– Посмотрим, что там за домовой такой возится и правду ли говорила няня! – произнесла она почти вслух и, тряхнув головкой так, что толстые косы запрыгали и заплясали на её спине, отважно поползла вперёд, в темноту чёрного подвала.
В темноте что-то шарахнулось в сторону и, прежде чем Женя могла опомниться, больно впилось в её плечо… Луч месяца как раз упал в эту минуту в тёмный подпол, и испуганная девочка увидела чёрное мохнатое существо, больно схватившее её за плечо зубами и тотчас же отскочившее назад…
В тот же миг что-то блеснуло перед глазами Жени… Подвал осветился… Девочка тихо ахнула при виде того, что представилось её глазам.
Глава XXXIVЧто увидела Женя
Спичка в чьей-то невидимой руке ярко вспыхнула и словно прорезала темноту. Другая рука протянула огарок к спичке, и в подполе от зажжённой свечи стало светло.
Женя увидела белокурого мальчика и чёрную собаку. Мальчик сидел на старом чемодане и кормил мохнатую собаку, которая радостно махала хвостом, время от времени отскакивая в сторону Жени.
– Котя!
– Женя!
– Кудлашка!
– Гав! Гав! Гав!
Вот так история! Вот так домовой в подполе!
– Как ты сюда попал с Кудлашкой? – изумлённо спросила Женя и, морщась, потёрла плечо. – Ведь Кудлашка пропала две недели тому назад! Как же всё это?
– Известно, пропала! – важно отозвался Котя. – Известно, пропала, коли я её сюда перетащил и здесь всё время прятал от всех. День она здесь одна сидела, а ночью я ей еду приносил, кости, которые собирал после обеда, да хлебушка, да воды… Выпускал погулять на волю, а потом опять запирал…
– Да как же она себя не выдала? Разве она не лаяла? – всё больше изумлялась Женя.
– А я ей на мордашку ремешок надевал, вроде намордника, а ночью снимал, – пояснил Котя. – Она у меня умница и послушная. Своё положение небось поняла! – с гордостью говорил мальчик, лаская собаку. – Тихохонько вела себя ночью. Только у самой дверцы сидит и ждёт меня, значит… Знает, что еду я ей несу… И опять, как увидит, не залает ни за что! Храни Господи! Только прыгнет на меня, визгнет раз-другой и всё лицо оближет на радостях… Только и всего!
– Бедная Кудлашка!.. Сидит как в тюрьме! – участливо проговорила Женя и погладила мохнатую узницу.
– Ладно! Лучше так, нежели вовсе вон отсюда! Сама небось говорила, что дяденька твой её согнать со двора ладил! – сурово произнёс Котя. – Доживём как-нибудь… до зимы…
– А зимой как же? – встрепенулась Женя.
– А зимой замёрзнет здесь насмерть Кудлашка. Здесь небось холодно, как в леднике! – мрачно произнёс Котя и махнул рукой, как бы желая сказать: «Ну, чего пристала с расспросами. И без тебя ведь тошно!»
Женя притихла. Чуткое сердечко девочки забило тревогу. Она присела на холодный земляной пол подвала и стала нежно гладить Кудлашку. Личико её стало недетски серьёзным и задумчивым. Она потёрла себе лоб рукой, нахмурилась и вдруг… ясно и светло улыбнулась.
– Слушай, Котя!.. – зашептала Женя, и глаза её загорелись какой-то новой, внезапно появившейся в её голове мыслью. – Котя, иди домой и ложись спать… Тебя может хватиться месье Шарль или Кар-Кар… Удивляюсь ещё, как они не заметили, что ты каждую ночь исчезаешь из спальни? – прибавила она, пожав недоумевающе плечами.
– Куда им заметить! – разом оживляясь, произнёс Котя. – Мы с Алеком чучело на ночь в мою постель кладём!..
– Какое чучело? – Женя высоко подняла тёмные брови.
– Обыкновенное… из соломы… Напихаем соломы в мою куртку и штаны и положим под одеяло… Пущай лежит… Благо есть не просит.
И Котя засмеялся в кулак, чуть слышно. Женя тоже засмеялась и, снова тряхнув по привычке головой, обняла Котю и сказала:
– Ступай спать… Только не в пансионскую спальню, а в мою классную комнату, где мы учимся с Марусей… Знаешь? Да возьми с собой и Кудлашку. Я провожу тебя.
– А как же Ляксандра Васильич? Если увидит, беда будет… Ведь он тогда сгонит со двора Кудлашку-то, а? – робко осведомился Котя.
– Говорю тебе, положись на меня… Идём! Кудлашка, сюда, за мной! – повелительным голосом произнесла Женя, и все трое тихонько, оглядываясь кругом, на четвереньках вылезли из подпола.
Глава XXXVСтранный подарок
Александр Васильевич был не в духе. Ему жаль было наказывать двух провинившихся мальчиков, так как он вообще не любил строгих наказаний. Но в этот раз мальчиками была выкинута такая злая шутка, за которую не наказать виновных было нельзя. И скрепя сердце добряк директор решил, что наказание необходимо. Но его душа болела при этом так, точно это ему предстояло быть наказанным, а не Коте и Вите.
Но вот счастливая улыбка озарила нахмуренное лицо директора. Морщинки на его лице разгладились: он услышал за дверью шаги маленьких ножек и узнал походку своей любимицы Жени.
