С чердака «Дома Павлова» видна была большая часть города, занятая противником, виден был знаменитый Мамаев Курган, просматривалась вся территория вплоть до заводов. Полковые артиллерийские наблюдатели находились на мельнице — она была главным опорным пунктом в обороне полка. А в «Доме Павлова» разместились несколько передовых наблюдателей. Корректируя стрельбу с чердака этого дома, они передавали на огневые позиции:
— Левее «Дома Павлова» ноль пять!
— Правее «Дома Павлова» два ноль!
— В створе «Дома Павлова»!..
Сержант Я. Ф. Павлов и дом-крепость, который он защищал вместе со своими товарищами.
Гитлеровцам не трудно было догадаться, что советские артиллерийские корректировщики устроятся именно здесь: уж очень подходил для этого чердак дома, вклинившегося в расположение немцев.
Противник стал охотиться за нашими наблюдателями. Правда, вести прицельный артиллерийский огонь по этому дому, тем более прямой наводкой, немцы не могли: мешали стоящие перед домом строения, занятые самими же гитлеровцами. Но и при беспорядочном обстреле, когда наугад выпускались десятки снарядов, вероятность попадания в наших корректировщиков была не так уж мала.
Защитники дома позаботились об артиллеристах: на чердак натаскали земли, принесли туда отодранные половицы — и получилось что-то вроде дзотов. Однако и в таких условиях оставаться наверху при сильном обстреле было рискованно. А как раз в те часы, когда мины и снаряды рвались особенно часто, артиллерийские наблюдатели должны были находиться на своих местах: в этот момент фашисты демаскировали себя.
Корректировщики под вражескими снарядами продолжали управлять огнем своей артиллерии.
Нередко это стоило им жизни… Однажды мина прямым попаданием поразила всех трех артиллеристов — лейтенанта, старшего сержанта и солдата.
В тот же день в дом прибыли другие артиллерийские наблюдатели.
Снова далеко за Волгу, на огневые позиции, понеслись команды корректировщиков:
— Левее «Дома Павлова»!..
Еще в первые дни Павлов докладывал по телефону командиру роты Наумову:
— Мы их тут простым глазом видим. Щелкаем всех подряд — и тех, кто в чинах ходит, да и мелкотой не брезгуем… Мосияшвили сегодня семерых к богу отправил. Сюда бы снайперов с полдесятка.
— Ладно, сержант, — пообещал в ответ комроты. — Пришлем вам подмогу!
— А оно — что нам, то и вам, — ответил Павлов и усмехнулся про себя: пятерых, конечно, не дадут, но на двух снайперов рассчитывать, пожалуй, можно.
В самом деле, через несколько дней из роты раздался звонок. Командир потребовал к телефону Павлова:
— Направляю специалистов по тому делу, о котором говорил. Прими их. Пусть действуют на доброе здоровье.
Вечером благополучно приползли два снайпера — два молоденьких невзрачных паренька.
Павлов устроил им нечто вроде экзамена: расспросил — давно ли в Сталинграде, где учились снайперскому делу, каковы успехи.
Поначалу ребята стеснялись, но затем разговорились и рассказали о себе. Евгений Трохимович и его напарник Ваня Веселов — оба комсомольцы, оба слесари, коренные сталинградцы. Когда началась война, оба они, еще не достигшие призывного возраста, добровольно пошли в армию, попали в артиллерийское училище, а оттуда с пополнением — в 13-ю гвардейскую дивизию. Хотя закончить училище они и не успели, все же специальность получили замечательную — артиллерийские разведчики-наблюдатели, а кроме того — бронебойщики. Но все это было им не по душе. Дело в том, что еще до войны в стрелковом кружке на заводе ребята познакомились со снайперской винтовкой. С тех пор они «заболели» ею. Два дружка, попав, наконец, на фронт, стали теребить командира батареи — отпусти да отпусти в снайперы.
Однажды утром их вызвали в штаб. На столе лежала заветная снайперская винтовка.
— Радуйтесь, ребята, — сказал им командир. — Правда, одна на двоих, но и на том спасибо… — с этими словами он вручил им винтовку.
— Пойдете в дом, — указал командир в направлении площади 9 Января, — там найдете сержанта Павлова. Он вам все расскажет.
О «домовладельце» сержанте Павлове они много наслышались и были горды тем, что их направляют именно к нему.
— Это еще не все, — продолжал командир. — Снайпер — человек полезный, но вам надо, помимо того, засекать цели, а главное — составить схему огневых точек противника.
И вот теперь они в знаменитом доме с любопытством присматриваются к сержанту.
А Павлов рассказал им о делах гарнизона. Рассказал о том, как у Турдыева в кармане гильзы позвякивают, не забыл и про Мосияшвили:
— Он у нас гитлеровцев на штуки считает. Приходит раз вечером и заявляет: «Пиши: сегодня уложил семь штук». — Ладно, говорю, так и запишем: «Мосияшвили уничтожил семь фашистов». А он сердится: «Пиши, говорю, штук. Их, паразитов, только на штуки надо считать…»
Гости смущенно улыбаются.
— Постараемся не отстать.
— Значит, так и договорились, — подвел итог Павлов. — Станете воевать лучше нашего — будет вам почет и уважение. А если только мух ловить пришли — отошлем обратно. Сами обойдемся.
