— Бедная Элис, — проговорила тихо Фрэнсис. — Погибла… Вы знаете, мы были когда-то близкими подругами.
— Страшная война, — сказала миссис Паркер. Но она постоянно сталкивалась с такими историями и, видимо, не намеревалась долго выражать свои соболезнования. — Вопрос заключается в том, как быть с детьми?
Фрэнсис ощутила пронзительный взгляд женщины, направленный на нее, и с трудом взяла себя в руки. Она представила себе Элис, которую старалась сохранить в памяти молодой, сильной женщиной, уверенной и решительной. О той Элис, которой та стала потом, Фрэнсис не хотела вспоминать. Так же, как не хотела помнить отца и Джорджа в их последний период жизни. Были хорошие времена, и именно их она хотела сохранить в своих воспоминаниях.
— Да, — повторила Фрэнсис, — как быть с детьми? Отец…
— Отец говорит, что сейчас совершенно не готов заниматься детьми, если они вернутся, и, на мой взгляд, это было бы катастрофой — посылать сейчас девочек к нему. Он, конечно, мог бы настоять, и мы ничего не смогли бы с этим сделать, но он в этом вовсе не заинтересован. Я не представляю себе, как в этой дыре, где он сейчас обитает, могут жить еще двое детей.
Фрэнсис поняла, что попала в тупиковую ситуацию. Если дети не вернутся к отцу, остается только один путь — детский дом… или она пока оставит их у себя. При этом совершенно неясно, сколько продлится это «пока». Произошло именно то, чего Фрэнсис всегда опасалась: она должна взять девочек на себя.
— Может быть, — сказала миссис Паркер с надеждой, — вы могли бы оставить детей в своем доме, пока не закончится война? А там посмотрим… Детские дома сейчас все переполнены.
«Что я могу сейчас сказать? — спрашивала себя Фрэнсис с досадой. — Если я откажусь, то стану человеком, потерявшим совесть!»
— Это для меня не так просто, — сказала она, испытывая неловкость, — я ведь тоже немолода. В следующем году мне исполнится пятьдесят. И у меня нет опыта общения с юными девушками.
— Ну…
— Особенно постоянно возникают проблемы с Марджори. Она уже грозилась сбежать. Не могу понять, почему ей здесь так не нравится.
— Может быть, стоит спросить самих детей? — предложила миссис Паркер.
— Хорошо, — сдалась Фрэнсис. — Давайте так. Пусть дети решают сами.
Она поговорила с ними вечером, после того как отвезла миссис Паркер в Дейл-Ли, где та сняла комнату в «Святом Георгии и драконе», чтобы дождаться решения девочек. Фрэнсис знала: миссис Паркер надеется, что они примут решение в пользу Уэстхилла, в то время как сама Фрэнсис страстно желала, чтобы они решили иначе. Сама она не могла отправить их в Лондон — из-за Элис.
Всю вторую половину дня Фрэнсис откладывала разговор. Она сообщила новость Аделине и Виктории, и обе ходили теперь с явно расстроенным видом, так что Лора и Марджори заметили, что что-то не так, и то и дело спрашивали, что случилось. К вечеру Фрэнсис с тяжелым сердцем поднялась по лестнице, вошла в комнату к девочкам и сказала, что их мама погибла.
— Откуда вы это знаете? — сразу же спросила Марджори резким голосом, и ее лицо говорило о том, что она ни на грош не верит Фрэнсис.
— Сегодня утром здесь была дама, которая приехала из ведомства по делам несовершеннолетних, — объяснила Фрэнсис. — Ваш отец рассказал ей о вас. Теперь она должна каким-то образом определить ваше будущее.
— Я давно знала, что мамы больше нет, — сказала Марджори. — Ничего нового! — Она говорила очень решительно, но стала совершенно белой.
— Знаю, для вас это страшная новость, — сказала Фрэнсис. — Я очень хотела бы вернуть вам вашу маму. — Она посмотрела на Лору, которая опустилась на кровать и в шоке пристально смотрела на противоположную стену. — Лора…
Девочка не отреагировала.
— Я хочу вернуться к своему отцу, — сказала Марджори.
— У вашего отца… сейчас не очень хорошо идут дела. Он живет в Бетнал-Грин, в каком-то подвале. Речь не о том, что он не хочет вас забрать, но сейчас он не сможет о вас по-настоящему заботиться. Поэтому миссис Паркер, та самая дама, могла бы пока определить вас в детский дом…
— Нет! — Это был крик отчаяния. Вслед за этим Лора вскочила на ноги и бросилась в объятия Фрэнсис, чуть не опрокинув ее своим весом. — Нет! Пожалуйста, не надо! Оставьте нас здесь, Фрэнсис, пожалуйста! Не отправляйте нас! Мы будем делать все, что вы скажете, только оставьте нас здесь! — Она сильно рыдала, и все ее тело дрожало.
— Ради всего святого, Лора, — воскликнула потрясенная Фрэнсис, — успокойся же! Никто тебя никуда не собирается отправлять!
— Лора, ты сумасшедшая, — бросила Марджори. — Ты не можешь остаться жить здесь только потому, что ты этого хочешь!
Лора подняла голову, которую уткнула в плечо Фрэнсис. Ее лицо было залито слезами.
— Я хочу остаться здесь! Я не хочу к отцу, и тем более в детский дом. Пожалуйста, Фрэнсис! Мой дом здесь!