Женя и Маруся попали к нему после смерти их родителей. Младшей племяннице, Жене, было тогда всего лишь два месяца от роду, Марусе – два года. Александр Васильевич самолично, как нянька, выходил Женю, тогда ещё слабенькую, хрупкую малютку, и немудрено, что горячо привязался к ней. Девочке ни в чём не было отказа. Вместе с годами к Жене пришло и здоровье. Она оправилась и окрепла. Но, уже начав баловать хрупкую, болезненную племянницу, добрый дядя продолжал баловать и здоровую, жалея стеснять живую и подвижную, как ртуть, девочку. Женя росла особенным ребёнком. В ней было много мальчишеского, удалого. Ни одна гувернантка у неё не уживалась.
В шесть лет Женя упросила сшить ей костюм мальчика вместо платьица и с тех пор лазила по деревьям, как белка. Видя, что это не мешает ей быть чуткой и доброй девочкой, дядя не очень горевал и с улыбкой смотрел на мальчишеские замашки Жени.
Женя пулей влетела в кабинет дяди, взобралась к нему на колени и повисла у него на шее.
– Завтра чьё-то рожденье! Завтра чьё-то рожденье! – припевала она, осыпая поцелуями бородатое лицо.
– Ну и что же, шалунья ты этакая? – так и расцветая улыбкой, спросил Макаров.
– А то, что я придумала себе подарок. Только это не вещь! – внезапно выпалила Женя и, прищурив лукавый глаз, взглянула искоса на дядю.
– Знаю, знаю… Пони, о котором ты уже не раз говорила! – засмеялся тот, возвращая ей поцелуи.
Женя вздохнула.
– Ах, не пони! – произнесла она уныло. – А если бы ты знал, дядя, как мне хочется пони!
– Так за чем же дело стало, шалунья? Подарю тебе пони, и дело с концом!
– Ай нет, нет! Этого нельзя! – вся так и всколыхнулась Женя. – Если я получу пони, то уже не посмею просить ничего другого!
– А какой же это другой подарок, позвольте полюбопытствовать? – шутливо осведомился дядя.
– Это не подарок, а просьба! – произнесла тихо Женя и скромно и лукаво опустила глазки.
– Какая же просьба, шалунья? Выкладывай скорее! Мне некогда. Сейчас уже восемь часов. Надо спешить в пансион.
– Зачем так рано? – удивилась Женя.
– Там будут наказывать двух шалунов, – нехотя ответил Александр Васильевич.
– Дядя, прости их! Прости, пожалуйста, дядя! – так и взмолилась Женя, устремляя на дядю красивые глаза.
– Нет, деточка, эту просьбу я положительно не могу исполнить.
И Александр Васильевич даже отвернулся, не желая встречать молящего взгляда своей любимицы.
– Не простишь?
– Нет!
– Ни за что?
– Ни за что!
Женя вздохнула долгим, протяжным вздохом. Потом полезла в карман, вынула оттуда конверт и дрожащей рукой подала его дяде.
– Вот! – проговорила она торжественно. – Когда я хлопну в третий раз в ладоши, ты разорвёшь конверт и прочтёшь это письмо, только громко, во весь голос. Это и будет твоим подарком ко дню моего рождения вместо пони, которого я должна лишиться, – печальным голосом заключила Женя. – Понял меня, дядя?
Дядя мотнул головой, хотя ровно ничего не понял из слов Жени. Но размышлять над этим было поздно. Женя уже командовала:
– Теперь сиди, не шевелясь, пока я не ударю три раза в ладоши! Я начинаю.
Она вышла на середину комнаты и ударила резко ладонь о ладонь.
– Раз!..
Дверь из гостиной в кабинет отворилась, и на её пороге появился сконфуженный и красный как рак Витик Зон.
– А… а!.. – как-то странно проронил директор и искоса взглянул на маленького пансионера.
– Два!
Женя во второй раз хлопнула в ладоши. И вторично растворилась дверь, не гостиная только, а другая, маленькая, чуть заметная для взора, которая вела в кабинет из классной комнаты девочек.
На пороге классной возникло новое видение – перед изумлённым взором господина Макарова теперь уже не один, а двое: Котя и Кудлашка.
– Что же это, наконец, за шутки, Женя? – растерянно заморгал Александр Васильевич.
Но Женя только трясла головой и мычала что-то непонятное себе под нос. Третий, и последний, хлопок.
– Три! Читай письмо, дядя! Скорее, скорее! И как можно громче! – закричала Женя так, точно потолок готов был сию минуту свалиться ей на голову.
Александр Васильевич, недоумевая, разорвал конверт, вынул из него лист бумаги, исписанный крупным почерком Жени, и прочитал во весь голос:
– «Дети, вы провинились и заслужили наказание. Но я прощаю вас и наказывать не буду. Кудлашку позволяю оставить в пансионе. Это будет подарок моей маленькой Жене вместо обещанного пони».
Вот и всё, что было в записке. Женя торжествовала.
Глава XXXVIЖивой петух в печке
Каждый понедельник месье Шарль аккуратно, от девяти до двенадцати, читал детям очень поучительную повесть об одном умном, добром и послушном мальчике. Этот мальчик никогда не шалил, не клал локтей на стол за обедом, не фыркал носом, не пачкал курточку, не рвал штанов. Он умел кланяться и шаркать ножкой, за всё благодарил и не носил дохлых мышей и живых лягушат в кармане. Словом, это был настоящий пай-мальчик. Но слушать про этого мальчика маленьким пансионерам было очень скучно. К тому же Женя сидела на яблоне, как раз под окном классной, и строила рыцарям такие уморительные гримасы, что те, глядя на неё, едва удерживались от смеха.