В это время появился Шкуратов, неся на тарелке внушительную горку блинов.
Трохимович и Веселов покосились на блины. Так вот он какой, этот сержант! У такого, видать, порядок…
Павлов перехватил этот взгляд и улыбнулся: «Так, братки, и живем. Хорошо будете работать — Шкуратов вас каждый день блинами накормит. А пока подсаживайтесь поближе, угощаю в кредит».
Потом Павлов стал знакомить гостей со своим хозяйством. Начал с «арсенала».
— Вот оружие. Возьмите гранаты. Снайперская винтовка — одно, а когда придется отбивать атаку — тут граната в самый раз.
Это был один из тех вечеров, когда люди спешно, не щадя сил, сооружали дзоты, рыли под площадью тоннели, однако ради желанных гостей Павлов позволил себе устроить на полчасика передышку. Завели патефон, прослушали и про степь широкую и уж, конечно, про обросший диким мохом утес.
С рассветом Павлов повел снайперов по дому. Обошли все квартиры, начиная с первого подъезда и кончая четвертым.
Оказалось, что эти совсем еще молодые неказистые пареньки знают толк в своем деле. Во всяком случае то, как они выбирали место для огневых позиций, Павлову понравилось.
В облюбованной комнате на третьем этаже Трохимович начал осторожно долбить ломиком стену, сантиметрах в тридцати от пола.
— Чтоб стрелять лежа, — пояснил он.
Снайпер действовал умело, со сноровкой, но Павлов все же считал не лишним заметить:
— Ты, гляди, не демаскируй!..
— Не бойся, сержант, не подведем, — успокоил его Веселов, внимательно следивший за тем, как в стенке под точными ударами ломика появляются контуры будущей бойницы.
В первый же день снайперы подстрелили нескольких гитлеровцев, а уже на третьи сутки счет перевалил за полтора десятка.
— Вот теперь накормим блинами вволю! — обрадовался Павлов, узнав об этом.
Однако с каждым днем «улов» снижался. Немцы и раньше не рисковали разгуливать открыто вблизи «Дома Павлова», а теперь, понеся ощутительный урон, и вовсе забились в щели.
За две недели на счету молодых снайперов оказалось 36 убитых гитлеровцев. Не менее удачно комсомольцы выполнили и второе задание. Трохимович со своим помощником засек несколько целей, на которые потом обрушились меткие снаряды наших батарей.
Однажды из роты раздался очередной телефонный звонок. Говорил Наумов.
— Вечером к вам два товарища придут. Примите их как полагается. Они сами скажут, что им надо. Да глядите там, — многозначительно добавил командир роты, — берегите их. Чтоб пулю-дуру не словили…
Сообщение заинтересовало. Что за важные гости?
— Чего гадать, — отозвался Павлов. — Хороший гость — хозяину в почет…
— А там, возле доброго гостя, и хозяин поживится, — в тон ему заметил Воронов, присутствовавший при телефонном разговоре. — Как медные котелки… — добавил он, блеснув своими крепкими зубами.
Наступил вечер. У выхода из траншеи стоял на посту Рамазанов. Он был предупрежден о том, что ожидаются гости.
Противник, как обычно, постреливал. Время от времени рвались мины, раздавались короткие автоматные очереди, а иногда совсем близко строчил пулемет. Уже известно: у немцев в это время ужин, но, чтоб не давать нам передышки, стрельбу продолжают дежурные. Впрочем, враг коварен, и ручаться за точность «расписания» нельзя. Во всяком случае движение по траншее приурочивалось именно к этому вечернему времени.
Обычно «регулировал движение» Рамазанов, наиболее тонко изучивший повадки врага. Когда необходимо было совершить короткую перебежку или, скажем, перемахнуть через каменную стену, войти или выйти из хода сообщения, он громким шепотом командовал:
— Стой!.. Ложись!
Но вот разорвется мина, отзвучат выстрелы, и Рамазанов тем же шепотом подает новую команду:
— Быстро! Давай!..
В ходе сообщения показались наконец две незнакомые фигуры.
К всеобщему удивлению, гостями оказались молоденькие девушки. Одной лет двадцать, другой и того меньше. Одеты они были в рваные пальтишки, повязаны старенькими платками — ни дать ни взять беженки, каких теперь немало в Сталинграде.
Однако это были не беженки, а разведчицы, направлявшиеся в немецкий тыл. Им предстояло опасное дело, что, глядя на их беспечный вид, трудно было предположить.
Ребята помнили наказ Наумова «принять как полагается» — но где взять угощение? Больше других огорчился Шкуратов: какой бы он приготовил торт! Но из немолотой пшеницы, если даже пропустить ее через мясорубку, в чем тут уже наловчились, торт не получится… Все же выход нашелся. Шкуратов наскреб остатки муки и если не торт, то во всяком случае «фирменное блюдо» — блины приготовил. В честь гостей поставили самовар и, пока он закипал, пока пеклись блины, пока Алексей Чернушенко бегал в соседний подвал за Яниной и Наташей, завели патефон, отодвинули к стенке «стол-арсенал» и начали танцевать.
Часов в одиннадцать девушки заявили, что им пора.