Павлов стал собирать отряд в путь. Беседуя с молодыми солдатами, он вспомнил свой первый бой. Это произошло еще в самом начале войны. Немцы выбросили десант неподалеку от аэродрома, где он тогда служил. Объявили тревогу. Небольшим отрядом «наземников» — бойцов, обслуживающих аэродром, командовал немолодой офицер, капитан. Павлову было приказано вместе с четырьмя бойцами осмотреть заросший кустарником ярок. Когда они стали спускаться по крутому склону, просвистели пули. По совести сказать, стало очень страшно. А когда пуля царапнула по каске — заныло сердце. Инстинктивно, не думая, Павлов прижался к земле и, также не думая, дал из автомата очередь по кустам, откуда слышалась стрельба. В зарослях он увидел убитого фашиста.
Немецкий десант был тогда быстро ликвидирован. Многих парашютистов уничтожили, остальных взяли в плен. Капитан остался вполне доволен своими необстрелянными «наземниками».
Что ж, надо думать, не подведут и теперь своего командира молодые бойцы.
Взгляд Павлова остановился на ефрейторе. «Старичок, — подумал сержант. — Пожалуй, за тридцать будет». Ефрейтор гладко выбрит. У него черные смолянистые волосы, острый взгляд. Из-под складно пригнанной шинели выглядывает аккуратный воротничок гимнастерки.
— Фамилия?
— Ефрейтор Черноголов. — В бодром голосе слышится уверенность: мол, не бойся, командир, не подведем!
Задав еще два — три вопроса, Павлов понял, что перед ним бывалый солдат; и действительно, Черноголов уже понюхал пороху: и воевал на родной Украине, и в госпитале уже побывал.
— Вот вы и будете моим заместителем, — сказал Павлов. — Пакет для комбата у меня под обмоткой. — И, уже обращаясь ко всем, добавил: — О том пакете, ребята, никому не забывать. — Павлов сделал значительную паузу, как бы прощупывая каждого взглядом, и заключил: — Понятно?
Это простое «понятно?» меньше всего было похоже на приказ. Оно оказалось тем единственным словом, которое, как нередко случается, окончательно растапливает ледок между малознакомыми людьми.
— Чего тут не понимать! — отозвался один из солдат.
Потом кто-то поинтересовался маршрутом, кто-то спросил об условных знаках, о боеприпасах. Но за деловитым спокойствием, с которым люди задавали вопросы, чувствовалось волнение. Все отлично понимали, что назад вернутся уже не четырнадцать…
Яснее всех понимал это сам Павлов.
— Зря башку подставлять под пули ни к чему. Пользы от этого мало. Но и не мешкать. Действовать с расчетом, но решительно. А то бывает: пока станешь собираться да раздумывать, мокрое место от тебя останется.
Сержант приказал оставить в роте все лишнее.
— Живы будем, вернемся — назад получим. В карманы и подсумки набить побольше дисков и гранат. Предмет первейшей необходимости, а по дороге не купишь. Все ларьки закрыты на учет…
Шутку приняли, посмеялись. Бывалый сержант! Даром что неказист на вид и ростом не вышел…
Поползли.
Прошел какой-нибудь час — и отряд наткнулся на противника, прочно засевшего в одном из домов. Сильный огонь не давал двинуться дальше. Завязалась перестрелка. Черноголов, укрываясь в воронках, подобрался к дому и одну за другой кинул в окна три гранаты. Гитлеровцы ненадолго замолчали. Воспользовавшись этим, отряд обогнул дом и двинулся дальше.
Прошли еще метров двести. На пути — широкая улица. Хочешь не хочешь, а пересечь открытое место надо, иначе к универмагу не попасть. Павлов огляделся. Теперь их уже только одиннадцать: троих лишились в перестрелке у дома… Солдаты цепочкой расположились на развороченном тротуаре — кто в яме, кто за грудой камней. Сержант подает знак перебираться на ту сторону.
Пример показал Александров. Он плотно прижался к мостовой и стал быстро-быстро работать локтями, с каждым движением продвигаясь вперед. И вот он уже на другой стороне улицы. Ввалился в воронку. Взмахнул рукой: давай!
Но тот, кто пополз вторым, остался посреди мостовой… То был Кононенко, один из четырех лозовчан.
— Антон, Антон, и схопыло ж тебе лыхо, — прошептал Евтушенко, увидев, что земляк лежит недвижим.
Секундное замешательство — и совсем молодой парень, бледнолицый, с широко раскрытыми немигающими глазами ринулся вперед. Его тоже настигла пуля. Он громко застонал.
— Эх, расшумелся, — в сердцах проговорил Павлов и вдруг увидел на мостовой Шаповалова. — А ну, Шаповалов, вытащи его!
Ни секунды не задерживаясь, солдат схватил раненого за воротник шинели и поволок в сторону.
— Годи тоби завываты, — прикрикнул на него Шаповалов. — Горлом богато не навоюешь, браток…
Оказавшись в воронке, по соседству с той, где укрылся Александров, парень притих.
— Шо мени з тобою робыть? — как бы раздумывая вслух, спросил Шаповалов, перевязывая пробитую пулей ногу товарища.
— Вы без меня идите… Я отвоевался… Вот дождусь, стемнеет… Сам доберусь… — уже совсем тихо процедил он сквозь посиневшие губы. Парень уже стеснялся проявленной слабости.
