– Мы не можем наверняка сказать, что это Мориарти, – заметил я. – Вы были правы, когда сказали, что я не могу его опознать. А вы?
Джонс покачал головой:
– Я никогда его не видел. И никто из моих сослуживцев – тоже. Всю жизнь Мориарти прожил в тени, играя в добродетель. Возможно, помочь вам сумеет доктор Ватсон, хотя я в этом сомневаюсь. Так или иначе, он уже в Лондоне. Но с уверенностью могу сказать вот что: этот человек – возраста Мориарти. Одежда на нем, безусловно, английская. Видите карманные часы? В серебряном корпусе, ясно читается надпись: «Джон Майерс, Лондон». Сюда он приехал не затем, чтобы любоваться природой. Он умер в то же время, что и Шерлок Холмс. Возникает вопрос: разве это может быть кто-то еще?
– Труп обыскали?
– Да, местные полицейские проверили карманы.
– И ничего не нашли?
– Монеты. Носовой платок. Больше ничего. А что вы надеялись найти?
Этого вопроса я ждал и ответил без колебаний. Я знал, что от этого ответа зависит как минимум мое ближайшее будущее. Даже сейчас я вижу эту картинку как бы со стороны – мы стоим в темноте церковного подвала, а перед нами лежит утопленник.
– Двадцать второго или двадцать третьего апреля Мориарти получил письмо, – объяснил я. – Написал его преступник, в агентстве Пинкертона хорошо известный, опасный злодей, ровня Мориарти. Это было приглашение встретиться. И хотя Мориарти, судя по всему, мертв, я надеялся найти письмо либо на теле, либо там, где он жил.
– То есть вас интересует не Мориарти, а этот другой?
– Да, я здесь из-за него.
Джонс снова покачал головой:
– По дороге сюда сержант Гесснер мне кое-что рассказал. Полиция уже навела справки и выяснить, где он остановился, не смогла. Вероятно, он устроился в деревушке по соседству, но, если так, наверняка под вымышленным именем. То есть искать его следы мы можем только здесь. А почему вы думаете, что письмо может быть при нем?
– Возможно, я пытаюсь ухватиться за соломинку, – сказал я. – Впрочем, почему «возможно»? Я как раз пытаюсь ухватиться за соломинку. Но у этих людей – свои методы… Иногда они узнают друг друга с помощью знаков или символов. Само письмо могло служить паролем, и тогда Мориарти держал бы его при себе.
– Если хотите, давайте обыщем тело еще раз.
– Полагаю, это необходимо.
Задача была не из приятных. Тело, холодное, насквозь пропитанное водой, совершенно не воспринималось как нечто, имеющее отношение к человеку, и, когда мы его стали переворачивать, казалось, что плоть отслаивается от костей. Одежда была скользкой от донного ила. Я хотел нашарить карман пиджака, но рубашка выбилась из брюк, и рука моя коснулась мертвой белой кожи. Не сговариваясь, мы поделили зоны поиска: я занялся верхней частью тела, а Джонс – нижней. Как и полицейские до нас, мы не нашли ничего. Карманы были пусты. Если в них что-то и было, кроме упомянутых Джонсом монет и платка, бурные воды Рейхенбахского водопада грубо все изъяли. Мы работали молча. Наконец я откинулся назад, с трудом сдерживая рвотный рефлекс.
– Ничего нет, – подытожил я. – Вы были правы. Пустая трата времени.
– Минутку. – Джонс что-то заметил. Его внимание привлекли стежки у нагрудного кармана, и он ощупал пиджак покойника.
– Я смотрел, – заметил я.
– Дело не в кармане, – сказал Джонс. – Посмотрите на шов. Откуда взялись эти стежки? Их сделали позже. – Он потер ткань между пальцами. – Возможно, что-то есть под подкладкой.
Я подался вперед. Он был прав. Линия стежков тянулась на пару дюймов ниже кармана.
– У меня есть нож, – сказал я.
Я достал складной нож, который всегда при мне, и передал его моему новому другу.
Джонс вставил острие в шов и начал мягко подсекать нитки. Я следил за его действиями – в итоге ткань была вспорота. В пиджаке покойника оказался тайный карман – и в нем что-то было! Джонс извлек на свет сложенный вчетверо лист бумаги. Он тоже намок и мог бы расползтись на клочки, но Джонс проявил крайнюю деликатность. Держа листок на лезвии, он положил его рядом с телом. Потом аккуратно развернул, и нашим взорам предстала страничка, написанная почерком, которой вполне можно было принять за детский.
Мы наклонились над страничкой. Вот что мы прочитали:
ХоЛмС, БЕзУСлОвНо, БЫЛ НЕ иЗ ТЕХ, С кЕм тРуДно уЖиТьСЯ. ОН Вел РаЗмерЕнНЫй ОБРАз жизни и оБЫЧНО бЫл ВЕРен сВоИм ПРИВыЧКАМ. реДкО КогДа Он ЛОЖИлся спаТь ПОсЛе ДЕСЯти вЕЧЕРа, а пО Утрам, кАК ПРавИЛО, УСПеВАл ПоЗаВтраКать и уЙТИ, пOKа Я еще ВаЛяЛСя В посТЕЛи. ИнОгДА оН прОсИжИВаЛ цеЛЫЙ ДеНь В лабоРАТОРии, иНоГда в аНатомИчке, А пОрой ухОДил ГуЛяТЬ, ПРИЧем этИ ПРоГуЛКИ, вИДимО, ЗАВОДИлИ ЕГО В СаМыЕ ГЛУХие ЗаКОулКи ЛОНдона. ЕГо ЭНергии НЕ быЛо ПРЕДелА, КОгДа НА нЕГО нАХОдИЛ РабоЧиЙ сТиХ.
