Прошу простить, если вам кажется, что я слегка перегибаю палку, но мой рассказ – вот это повествование – начинается именно с Рейхенбаха, и все последующее описание едва ли покажется связным, если не изучить факты, причем самым внимательным образом. Следующий вопрос: а кто, собственно говоря, я такой? Вы же должны знать, в чьей компании оказались. Позвольте сказать вам, что меня зовут Фредерик Чейз, я старший следователь детективного агентства Пинкертона в Нью-Йорке, в Европе оказался в первый и, вероятнее всего, последний раз в жизни. Внешность? Вообще говоря, человеку трудно описать себя самого, но скажу откровенно: красавцем себя никогда не считал. Волосы черные, глаза карие, совершенно заурядного оттенка. Худощав, за сорок, достаточно нахлебался за свою нелегкую жизнь. Холост, о чем, к сожалению, можно судить по моему гардеробу, местами заметно обветшавшему. Если в комнате соберется дюжина мужчин, я открою рот в последнюю очередь. Уж такой я человек.
Я оказался в Рейхенбахе через пять дней после столкновения, которое стало известно миру как «Последнее дело Холмса». Ничего «последнего», как нам теперь известно, в этом деле не было, и на многие вопросы только предстоит дать ответ.
Итак, начнем с самого начала.
Шерлок Холмс, самый выдающийся на нашей планете детектив-консультант, бежит из Англии, потому что опасается за свою жизнь. Доктор Ватсон, который знает этого человека лучше, чем кто-либо, и который не позволит сказать дурного слова в его адрес, вынужден признать: Холмс в это время далек от своей лучшей формы, крайне измотан из-за сложного положения, в котором оказался и на которое никак не может повлиять. Стоит ли его за это винить? За одно утро на него напали как минимум трижды. Сначала на Уэлбек-стрит мимо него пронесся и чуть не сбил запряженный парой лошадей фургон. Потом его едва не ударил по голове упавший или брошенный с крыши кирпич на Вир-стрит. А прямо у входа в жилище Ватсона его караулил какой-то вооруженный дубинкой и готовый пустить ее в ход ражий детина. Разве удивительно, что Холмс решил бежать из страны?
Да, удивительно. Других вариантов тоже хватало, и я просто не могу представить, что было у мистера Холмса на уме, как при чтении рассказов о его приключениях я никогда не мог угадать, чем кончится та или иная история, какой бы эта концовка ни оказалась. Во-первых, с чего бы он взял, что на континенте он будет в большей безопасности, чем в непосредственной близости от своего дома? Лондон – это сплетенный из человеческих жизней густой клубок, город, который Холмс знает изнутри, где у него, по собственному признанию, есть много комнат («пять небольших пристанищ», по словам Ватсона) в разных частях Лондона, и адреса известны только ему.
Он мог изменить внешний облик. Собственно, он и так его изменил. На следующий день, когда Ватсон появляется на вокзале Виктория, он замечает пожилого итальянского священника, который беседует с носильщиком. Потом священник входит в вагон и садится рядом с Ватсоном, между ними завязывается разговор, и только через несколько минут Ватсон понимает: рядом с ним его друг. Холмс выглядит настолько убедительно, что вполне мог бы следующие три года играть роль католического священника и никто ничего бы не заподозрил. Он мог бы легко обосноваться в итальянском монастыре. Падре Шерлок… Это бы выбило его врагов из седла. Вполне возможно, его бы оставили в покое и позволили найти время для других увлечений, например для разведения пчел.
Но Холмс срывается с места и отправляется в путешествие, которое никак нельзя назвать продуманным, и просит Ватсона составить ему компанию. Зачем? Даже самый безмозглый преступник сообразит: куда поедет один, туда, скорее всего, поедет и другой. Не будем забывать, что в нашем случае речь идет о преступнике отнюдь не рядовом, это мастер своего ремесла, которого сам Холмс страшится и которым в то же время восхищается. Я не допускаю и мысли о том, что он мог недооценить Мориарти. Здравый смысл подсказывает мне: его намерения были иными.
Вот маршрут Шерлока Холмса: Кентербери, Ньюхейвен, Брюссель, Страсбург, и на всем этом пути за ним идет слежка. В Страсбурге он получает уведомительную телеграмму от лондонской полиции: вся шайка Мориарти обезврежена. Но эта информация оказывается ложной. Одной ключевой фигуре удалось проскользнуть сквозь расставленные сети, впрочем этот образ едва ли следует признать верным: такая крупная и жирная рыба, как полковник Себастьян Моран, к этим сетям даже не приближалась.
Кстати говоря, полковник Моран, лучший снайпер Европы, агентству Пинкертона был хорошо известен. К концу карьеры его знали все правоохранительные службы планеты. Когда-то он прославился тем, что за одну неделю в Раджастане пристрелил одиннадцать тигров – этот результат вызвал зависть у других охотников и ненависть у членов Королевского географического общества. Холмс называл его вторым самым опасным человеком в Лондоне, тем более что побудительным мотивом для него были исключительно деньги. К примеру, он убил выстрелом в голову весьма почтенную вдову миссис Абигайль Стюарт, когда та играла в бридж в гостинице «Лодер», лишь по одной причине: чтобы оплатить свои карточные долги в игорном клубе «Багатель». Любопытно, что, когда Холмс читал телеграмму от лондонской полиции, Моран находился от него в какой-нибудь сотне ярдов, мирно попивая травяной чай на гостиничной террасе. Что ж, этим двоим вскоре предстояло встретиться.