Остальные перебрались через улицу благополучно. А к вечеру девятерым снова пришлось принять бой.
К тому времени немцы уже сами стали искать просочившихся в тыл советских бойцов. Но развалины — прекрасное укрытие. Гитлеровцев встретили дружным огнем. Уложили немало. Но и сами потеряли двоих. Потом кто-то из бойцов обнаружил лаз в подвал. Спустились. Темень. Понемногу глаза стали привыкать. Вот в углу топчан, а на нем какой-то ворох.
— Наши! — раздался в темноте не то крик, не то стон.
На топчане лежала раненная в плечо пожилая женщина. Как выяснилось, несколько дней она пробиралась к Волге и только вчера проходила мимо универмага.
— Никак, сынок, ты туда собрался? — ужаснулась она. — И думать не моги! Там уже немец!
— А наши?
— Никого там наших не осталось, все куда-то подались.
Павлов задумался. Мог ли он знать, что с Федосеевым все кончено? А между тем это было так. На рассвете, вскоре после того, как из универмага выбрался Лосев, немцы предприняли сильную атаку. Отразить ее было нечем. И к тому времени, когда выпустили последний снаряд, когда кончился последний диск, никто из оставшихся в живых уже не мог двигаться…
Но ничего этого Павлов, разумеется, не знал. Он имел приказ и должен был выполнить его во что бы то ни стало. А вдруг эта старая женщина напутала?
Сержант принял решение. Пусть их осталось семеро — все равно: приказ есть приказ.
Той же ночью группа двинулась вперед. Только к утру добрались до перекрестка, откуда можно было хорошенько разглядеть универмаг. Замаскировавшись в люке канализационной трубы, Павлов стал наблюдать. Пожалуй, женщина не ошиблась: по дому свободно расхаживали гитлеровцы. Наших там не было.
Обратный путь был тоже нелегок. В непрерывных стычках прошел весь день и почти вся ночь.
Откуда только у человека силы берутся!
На третьи сутки стал донимать голод. Ведь за все время всего-то и съели — несколько сухарей да немного пшеницы, которую нашли в подвале. Не густо!
Правда, Павлову достался еще помидор — один на двоих. Обнаружил его Александров:
— Гляди, сержант, вон закуска лежит.
Действительно, на обочине мостовой лежал большой помидор. Выглядел он очень аппетитно.
— А под ним мина, — с досадой добавил Павлов. — Да мы сейчас «разминируем». А ну, давай, отползай подальше.
Александров отполз, а Павлов, тщательно осмотрев все вокруг, стал легонько поднимать помидор: нет ли под ним предательской проволочки? Мины не оказалось. Александров, наблюдавший издали, возвратился.
— Может, отравленный? — неуверенно проговорил он, облизывая пересохшие губы.
— Скорей всего раззява какая-нибудь обронила, — и Павлов разломил спелый плод надвое.
Помидор оказался сладким, сочным и немного притупил чувство голода.
Вот, наконец, уже виден знакомый дом военторга, откуда два дня назад отправилась в свой трудный путь штурмовая группа. Но лезть очертя голову опасно. Кто знает, что там теперь?
На пути — маленький домик. Вернее, не домик, а развалины с небольшим подвалом. Сюда, пожалуй, стоит забраться. Даже если там и немцы, то вряд ли их очень много.
По сигналу сержанта Черноголов, Александров, Евтушенко и Шаповалов подползли к домику. Там оказались свои, из седьмой роты.
— Павлов! Жив!
— Поесть, ребята, найдется?
Нашлось сало, хлеб.
— Где наша рота?
— Все еще в военторге. Да туда сейчас не пробраться. Снайпер.
Но ждать, пока стемнеет, долго.
— Вы оставайтесь тут, — приказал Павлов своим усталым спутникам, — а я подамся в роту. Всем нам рисковать ни к чему.
Две гранаты, брошенные одна за другой, подняли на улице густое облако пыли. Под его прикрытием Павлов стремительно — в несколько прыжков — преодолел неширокую улицу, отделявшую его от дома. А еще через пять минут он докладывал командиру роты о результатах рейда. В универмаге никого не оказалось. Потери в отряде — девять человек. Геройски вели себя Александров и Черноголов. Фашистов за время рейда уничтожено не менее полусотни.
ГЛАВА ШЕСТАЯБОИ ЗА ОПОРНЫЕ ПУНКТЫ
В третьей декаде сентября сражение разгорелось в районе заводов «Баррикады», «Красный Октябрь» и Сталинградского тракторного. Именно сюда были направлены главные немецкие атаки. Сильные бои шли также на южной окраине Сталинграда, где упорно оборонялась 64-я армия под командованием генерала Шумилова.
Но и на участке 13-й гвардейской дивизии положение оставалось очень напряженным.
21 сентября немцы крупными силами атаковали центр города. Вражеская пехота при поддержке танков ринулась вперед с явным намерением отрезать дивизию Родимцева от основных сил армии. Первую атаку гвардейцы отбили с большими для врага потерями, но атаки следовали одна за другой. Ожесточенный бой продолжался до вечера и разгорелся с новой силой на следующее утро, после короткого ночного перерыва. Двенадцать вражеских атак отбила дивизия Родимцева за один только день 22 сентября, но центр города гвардейцы отстоял