Дом шелка. Мориарти — страница 50 из 98

Прежде чем Холмс объявится снова, пройдут три года – для нашего повествования важно помнить, что в общем и целом все эти годы считалось, что Холмс мертв. И лишь много времени спустя он даст объяснение случившемуся (о чем рассказывает Ватсон в «Пустом доме»), и хотя по долгу службы мне довелось прочитать много объяснительных записок, они редко содержали в себе такое нагромождение невероятных совпадений. Однако таково изложение Холмса, и, видимо, мы должны принять его на веру.

Итак, Холмс утверждает: едва Ватсон ушел, на узкой тропке, огибающей водопад, появился профессор Джеймс Мориарти. Эта тропка резко обрывается, и версия о том, что Холмс пытался спастись бегством, не выдерживает критики… Тем более что – отдадим Холмсу должное – такое вряд ли пришло бы ему в голову. Этот человек всегда смотрел опасности в лицо, будь то ядовитая змея, жуткая отрава, способная лишить тебя рассудка, или чудовищная псина, которую спустили с поводка на болотах. Говоря откровенно, многие поступки Холмса приводили меня в замешательство, но бегство в их число не входило никогда.

Мужчины обмениваются репликами. Холмс просит разрешения оставить записку для своего старого друга, и профессор Мориарти соглашается. Этот факт можно считать достоверным – предсмертная записка Холмса является одним из самых ценных экспонатов читального зала Британской библиотеки в Лондоне, где я видел ее собственными глазами. Но после того, как правила хорошего тона были соблюдены, мужчины кинулись друг на друга, и это была скорее не драка, а совместный акт самоубийства: каждый был полон решимости увлечь другого в бурлящую водную стихию. Возможно, так оно и было. Тем не менее у Холмса в запасе оказалось секретное оружие. Он владеет приемами баритсу. Я никогда не сталкивался с этой разновидностью боевых единоборств, но знаю, что это изобретение британского инженера, оно объединяет в себе элементы бокса и джиу-джитсу. И вот Холмс это оружие применяет.

Мориарти такого не ожидал. Поступательная сила выбрасывает его за край обрыва, и с жутким криком он летит в бездну. Холмс видит, как он ударяется о скалу и исчезает в бурных водах. Сам Холмс цел и невредим. Простите, но не кажется ли вам, что в этой схватке есть нечто, вызывающее недоверие? Задайте себе вопрос: а зачем вообще Мориарти понадобилась эта дуэль? Благородное геройство в духе стародавних времен – вещь замечательная (хотя я еще не встречал преступника, наделенного этим качеством), но ради какой цели ему надо было подвергать себя такой опасности? Ведь он вполне мог бы достать пистолет и расстрелять противника в упор?

Допустим, это странно, но дальнейшее поведение Холмса уже просто необъяснимо. Недолго думая, он решает использовать происшедшее для имитации собственной смерти. Он взбирается на скалу позади тропинки и прячется там вплоть до возвращения Ватсона. Понятно, что так не будет отпечатков второй пары ног, которые могли бы навести на мысль о том, что Холмс выжил. Но какой в этом смысл? Профессор Мориарти мертв, британская полиция объявила, что все члены его шайки арестованы, – почему же он продолжает считать, что ему угрожает опасность? В чем тут его выгода? Лично я на месте Холмса поспешил бы вернуться в «Энглишер хоф», чтобы съесть там сочный венский шницель и отпраздновать победу бокалом невшательского вина.

Появляется доктор Ватсон, а с ним – несколько мужчин из гостиницы и местный полицейский по имени Гесснер. Холмс их видит, но не обнаруживает себя, хотя прекрасно понимает, в какое состояние повергает своего самого верного друга. Они находят письмо. Читают его, понимают, что делать здесь больше нечего, и дружно уходят. Холмс начинает спускаться со скалы, и тут события приобретают еще один неожиданный и совершенно необъяснимый оборот. Оказывается, профессор Мориарти приехал на Рейхенбахский водопад не один. Холмс слезает по скале – что не просто само по себе, – и вдруг откуда ни возьмись появляется человек и пытается сшибить Холмса с его насеста, осыпая градом камней. Этот человек – полковник Себастьян Моран.

Но какого дьявола он здесь делает? Он был свидетелем схватки между Холмсом и Мориарти? Но тогда почему не попытался помочь своему? И где его знаменитое ружье? Или величайший в мире снайпер случайно оставил его в поезде? Ни Холмс, ни Ватсон, да вообще никто не дал разумного ответа на вопросы, которые даже сейчас, когда я стучу по клавишам моей машинки, кажутся неизбежными. И, начав их задавать, я уже не могу остановиться. Я словно уношу ноги от преследователей, моя коляска мчит во весь опор по Пятой авеню, не тормозя на перекрестках.

Это почти все, что нам известно об истории у Рейхенбахского водопада. А теперь пришло время моего рассказа, он начинается через неделю после описанных событий, когда три человека собрались в усыпальнице церкви Святого Михаила в Майрингене. Один из них – детектив-инспектор из Скотленд-Ярда, знаменитой штаб-квартиры британской полиции. Его зовут Этелни Джонс. Второй – я.