Из Страсбурга Холмс перебирается в Женеву и неделю путешествует по заснеженным холмам и симпатичным деревушкам в долине Роны. Эту интерлюдию Ватсон характеризует словом «наслаждение» – с моей точки зрения, это слово вряд ли уместно в сложившихся обстоятельствах, и нам остается только восхищаться тем, как эти два близких друга получают удовольствие от общения даже в столь нелегкий час. Холмс все еще опасается за собственную жизнь, к тому же опять едва не становится жертвой несчастного случая. Он идет по тропинке вдоль озера Добензее, любуясь безмятежной стальной гладью воды, – и вдруг с горы над его головой срывается валун. Местный гид уверяет его, что подобное в здешних краях случается, и я склонен ему поверить. Я ознакомился с картами, проверил расстояния и пришел к выводу: враг Холмса его заметно опередил и уже ждет его прибытия. Так или иначе, Холмс убежден, что на него совершено очередное нападение, и проводит остаток дня в состоянии крайнего возбуждения.
Наконец, он добирается до деревни Майринген на реке Аар и вместе с Ватсоном останавливается в «Энглишер хоф», небольшой гостинице, хозяин которой – бывший официант гостиницы «Гросвенор» в Лондоне. Именно этот человек, Петер Штайлер, предлагает Холмсу посетить Рейхенбахский водопад, и некоторое время швейцарская полиция подозревает его в том, что он подкуплен Мориарти, – это сразу позволяет нам сделать вывод об уровне следственной работы швейцарской полиции. Скорее всего, они получили категорическое распоряжение: найти снежинку в альпийском леднике. Я остановился в этой гостинице и лично разговаривал со Штайлером. Сказать, что он ни в чем не виноват, – мало. Это простолюдин, чьи интересы ограничены горшками и сковородками (по сути, хозяйкой гостиницы была его жена). Пока весь мир не постучал к нему в дверь, Штайлер и понятия не имел, кем был его знаменитый гость, и на известие о смерти Холмса отреагировал весьма своеобразно: а не назвать ли в его честь их фирменное фондю?
Разумеется, он посоветовал Холмсу сходить на Рейхенбахский водопад. Было бы странно, если бы такого совета не последовало. Этот водопад давно известен туристам и любителям романтических приключений. В летние месяцы вдоль поросшей мхом тропинки там и сям можно увидеть с полдюжины художников, пытающихся запечатлеть талые воды ледника Розенлау, которые обрушиваются в каньон с высоты трехсот футов. Но эти попытки не приносят успеха. В этом мрачном месте ты чувствуешь присутствие неких сверхъестественных сил, перед которыми робеют пастель и масляные краски художников, за исключением разве что самых великих. В Нью-Йорке я видел работы Чарльза Парсонса и Эмануэля Лойце – может, они и смогли бы с этими силами справиться. Казалось, ты присутствуешь при конце света… эдакий вечный апокалипсис: грохочет вода, паровой завесой поднимаются брызги, птицы в испуге улетают прочь, вязнут в тумане лучи солнца. Скалы, что берут в кольцо этот яростный шквал, искромсаны, обветрены и несут на себе печать столетий. Некоторая любовь Шерлока Холмса к мелодраме здесь проявила себя в полной мере. Где, как не здесь, сыграть финальную сцену, да еще такую, которая, подобно самому водопаду, будет эхом вибрировать в грядущих веках.
Дальше начинаются странности.
Какое-то время Холмс и Ватсон стоят, глядя на удивительное явление природы, и уже собираются продолжить путь, но тут их удивляет своим появлением пухленький блондин лет четырнадцати от роду. Их удивление понятно. На парнишке – традиционный швейцарский костюм, плотно облегающие брюки убраны в гетры, доходящие почти до колен, белая рубашка, свободного покроя красный жилет. Обо всем этом написали многие (включая Ватсона), но даже притом, что я плохо разбираюсь в тонкостях жизни на европейском континенте, такой наряд мне кажется слегка нелепым. Все-таки это Швейцария, а не водевиль в королевском театре. По-моему, парнишка перестарался.
Как бы то ни было, он утверждает, что пришел из «Энглишер хоф». Там заболела женщина и по какой-то причине не хочет, чтобы ее осматривал швейцарский доктор. Так говорит этот мальчик. Как бы вы поступили на месте Ватсона? Отказались бы верить в эту маловероятную историю и никуда не пошли или оставили своего друга – в самый неподходящий момент, да еще и в месте, которое наводит ужас само по себе? О швейцарском подростке, кстати говоря, никто ничего больше не писал – хотя нам с вами вскоре предстоит с ним встретиться. Ватсон высказывает предположение, что мальчик работает на Мориарти, но больше нигде о нем не вспоминает. Сам же Ватсон снимается с места, чтобы быстро оказать помощь несуществующему пациенту, – поступок великодушный, но необдуманный до крайности.