— Ждите, мы скоро вернемся, — весело сказали они на прощание.
Павлов и Чернушенко проводили их по подземному ходу, помогли им выползти на площадь, указали на проходы в минном поле, на «ворота» в проволочных заграждениях, и разведчицы скрылись в ночной темноте.
Долго потом в «Доме Павлова» вспоминали этих бесстрашных девушек, отправившихся в логово врага.
День проходил за днем, а разведчицы не возвращались. Зарождалась тревога, но вслух ее никто не высказывал. Лишь чаще и чаще солдаты стали друг друга спрашивать — не слыхать ли про тех девчат?
— Может быть, они прошли назад на другом участке? — неуверенно замечал кто-нибудь.
Маловероятно. Наиболее удобный, короткий и знакомый путь лежит именно через их дом. А раз девчат так долго нет…
Велика же была всеобщая радость, когда недели две спустя обе девушки наконец возвратились.
Первыми встретили их находившиеся в охране Мурзаев и Сараев.
В ту ночь шел проливной дождь. Перепаханная снарядами площадь представляла собой сплошное болото. Вдруг Мурзаев увидел — нет, не увидел, а скорее почувствовал, — что по этому месиву пробираются две фигуры. Вот они преодолели замаскированный проход в проволочном заграждении… Вот они уверенно ползут через минное поле прямо на секрет… «Так и попадают в «языки», — подумал постовой. Он толкнул находившегося рядом Сараева и стал дергать провод.
Сигнализацией к тому времени были связаны все секреты. Все в «Доме Павлова» знали: если раздается один звонок — постовой вызывает сменщика; два звонка — значит, на стороне немцев замечено что-то подозрительное. Ну, а если тревога, тогда, известное дело, — трезвон вовсю!
Те, кто бросились по тревоге на помощь часовым, возвратились с полпути: навстречу по подземному ходу пробирались знакомые разведчицы.
— Были за вокзалом на Хоперской, на Днестровской, на Ладожской… Нанимались к немцам стирать белье… — многозначительно подмигивая, отвечали они на расспросы.
Девушки промокли до нитки, но сменить одежду или обсушиться им не удалось, хотя Янина и Наташа предлагали свои услуги. Первым делом они взялись за телефонную трубку, а затем, не теряя ни минуты, поспешили к ходу сообщения.
Их очень ждали в полку.
Если появление в «Доме Павлова» разведчиц было событием исключительным, то полковые разведчики из прославленного взвода лейтенанта Лосева действовали здесь постоянно.
О Лосеве в полку шла молва как о непревзойденном мастере по части «языков». Пожалуй, во всей дивизии мало у кого из разведчиков имелось на счету столько захваченных живьем гитлеровцев.
Способности Лосева как разведчика обнаружились только во время войны. Вряд ли кто из его товарищей по комсомольскому общежитию в Нижней Губахе мог предположить, что в этом маленьком сероглазом крестьянском пареньке раскроется такой талант. Ведь его звали не иначе как «лапотник»! Лосев не обижался на прозвище. Он сам рассказывал, что перед тем, как попасть на уральский завод, плел лапти. Он даже считался виртуозом этого дела в родном селе Кобляки за Пензой, где когда-то другой обуви и не знали. Смейся не смейся, а попробуй из лыка длиной метра в четыре сплести ступни, босовики или топыги, да так, чтоб со счету не сбиться, — не то концы с концами не сведешь. А их, концов-то, — целых пять.
В Нижней Губахе, на стройке коксохимкомбината, «лапотник» Лосев стал лучшим слесарем-электриком.
В 1939 году Лосев участвовал в боевых действиях на Халхин-Голе, будучи командиром отделения парашютной части; к тому времени он уже совершил 56 прыжков. Но в войне с немецкими фашистами он нашел свое истинное призвание: он стал разведчиком.
Никогда, кажется, не забудет он свою первую вылазку во вражеский тыл под Конотопом и первого «языка», добытого в хатенке на окраине хутора. Путь к хутору лежал через луг, на котором немцы устроили секрет. Обнаружить этот секрет взялся Лосев вместе с Васей Дерябиным, таким же щуплым пареньком, как и он сам. Переодевшись в рванье, с уздечкой в руках, с пистолетом и гранатами под рубахой, разведчики смело двинулись в путь. На лугу из-под одной скирды неожиданно выскочил немец. (Вот где, оказывается, скрывается этот проклятый заслон!)
— Хэнде хох! — заревел он.
Шедший впереди Лосев еще заранее договорился с Дерябиным:
— Если меня схватят — кидай гранату прямо в меня. Погибать, так с музыкой!
Но бросать гранату не пришлось. Разведчики так ловко прикинулись деревенскими пареньками, они так прилипли к немцу с расспросами: не видал ли он двух меринов — «одного с белой звездочкой на лбу, а другого пегого», — что тот им поверил и прогнал прочь с луга. А им только того и надо было! Ночью Лосев с товарищами еще раз пересек луг, но теперь точно зная, где находится немецкий секрет. Захват «языка» на хуторе прошел успешно, но вот беда: немца пришлось тащить на себе восемь километров, и это оказалось чуть ли не самым трудным…
Впоследствии Лосев совершил множество вылазок в тыл противника. Внушительный счет захваченных «языков» пополнили три немца, взятые во время ночных вылазок из «Дома Павлова».
