Я зашла в дом, чтобы позвонить мужу, и на всякий случай заперла входную дверь на двойной замок. Несмотря на предосторожность, внутри зрело беспокойство, и я продолжила наблюдать за гостем через окно.
Сквозь узкую щель в занавесках было видно, как тот суетливо перемещается по двору. В какой-то момент он достал телефон и начал снимать наш дом. Сработала вспышка камеры, и я инстинктивно закрыла лицо руками.
– Что вы делаете? – крикнула я, но он меня проигнорировал и продолжил делать снимки. Я в ужасе резко задернула шторы и побежала в спальню в поисках телефона.
Дозвониться до мужа не получалось – вероятно, тот был занят приемом пациента. Сбитая с толку, я не знала, стоит ли принимать эту сумку. Я вновь выглянула во двор сквозь занавески и увидела, что незнакомец исчез, оставив ее на земле. На всякий случай я осторожно осмотрела задний двор из окна кухни, но гостя нигде не было. Открывать дверь и выходить на улицу не решалась: кто знает, вдруг он внезапно выскочит из-за угла и начнет угрожать мне ножом? Стараясь не производить лишних движений в доме, проверила сигнализацию, обдумывая, стоит ли вызвать полицию.
У нас была круглосуточная охранная сигнализация и система видеонаблюдения, но я ничему не могла доверять. В частный дом слишком легко проникнуть.
Честно говоря, я не очень-то и хотела переезжать сюда. На этом настаивала свекровь. Когда-то она купила квартиру в Пхангё и три года сдавала ее в аренду. Как только цены на недвижимость достигли пика, она продала ее и заработала четыреста миллионов вон. Во время одной из поездок в Пхангё по делам она заметила участки с частными домами. И на этот раз искала не инвестиции, а уютное место для жизни сына и его семьи. Муж поддался ее уговорам, тоже считал, что нам с Сынчжэ нужен дом с тихим садом.
Муж убедил меня, что построит для нас дом мечты. Утверждал, что жизнь в доме с высокими потолками и видом на деревья принесет умиротворение. На встрече с архитектором муж выбрал теплые оттенки, комфортную мебель и подходящую атмосферу. Я не могла отказать ему, ведь он все делал ради моего блага. Мои подруги были еще больше взволнованы, когда узнали о моем переезде. Все они завидовали мне. Возможно, именно поэтому я чувствовала себя счастливой под их завистливыми взглядами. Но на самом деле я больше мечтала о пентхаусе в многоэтажке, чем о доме с садом. И не стремилась быть объектом зависти, хотелось, чтобы дом оставался неприкосновенным убежищем.
Несколько недель после переезда я была счастлива, но вскоре начала бояться собственного дома. Иногда я слышала, как из-за неисправных створок дребезжали от ветра окна на втором этаже. Когда оставалась одна, часто не решалась заходить в закрытые комнаты, чтобы убраться. Я опасалась, что где-то внутри может притаиться злоумышленник. К тому же мои предостережения о необходимости переезжать в удачный день, когда призраки не мешают, были проигнорированы. Так выбор даты – 28 февраля – оставил в моей душе глубокий след.
Крепко сжимая в руке телефон и опасаясь, что во дворе может скрываться Ким Юнбом, я с нетерпением ждала звонка от мужа. И тут пришло текстовое сообщение. Решив, что это от мужа, я быстро открыла его и увидела фотографию пингвина, парящего в небесах. Снимок сопровождала статья в «Таймз» о том, как пингвины, столкнувшись с угрозой исчезновения из-за глобального потепления, ради выживания научились летать. Сообщение было от женщины, с которой я познакомилась на родительском собрании класса Сынчжэ.
Если бы не это сообщение, и не вспомнила бы, что тогда был День дурака. Почему же мне приснилось, что я занимаюсь любовью с тем мужчиной именно сегодня? В памяти всплыли капельки пота на его лбу. Я взяла телефон с тумбочки и взглянула на часы – было два часа ночи. Во сколько я заснула? Обычно мучаюсь от бессонницы, но сегодня я уснула очень рано. Видимо, спала как убитая из-за потрясения от увиденного в цветнике.
Когда же вернется супруг? Я немедленно позвонила ему, но он не ответил. Иногда, отправляясь на ночную рыбалку, он отключал звук, чтобы вибрация и мелодия звонка не спугнули рыбу.
Лежать здесь одной, в ночной тишине, было одиноко. Я вновь насторожилась, прислушиваясь к едва уловимым звукам дома. Тогда я решила, что в следующий раз, когда муж соберется на ночную рыбалку, остановлю его. Я вдруг села в постели, охваченная необъяснимым беспокойством за супруга. Осенив себя крестным знаменем, прошептала молитву: пусть Всевышний охраняет его, следит за ним и заботится о нем. Пусть он принесет мир этому дому, и нашу семью обойдут несчастья. Помолившись, я почувствовала некоторое облегчение и снова уснула.
Глава 210 апреля 2016 года, воскресенье
Сколько же я спала? Пылесос и телевизор в гостиной шумели невыносимо. Во рту ощущалась горечь. Нужно было скорее открыть глаза, встать и попросить что-то поесть. Я взглянула на часы – еще не было и девяти утра. Пока я спала, на телефон пришли только рекламные сообщения.
