— Может, попросим их что-нибудь сыграть?
Друзилла кивает. Иосиф вновь что-то говорит продавцу, который уходит за флейтами. Амара замечает, что кифаристка наблюдает за происходящим круглыми, отчаянными глазами.
— Или, может, возьмем сразу троих? — спрашивает Амара, внезапно испугавшись оставлять девушку одну.
— Сомневаюсь, что мы можем себе это позволить, — тихо отвечает Друзилла. И это правда. Большая часть расходов за сегодняшнюю покупку ложится на плечи Друзиллы. Амара же отдала подруге не деньги, а несколько своих украшений, договорившись с Друзиллой, что та время от времени будет одалживать их Амаре, чтобы у Руфуса не возникло подозрений.
Вернувшись, торговец вручает девушкам инструменты и грубым жестом приказывает им играть. Как только продавец отводит глаза, одна из флейтисток посылает ему полный отвращения взгляд. Рабыни начинают играть, и музыка заглушает рыдания, крики и прочие мерзкие звуки рынка. Флейтистки исполняют простейшую мелодию, но Амаре с Друзиллой сразу становится ясно, что девушки прекрасно владеют инструментом и умеют двигаться. Вместе с Викторией у них наверняка получится очаровательное трио. Амара вспоминает, в какой восторг пришел Эгнаций, когда они с Дидоной впервые выступали перед ним на прошлогодних Флоралиях, и прикидывает, сколько он заплатит, когда увидит флейтисток. Постепенно к Амаре возвращается уверенность, и она принимается разглядывать тела девушек, раздумывая, какую выгоду они могут ей принести.
Когда музыка стихает, Друзилла подзывает Амару к себе, чтобы обсудить покупку подальше от торговца.
— Думаю, надо брать флейтисток, — шепчет она.
Амара согласно кивает.
— Ты уже сказала Иосифу, сколько мы можем потратить?
— Конечно. А если продавца эта сумма не устроит, вернемся в другой день. Здесь все время появляются новенькие.
Они возвращаются к Иосифу и Британнике. По тому, как Друзилла склоняет голову, ее эконом понимает, что госпожа решилась на покупку. Пока мужчины торгуются, Амара не может оторвать глаз от флейтисток, гадая, что они обо всем этом думают. Она вновь вспоминает, как сама стояла на невольничьем рынке и по глупости радовалась: лицо Феликса показалось ей приятным и он выгодно отличался от других покупателей тем, что не распускал руки. Амара тогда не понимала, что под этой личиной скрывается лишь желание Феликса самым тщательным образом изучить товар. Как оценить тело женщины, если она вся сжалась? Ни одна из флейтисток не смотрит на Амару в ответ; взгляд девушек обращен куда-то вдаль. Амара читает их имена на табличках. Феба. Лаиса.
— Откуда вы родом? — обращается Амара к Лаисе по-гречески.
— Из Афин, — с неискренней улыбкой отвечает Лаиса. У нее такой же акцент, как у Менандра, человека, которого Амара когда-то любила, но бросила ради Руфуса.
Амара хочет сказать, что ее тоже привезли из Аттики, но, заглянув в безжизненные глаза Лаисы, решает промолчать. Пока что Амара для Лаисы — очередная владелица, которая станет обращаться с ней жестоко или холодно. И Амара не может быть в ответе за мужчин, которых Фебе с Лаисой придется развлекать. Видимо, Амара недалеко ушла от своего бывшего хозяина. И пока эта горькая мысль не упрочилась в сознании, Амара представляет Феликса, который сидит в красном кабинете и требует вернуть долг. «Либо они, либо я, — говорит она себе. — Любой на моем месте поступил бы точно так же».
Иосиф с торговцем сходятся на четырех тысячах сестерциев за пару флейтисток — это меньше суммы, на которую рассчитывала Друзилла, да и Амара отдала куда больше, когда выкупала своих подруг у Феликса. И хотя Амара ничего не смыслит в торговле людьми, она понимает, что это хорошая цена. Иосиф протягивает продавцу задаток — набитый монетами кошелек — и подписывает договор о том, что выплатит остаток в установленный срок. Затем начинаются споры о том, могут ли Друзилла с Амарой забрать девушек прямо сейчас. Иосиф стоит на своем, угрожая отобрать задаток. В конце концов Друзилла и Амара становятся хозяйками Фебы и Лаисы.
Вшестером они мимо помостов направляются в сторону центра города. Иосиф и Британника идут по обе стороны от только что купленных девушек. Их закутали в плащи, ведь пробираться по улицам в полуголом виде — настоящее унижение. Амара с Друзиллой идут чуть впереди.
— Ты отлично держалась, — Друзилла шепчет так тихо, что Амара еле разбирает слова. — Со временем становится легче.
Амара бросает взгляд на лицо Друзиллы. Оно все так же гладко и невозмутимо.
— Если богам будет угодно, эти девушки, как и мы, обретут свободу, — продолжает Друзилла. — Те, кому суждено подняться, поднимаются.
Свет ударяет Амаре в глаза, словно волна, бьющаяся о стены гавани. По правую руку раскинулось буйное море — прекрасное, но коварное, оно поблескивает на солнце. Амара вспоминает свою подругу Крессу, которая утопилась в этой бухте, решив, что лучше покончить с собой, чем жить под властью Феликса. Так тяжело ей было смириться с потерей еще не родившегося ребенка. Амара могла бы поверить, что ее счастливая судьба предопределена заранее, но не может себе этого позволить.