Третий человек высок ростом, худощав, у него выпуклый лоб и запавшие глаза, которые, наверное, взирали на мир с холодной злобой и коварством – когда в них теплилась жизнь. Но сейчас эти глаза остекленели, угасли. На нем костюм с воротником-стойкой и длинный сюртук. Человека этого выловили в Рейхенбахском ручье, на некотором удалении от водопада. Левая нога сломана, на плече и голове другие серьезные раны, но причина смерти – утопление. Руки скрещены на груди, местный полицейский нацепил на кисть бирку. На ней написано имя: Джеймс Мориарти.

Именно из-за него я проделал долгий путь до Швейцарии. Судя по всему, я опоздал.

Глава 2Инспектор Этелни Джонс

– Вы уверены, что это именно он?

– Лично я – абсолютно, мистер Чейз. Но отложим в сторону мои личные убеждения и рассмотрим доказательства. Его внешний облик и обстоятельства, при которых он здесь оказался, вполне соответствуют имеющимся в нашем распоряжении фактам. И если это не Мориарти, мы обязаны спросить себя, кто же это, каким образом он умер и где же тогда сам Мориарти.

– Найдено только одно тело.

– Да. Бедный мистер Холмс… Лишиться права быть похороненным по-христиански, уйти в мир иной в сопровождении близких… Но одно можно сказать наверняка. Имя его будет жить. И в этом – утешение.

Этот разговор происходил в промозглом и мрачном церковном подвале, куда не доходили тепло и свежесть этого весеннего дня. Инспектор Джонс стоял рядом со мной, склонившись над утопленником и крепко сцепив руки за спиной, словно боялся подхватить какую-нибудь заразу. Его темно-серые глаза внимательно оглядели труп сверху донизу и остановились на ногах, одна из которых потеряла ботинок. Судя по всему, Мориарти отдавал предпочтение вышитым шелковым носкам.

Мы встретились недавно, в полицейском участке Майрингена. Я был искренне удивлен: зачем крошечной деревушке, застрявшей посреди Швейцарских Альп, где пасутся козлы и произрастают лютики, свой полицейский участок? Но, как я уже говорил, деревушка эта – туристическая достопримечательность, сюда недавно подвели железнодорожную ветку, и, видимо, число путешественников в этих краях постоянно растет. Дежурных в участке было двое, оба в темно-синей форме, они стояли за деревянной стойкой, делившей переднюю комнату на части. Одним из них был злополучный сержант Гесснер, которого вызвали на водопад, и я сразу понял, что он с большей радостью занимался бы потерянными паспортами, железнодорожными билетами, дорожными указателями… чем угодно, но никак не таким серьезным делом, как убийство.

На моем языке они почти не говорили, и мне пришлось объясняться с помощью снимков и заголовков из английской газеты, которую я захватил с собой именно для этой цели. Я сказал: из воды в низовьях Рейхенбахского водопада вытащили тело – могу ли я на него посмотреть? Но эти швейцарские полицейские наотрез мне отказали – так часто поступают люди в форме, наделенные ограниченной властью. Перебивая друг друга и вовсю размахивая руками, они дали мне понять, что ждут какого-то старшего по званию, который едет из самой Англии, и все решения будет принимать он. Я сказал, что проделал куда более долгий путь, что прибыл по очень серьезному делу, – но их это не интересовало. Извините, майн херр. Мы ничем не можем помочь.

Я достал часы и взглянул на них – уже одиннадцать, половина утра прошла впустую, неужели ждать придется все утро? Но в эту минуту входная дверь открылась, шеей я почувствовал легкий ветерок, обернулся – и в дверном проеме увидел мужской силуэт на фоне утреннего света. Не говоря ни слова, человек вошел в комнату, и я увидел, что он чуть моложе меня, ближе к сорока, темные волосы гладко зачесаны на лоб, спокойные серые глаза внимательно изучают все, что попадает в поле зрения. Что-то в этом человеке заставляло относиться к нему серьезно. Когда такой входит в комнату, его приход не остается незамеченным. На нем был коричневый повседневный костюм и расстегнутое, свободно висевшее на плечах светлое пальто. Было заметно, что недавно он серьезно переболел и сбавил в весе. Одежда была чуть велика ему, бледное лицо осунулось. Он опирался на палку из розового дерева со странной и изысканной серебряной ручкой. Он подошел к стойке и в поисках опоры облокотился на нее.

– Können Sie mir helfen? – спросил он. По-немецки он говорил без труда, но совершенно не следил за акцентом, словно слова были ему хорошо известны, но он никогда не слышал, как они звучат. – Ich bin Inspector Athelney Jones von Scotland Yard[3].

Он окинул меня коротким взглядом, отметил для себя мое присутствие и как бы отложил этот факт в папку для дальнейшего пользования, в остальном оставив меня без внимания. Однако, услышав его имя, полицейские сразу встрепенулись.

– Джонс. Инспектор Джонс, – затараторили они.

Он достал свое рекомендательное письмо, которое они приняли, раскланиваясь и улыбаясь, попросили его немного подождать – им нужно зарегистрировать его приезд в журнале, – удалились в заднюю комнату и оставили нас вдвоем.