В углу комнаты валялись детские игрушки и вещи первой необходимости. Рядом стоял маленький телевизор, белье и одежда были разбросаны, а неподалеку лежал дешевый увлажняющий крем.
Открыв дверь, я увидела невестку, которая нервно пылесосила. Из телевизора, который мой пятилетний племянник Чонмин переключил на канал с мультфильмами, звучала веселая музыка. Чтобы заглушить шум пылесоса, ребенок увеличил громкость. Мама, которая согнувшись складывала белье в углу дивана, подняла голову и посмотрела на меня.
– Во сколько ты приехала?
Невестка тоже с любопытством обернулась.
– Не помню, часов в девять вечера? Мам, ты чего? Ты же видела меня вчера. Почему спрашиваешь? Верно, Чонмин?
– Санын, и как ты только сюда добралась посреди ночи? Могла бы позвонить заранее.
– Меня муж привез. А ты во сколько вернулась?
– Я села на первый поезд в пять утра… Пришла часов в шесть.
Невестка работала в ночную смену трижды в неделю на кухне ресторана, где подавали горячую похлебку из свиного хребта с овощами.
– Он тебя привез, а сам домой вернулся?
– Нет, у него была встреча на ночной рыбалке у водохранилища Кисан. Вот я и попросила меня подвезти. Заодно и маме привезла вот это, – я показала коробку с экстрактом из грибов чага, которую получила вчера. – Мам, пей его. Говорят, он полезен для здоровья.
– Во сколько ты приехала? – мама повторила вопрос.
– Она же сказала, что в девять вечера. Ах, приехала ночью, чтобы передать вот это. Вам так повезло. Дочь приехала, потому что захотела провести время с мамой. Как вам, наверное, приятно, – невестка попыталась трогательно толковать наши отношения.
– Пока с ней все в порядке, ничего не забывает… Но все равно будь осторожна, если спишь с ней. Во время беременности нужно быть осторожной даже рядом с мужем, – прошептала она мне.
– Ах вы, бессовестные! Обращаетесь со мной как с больной! Я более здравомыслящая, чем вы все. Что за чушь! Думаете, я собираюсь убить ребенка?
Мама швырнула в невестку белье, которое складывала. Хоть у нее еще не было явных симптомов деменции, жестокость усилилась после постановки диагноза.
– А мой брат?
– Он вчера уехал в Ульсан, вернется только вечером.
Брат работал водителем и перевозил крупногабаритные грузы, поэтому часто уезжал в командировки по другим провинциям на один-два дня. Я знала, что он провел прошлую ночь в Ульсане.
– Но хорошо, что вы с нами живете. Я могу с чистой совестью оставить вам Чонмина и спокойно уйти на работу, правда? – невестка пыталась успокоить маму, но та ответила ей безразличным взглядом.
Приветливая улыбка застыла на ее лице, а в глазах появились следы усталости. Успела ли она хоть немного отдохнуть после работы?
Невестка всегда старалась смотреть на мир с оптимизмом. Однако ее манера прятаться за благозвучными фразами и не выдавать даже тени своих намерений вызывала отторжение.
Когда булочная моего брата обанкротилась, а дом, под который она была заложена, утратил право на выкуп, его семья на время переехала в мамину квартиру в Хвасоне. Поселившись там, брат с женой заняли просторную спальню, а маму переселили в самую маленькую. Повсюду – в холодильнике или шкафу над раковиной – мамины вещи стояли в самом углу, словно старые, ненужные предметы. Брат устроился водителем доставки, но семья так и не выехала из маминого дома. Похоже, брат считал этот дом своим законным наследством. С того момента, как он с семьей переступил порог, я утратила родной уголок. Невестка требовала предупреждать о приезде, будто это просьба о разрешении. Разрешение… Никакой ребенок не должен просить разрешения, чтобы прийти в дом матери. Этот дом принадлежал маме, а не брату.
Каждый мой визит был окрашен оттенками трагедии, где жена брата неизменно играла роль жертвы. Стараясь соответствовать образу идеальной невестки, живущей под одной крышей со свекровью, она всегда недовольно разговаривала со мной. Мне было любопытно, не проявится ли ее темная натура в форме насилия из-за маминой деменции. Окружающим казалось, что мама грубо обращается с невесткой, а сама при этом избалована ее вниманием. На самом деле комната мамы превратилась в склад, а она стала похожа на одну из пыльных вещей на полках.
– Повезло тебе, Санын, – бросила мне невестка. – Вот родишь… И будете беззаботно жить втроем… А у твоего мужа постоянная работа…
Я кивнула, сдерживая ироничную улыбку. Какая безудержная зависть! Меня тошнило от ее эгоизма и постоянной роли жертвы.
Невестка внимательно изучала упаковку с чагой, словно это был подарок для нее. Внешне она была похожа на человека, давно привыкшего к нищете. Я никогда не хотела примерить на себя роль жертвы, хоть и ненавидела бедность, которая заставляла чувствовать себя таковой.
– Думаю, мы скоро переедем.
– Почему так внезапно? Из-за работы мужа?
– Нет, хозяин квартиры хочет повысить аренду на пятьдесят миллионов вон. Что нам ос