— В том, что я свободна, есть и твоя заслуга, — отвечает она. — Ты убедила меня попросить у Руфуса, чтобы он меня выкупил.
Друзилла едва заметно снисходительно пожимает плечами.
— Ты тогда уже решилась на это, — говорит она. — Я поняла это по твоим глазам в нашу первую встречу. И по его глазам тоже все было ясно. Я еще никогда не видела Руфуса таким влюбленным.
Амара молчит, вспоминая все, что узнала о любовнике за прошедшее время.
В городе стоит изнуряющая жара. Дом Амары находится на другом конце Помпеев от гавани, и когда компания оказывается у золотой двери, то у хозяйки со лба стекает пот. Даже Друзилла кажется измученной. Все шестеро входят в прохладный полумрак атриума. Амара моргает, чтобы глаза привыкли к тусклому свету, как вдруг ее заключает в объятия выбежавшая из сада Виктория.
— Вы нашли их! — восклицает она, с любопытством глядя на Фебу и Лаису.
— Да, вот они.
— Какие прелестные! — Виктория улыбается новеньким. Амаре под взглядом Друзиллы становится неловко. Викторию не взяли на рынок из-за ее неясного положения: она застряла где-то между рабыней и свободной женщиной. У нее нет патрона, и к тому же на ней висит огромный долг перед Феликсом, поэтому ей придется зарабатывать себе на жизнь вместе с флейтистками. Мужчины, перед которыми выступают три женщины, вряд ли станут разбираться, чем они отличаются друг от друга с точки зрения закона.
Феба и Лаиса теснятся у бассейна. Потрясение от продажи уступило на их лицах место тревоге.
— Вы, наверное, голодны, — обращается к ним Амара.
Девушки неуверенно переглядываются. Феба облизывает губы.
— Не беспокойтесь, пожалуйста, — с сильным акцентом отвечает она на латыни. — Нам бы только воды.
— Глупости! — ласково возражает Виктория. — Вас же морили голодом. Пойдемте. Марта даст вам поесть. Хотите хлеба? А сыра?
Виктория уводит флейтисток в сад, развлекая их непринужденной болтовней. Амара, тронутая добротой подруги, смотрит им вслед.
— Отлично, — говорит Друзилла, когда троица почти исчезает из виду. — Им ведь вместе работать.
— Останешься что-нибудь съесть? — спрашивает Амара.
— Мне пора домой, — качает головой Друзилла. — Я обещала Примусу, что проведу с ним время. — Она нежно целует Амару в щеку. — Сообщи мне потом, во сколько тебе обходится их еда и одежда. Мы вычтем эти затраты из суммы покупки. Чтобы все было честно.
— Конечно, — кивает Амара. — Поцелуй от меня сына.
Друзилла через атриум направляется к Иосифу, который ждет ее у дверей, стоя рядом с Ювентусом. Они уходят, и Амара остается с Британникой.
— Ты, должно быть, тоже проголодалась, — говорит Амара, смутившись, что не подумала об этом раньше.
Британника пожимает плечами.
— Если я тебе больше не нужна.
— Иди поешь, — отвечает Амара. — Я скоро присоединюсь к вам в саду, только переговорю с Ювентусом.
Привратник пожирает глазами тело приближающейся Амары. Побывав в борделе, увидев, с каких низов поднялась его госпожа, и услышав, как презрительно к ней обращается Парис, Ювентус начал глазеть на нее в открытую, но все-таки вел себя недостаточно нагло, чтобы получить замечание. Да и что Амара могла ему сказать? Благонравная женщина даже и не заметила бы этот похотливый взгляд. Амара останавливается чуть поодаль, жалея, что оказалась с Ювентусом наедине.
— Когда вернется Филос? — спрашивает она.
— У них с господином до вечера дела, — причмокивает губами Ювентус.
— Когда он придет, передай ему, что он мне нужен.
Ювентус пристально смотрит на Амару, и в глазах его явно читается, что еще совсем недавно дело не ограничилось бы одним только взглядом. Он смог бы заплатить ей за услуги.
— Как пожелаешь, госпожа.
Глава 12
Тело ищет того, кто ранил душу любовью.
Амара и Филос по закоулкам пробираются к дому Корнелия. Скоро наступят сумерки, и на дома легли последние оранжевые отсветы. В воздухе стоит прохлада. Некоторые торговцы уже готовятся к закрытию магазинов, занося выставленные на тротуаре кувшины и корзины обратно в лавки. В харчевне, где Марта часто покупает ужин, полно народу: посетители толпятся у ярко-желтого прилавка в надежде заполучить последнюю порцию горячей похлебки.
Филос явно устал. Амара думала, что он снова попытается заговорить с ней о Руфусе, но, видимо, эта его затея столько раз потерпела неудачу, что он решил от нее отказаться. Амару одновременно наполняют облегчение и разочарование.
— Что скажешь о Фебе и Лаисе? — спрашивает она, когда они с Филосом довольно далеко ушли от дома и теперь идут рядом.
— Я видел их всего пару минут. Но уверен, что вы с Друзиллой сделали правильный выбор.
Мимо во весь опор проносится уличный торговец, обвешанный корзинами, в которых позвякивают горшки и миски. Амаре и Филосу приходится вжаться в стену. Филос выставляет одну руку вперед, чтобы защитить Амару от царапин и ссадин. Амара знает, что так должен поступать всякий раб: издавна повелось, что рабы жертвуют своим удобством ради господ. Вот только во взгляде Филоса читается скорее дружеское чувство.