Разведчики Лосева жили в блиндаже у косогора, рядом с командным пунктом полка. Все они были словно на подбор: ловкие, отважные, смекалистые. Но и среди них выделялась пятерка во главе с командиром взвода. В эту пятерку входил давний друг Лосева — тамбовский колхозник Василий Дерябин, оренбургский наборщик Гриша Сапунов, слесарь из Свердловска Геннадий Попов. Пятым был здоровенный молчаливый парень, по прозвищу Хватало. Кличка так пристала к нему, что по имени его никто не называл. Командир взвода высоко ценил этого разведчика, и без него не обходилось ни одно дело. Лосев все еще не мог позабыть, как намаялся он тогда, под Конотопом, протащив восемь километров своего первого «языка». То ли дело теперь, когда с ним ходит Хватало. Этот, если уж загребет — можно быть спокойным: «язык» будет доставлен в целости и сохранности.
С невероятной дерзостью разведчики Лосева выполняли самые сложные задания. Успех достигался умной, до мельчайших деталей продуманной подготовкой.
В «Доме Павлова» Лосев со своими разведчиками впервые появился после того, как под площадью 9 Января был прорыт тоннель.
Уточнив полученные в штабе полка сведения о знаках, расставленных на минном поле, и замаскированном проходе в проволочных заграждениях, разведчики через тоннель направились к немецким позициям.
Вот и молчаливые вражеские траншеи, За ними — развалины домиков, откуда бьют минометы. Главное — ничем себя не выдать. Малейший шорох — и все пропало. Тогда уже не до «языка», глядишь — сам останешься тут навеки…
Вплотную за Лосевым бесшумно полз Дерябин. Сапунов, Попов и Хватало остались у проволочных заграждений. Пока идет «первое знакомство», всем впереди делать нечего.
По знаку Лосева разведчики залегли у широкой воронки. Противник уже совсем близко. В свисте пуль, визге пролетающих мин, протяжном гуле отдаленных артиллерийских раскатов — среди всего этого шума войны Лосев умел улавливать каждый посторонний звук. Вот послышались глухие удары — поблизости роют землю… А вон и траншея, которую копают. Сколько же их там работает? Судя по частоте ударов, только один человек. Но надо в этом убедиться. Выдержка прежде всего.
Проходит час, другой… Глухие удары прекратились. Немец, видимо, ушел отдыхать.
На следующий день вылазка повторилась.
Судя по всему, в траншее опять работал только один человек. Действительно, вскоре разведчики увидели, как долговязая фигура со вскинутой на плечо лопатой медленно удалилась в сторону домиков. Не вчерашний ли это немец? Если это какой-нибудь проштрафившийся солдат, то работы ему хватит не на одну ночь…
Еще один день — и все выяснится.
Лосев и его товарищи в этот день были возбуждены. Долго совещались они у себя в блиндаже, а затем вышли наружу. Прижавшись поближе к косогору — так меньше шансов угодить под шальную мину, — разведчики прорепетировали приемы.
Наконец наступила третья ночь. Позади ход сообщения, тоннель, а вот и дорожка к тому месту, где копал немец. На месте ли он сегодня?
Все в порядке. Роет.
Теперь вплотную ползут уже четверо. Пятый, Попов, остается прикрывать отход.
Лосев и Хватало одновременно прыгают в траншею. Движения точные, недаром они четко отработаны на дневной репетиции: не успел долговязый опомниться, как его уже уволокли.
Все эти дни в «Доме Павлова» с любопытством и тревогой следили за действиями Лосева. Надо ли говорить, как все обрадовались, когда разведчики вернулись с добычей!
Через некоторое время они повторили «охоту» и второго немца утащили из подвала разрушенного домика.
Потом был взят и третий «язык».
Конечно, не всегда все проходило без сучка и задоринки, как с тем долговязым землекопом. При нападении на подвал дело дошло до гранат, и тогда не досчитались своих товарищей. Бывало, что нарывались и на мину…
Восемнадцать человек потерял взвод Лосева в боях за Сталинград.
В тяжелой боевой работе, в беспрестанном напряжении проходили дни и ночи в «Доме Павлова». Но были и в этом, полном ежеминутной опасности существовании по-своему тихие, спокойные часы.
Так бывало иногда по вечерам. Артиллерийский и минометный обстрел, длившийся весь день, прекратился, все вылазки противника отбиты, и теперь со стороны немцев раздаются только одиночные пулеметные или автоматные очереди.
Возле огневых точек остаются дежурные расчеты, а те, кто свободен, приводят себя в порядок, отдыхают.
В такие часы люди собираются в подвале, где стоит телефон и «стол-арсенал».
Полумрак. На письменном столе, на пианино расставлены коптилки, но много ли от них света?
Разбираются происшествия дня. Сегодня станковый пулемет действовал вяло. Почему? Видно, фашисты уже успели изучить расположение наших огневых точек и напирают с той стороны, где пулемет не мог им помешать. Значит, «максиму» надо увеличить сектор обстрела, а для этого придется снести еще кусок стены. Пулеметное отделение тут же принимается за работу.