Если Джонс и был разочарован, то вида не подал. Но это было не то письмо, которое я надеялся увидеть. Казалось, извлечь из него практическую пользу нет никакой возможности.
– Что вы об этом думаете? – спросил он.
– Я… Не знаю, что и сказать. – Я перечел текст еще раз. – Но этот отрывок мне знаком, – продолжил я. – Конечно, знаком. Это из повести доктора Джона Ватсона. Перепечатано из «Липпинкотт мэгэзин»!
– Пожалуй, это все же напечатали в «Битонс Кристмас эньюэл», – поправил меня Джонс. – В «Этюде в багровых тонах». Но менее загадочным письмо от этого не становится. Вы, как я понимаю, рассчитывали найти что-то другое.
– Во всяком случае, никак не это.
– Да, чрезвычайно любопытно. Но мы торчим здесь очень долго. Предлагаю выбраться из этого мрачного места и подкрепить силы бокалом вина.
Я окинул лежащий на плите труп прощальным взглядом, повернулся – и вместе мы поднялись к выходу из церкви.
Глава 3«Полночная вахта»
Этелни Джонс снял комнату в «Энглишер хоф» и предложил мне последовать его примеру. Туда мы и направились, простившись со швейцарскими полицейскими, прошли через всю деревню, на безоблачном небе вовсю сияло солнце, а воздух наполняла безмятежная тишина, если не считать звука наших шагов да вялого звяканья колокольчиков на овцах и козах, что паслись в холмах неподалеку. Джонс погрузился в собственные мысли, размышляя о бумаге, которую мы нашли в кармане утопленника. За каким чертом Мориарти понадобился отрывок из записок о Шерлоке Холмсе для поездки в Швейцарию, да еще зашитый в подкладку пиджака? Он пытался таким образом предугадать мысли своего противника перед их встречей у Рейхенбахского водопада? Или это все-таки было то самое сообщение, ради которого я переплыл океан и оказался в Швейцарии? Может быть, текст содержит какой-то тайный смысл, нам обоим неизвестный? Джонс не задал мне эти вопросы, но его явно занимали именно они.
Гостиница оказалась маленькой и уютной, с резными фигурами в деревянных стенах, с увитыми цветами окнами… типичный швейцарский сельский домик, воплощение заветной мечты рядового английского официанта. К счастью, комната для меня нашлась, и слуга был отправлен в полицейский участок за моим багажом. У лестницы мы с Джонсом расстались. В руке он держал пресловутый листок.
– С вашего позволения я хотел бы вникнуть в это поглубже, – сказал он.
– Надеетесь отыскать в нем какую-то логику?
– По крайней мере, смогу его внимательно изучить, а там… Кто знает?
Он явно устал. Дорога от полицейского участка была не слишком долгой, но вкупе с разреженным горным воздухом она его совершенно измотала.
– Разумеется, – согласился я. – Вечером увидимся?
– Давайте вместе поужинаем. В семь вас устроит?
– Очень даже устроит, инспектор Джонс. Помимо всего прочего, я смогу прогуляться к знаменитому Рейхенбахскому водопаду. Никогда не думал, что попаду в Швейцарию, тем более в эту деревушку… Здесь прелестно… Словно попал в сказку.
– Можете поспрашивать о Мориарти. В местных гостиницах он не останавливался, но вполне мог снять комнату в частном доме. Возможно, до встречи с Холмсом его кто-то видел.
– Я думал, швейцарская полиция уже со всеми поговорила.
– Унтер-офицер Гесснер? Чудесный человек, делает все, что в его силах. Но походить по деревне и поспрашивать – лишним не будет.
– Хорошо. Я все сделаю.
Я последовал его совету и прогулялся по деревне, поговорил с местными жителями, знавшими мой язык… не сказать, что их было много. Хотя два слова – Шерлок Холмс – понимали все. Стоило упомянуть его имя, как люди становились серьезнее, глаза загорались. Такой человек посетил Майринген – это необыкновенно, он здесь закончил свои дни – вообще не укладывается в голове. Все были готовы помочь. Увы, Мориарти никто из них не видел. Незнакомцы комнату на ночлег не снимали, ни у них, ни у соседей. Им нечего было мне предложить, кроме ломаного английского и сочувствия. В итоге я вернулся в собственный номер. Подумал и решил, что на водопад не пойду – это не менее часа пути. На самом деле я не мог думать об этом месте без содрогания… И что я там узнаю нового? Ровным счетом ничего.
Вечером мы с Этелни Джонсом пошли подкрепиться, и я с удовольствием отметил, что выглядит он лучше. Нас ждал радующий глаз гостиничный ресторанчик – столы рядышком друг с другом, на стенах – головы животных, в огромном для такого помещения камине бушует огонь. Впрочем, в этом был свой смысл: с наступлением темноты с гор прилетали потоки холодного воздуха и вихрились над деревней. Все-таки был только май, а мы находились на высоте две тысячи футов. Гостей в ресторане было лишь несколько человек, и мы выбрали столик поближе к камину, чтобы нашей беседе никто не мешал.
К нам подошла невысокая женщина с покатыми плечами, я отметил платье-фартук, рукава с буфами, шейный платок. Она поставила перед нами корзинку с хлебом и пинту красного вина в кувшине, после чего представилась: Грета Штайлер, швейцарская жена нашего английского хозяина.
– Сегодня только суп и жареное мясо, – сообщила она на отличном английском – вот бы и ужин был такой! – Муж на кухне один, и вам повезло, что народу сегодня немного. А так и не знаю, как бы управились.