— Ты действительно это ощущаешь? — озадаченно спросила Фрэнсис.
Она, конечно, знала, что Лора, в отличие от Марджори, никогда не противилась жизни в Уэстхилле, но ей было непонятно то, что девочка пустила здесь корни. Ребенок из Лондона на уединенной ферме на севере Йоркшира, вдали от всего, что было для нее родным, — и она называла это своим домом!
Но потом Фрэнсис подумала, что у Лоры не было счастливого детства, с их папашей-размазней, с их постоянно переутомленной матерью, и все это в одном из самых унылых рабочих районов на востоке столицы… Возможно, она считала настоящим раем большой, красивый дом, далекую перспективу, свежий воздух и множество животных.
— Вы, Виктория и Аделина — это все, что у меня есть, — всхлипывала Лора. — Нам впятером… ведь хорошо здесь живется!
Фрэнсис не переставала удивляться. Она никогда не имела представления об ощущениях Лоры. Получалось, что ей нравится жизнь в этом доме с тремя очень разными женщинами, между которыми постоянно возникали разного рода трения. Похоже, что она нашла здесь тепло родного гнезда.
Для нее это стало неожиданностью и очень тронуло ее. Намерение расписать Лоре и Марджори жизнь в детском доме в радужных тонах постепенно сходило на нет.
— Если у тебя есть желание, Лора, ты можешь остаться на столько, на сколько захочешь, — сказала Фрэнсис.
— Лора боится, что в детском доме она не сможет есть столько, сколько захочет! — съязвила Марджори.
Фрэнсис посмотрела на нее холодным взглядом. Девочка только что узнала, что потеряла мать… и все ей трын-трава!
— Марджори, должна тебе сразу сказать, что у тебя не будет шансов остаться здесь, если ты и дальше будешь с такой ненавистью относиться к своей сестре, — сказала она. — Я собственноручно отправлю тебя в детский дом, можешь быть уверена!
— Марджори тоже должна остаться здесь, — заплакала Лора.
— Я должна подумать, — сказала Марджори.
Но ее непоколебимость была лишь игрой. В последующие дни Фрэнсис постоянно слышала, как она горько плачет.
Миссис Паркер с облегчением отправилась в Лондон, когда убедилась, что дети останутся у Фрэнсис.
— Я рада этому, — сказала Виктория, — дом без них был бы пустым.
— У нас было бы значительно меньше неприятностей, — проворчала Фрэнсис, — и меньше расходов. Частные уроки с Маргаритой — это уже приличные деньги!
— Зато у нас есть двое детей, — сказала Виктория, и Фрэнсис поняла, что сестра внутренне уже давно их удочерила.
Она не стала ей возражать, так как в одном Виктория была права: Лора и Марджори оживляли дом. И когда они вечерами все вместе сидели вокруг стола в столовой — с Маргаритой, которая часто была у них в гостях, их было шестеро, — ей даже начинало казаться, что вернулись прежние времена.
Тогда они выглядели единой семьей.
Август 1942 года
— Фрэнсис, могу я с вами поговорить? — раздался голос Маргариты.
Она так неожиданно появилась в саду среди кустов и деревьев, что Фрэнсис, которая в самом дальнем углу сада на коленях копалась в грядке с овощами, вздрогнула. Она подняла голову.
— О, Маргарита! Я не слышала, как вы подошли… — Смахнула влажные волосы со лба. День был жарким, почти душным, и у нее постоянно выступал пот. — Что нового?
— Если вы имеете в виду войну, ничего хорошего. — Маргарита села на стенку. — Роммель вплотную подошел к Каиру, и англичане отступили до границы с Египтом.
— Я знаю. Но Черчилль говорит, что англичане не отдадут больше ни пяди земли. Да и Россия, кажется, становится для немцев бедой… Все это теперь должно скоро закончиться.
— Мы все постоянно это говорим. Но Гитлер сильнее, чем кто-либо мог себе это представить. А если он в конце концов все же победит? Кто сказал, что зло всегда проигрывает? Уверенность в силе добра существует только в сказках.
Фрэнсис задумчиво посмотрела на нее.
— Вы сегодня производите на меня удручающее впечатление, Маргарита. Это из-за плохих новостей из Африки? Или вас заботит что-то еще?
Француженка, казалось, искала слова, что для нее было необычно. Как правило, она выражала свои мысли довольно четко и ясно.
— У меня проблема… С Викторией. То есть она еще ничего не знает об этом, но…
— О чем вы говорите?
Маргарита смотрела мимо Фрэнсис.
— Мы с Джоном хотим пожениться.
У Фрэнсис из рук выпала небольшая лопатка.
— Я знаю, что это очень неожиданно, — продолжала Маргарита, — мы никому ничего не говорили, и никто ничего не замечал…
«Да, если ты не заблуждаешься!» — подумала Фрэнсис. Первый шок долго не проходил. Она спрашивала себя, что именно почувствовала, но не могла этого понять. По всему ее телу распространялась какая-то странная пустота.
— Виктория всегда была так любезна со мной, — сказала Маргарита. — Конечно, мы очень разные, и…ну да, иногда она действует мне на нервы. Но она была здесь первым человеком, который мне помог. Тогда это очень много значило для меня. Она не то чтобы моя близкая подруга, но я не хотела бы причинить ей боль.
«Дурацкое положение, — подумала Фрэнсис. Из внутренней пустоты постепенно образовалось чувство гореч