– С января.
– Наверное, рекомендательные письма ему не потребовались, – пробормотал я.
Клейтон оставил нас в холле.
– Я доложу мистеру Лавеллю о вашем приходе, – сказал он.
Мы остались одни в громадном, укутанном тенями холле, над нами возвышались стены, покрытые деревянными панелями мрачнейшего цвета. Солидных размеров не покрытая ковром лестница вела на второй этаж – открытую со всех сторон галерею, то есть за нами могли наблюдать через любую из имевшихся там дверей. Даже картины на стенах были какие-то темные и наводящие ужас – застывшие от зимней стужи озера, лишенные зеленого покрова деревья. По обе стороны камина стояло по деревянному креслу. Трудно было представить, что кто-то садится в эти кресла по доброй воле, пусть даже на минуту, столь мрачная царила здесь атмосфера.
Клейтон вернулся:
– Мистер Лавелль примет вас в своем кабинете.
Нас провели в комнату, заставленную книгами, которые никто никогда не читал, – от них пахло плесенью, человек не одарил их своей любовью. Мы вошли и увидели за громоздким, необъятных размеров столом человека, который взирал на нас столь яростно, что мне на секунду показалось: сейчас он на нас набросится. Его можно было принять за профессионального боксера, хотя наряд его этому образу не соответствовал. Он был абсолютно лыс, со вздернутым носом и глубоко посаженными глазками. Его мощный торс был плотно упакован в костюм с диковинным рисунком, почти на всех пальцах рук было по кольцу, яркие камни старались перещеголять друг друга и вопили о безвкусице их владельца. С одним таким камнем еще можно было смириться, но в целом это выглядело аляповато и неприятно. Складки шеи, пытаясь вписаться в воротник, наслаивались одна на другую. Мы не встречались раньше, но я сразу его узнал. Скотчи Лавелль. Странно, что первая встреча произошла именно здесь, в загородном доме Старого света, в тысячах миль от Нью-Йорка.
На противоположном конце стола стояли два стула, и, хотя приглашения не последовало, мы на эти стулья сели, подчеркивая таким образом серьезность наших намерений.
– Как это понимать? – зарычал на нас хозяин. – Инспектор Джонс из Скотленд-Ярда? Какого черта вы здесь делаете? Что вам надо? Мне не о чем с вами говорить. – Тут он обратил внимание на меня. – А это кто с вами?
– Меня зовут Фредерик Чейз, – представился я. – Я из агентства Пинкертона в Нью-Йорке.
– Агентство Пинкертона! Орава бездельников и кровососов! Это куда же надо смыться, чтобы ваш запах выветрился! – он говорил на жаргоне улиц Нижнего Манхэттена. – Короче, тут Пинкертон – никто, стало быть, и говорить с вами мне незачем, уж никак не в моей хибаре, так что извиняйте. – Он повернулся к Джонсу. – Скотленд-Ярд, говорите? А какие у меня с вами дела? Я законов не нарушал.
– Мы ищем вашего компаньона, – объяснил Джонс. – Его зовут Кларенс Деверо.
– Не знаем таких. В жизни про такого не слышал. Какой еще компаньон? Что еще выдумали? – Маленькие колючие глазки Лавелля словно бросали нам вызов.
– Разве вы не с ним приехали в Англию?
– Вы что, не слышали меня? Как я мог приехать с тем, кого в глаза не видал?
– По вашему акценту слышно, что вы американец, – решил зайти с другой стороны Джонс. – Можете сказать, с какой целью прибыли в Англию?
– Могу ли сказать? Может, и могу, да только с какого перепугу мне перед вами отчитываться? – Он ткнул в нашу сторону пальцем. – Ладно, так и быть. Я помогаю людям открыть компанию. Законом не возбраняется! Собираю средства. Предлагаю возможности для инвестиций. Хотите долю в производстве мыла, свечей, шнурков, всякой всячины – обращайтесь ко мне. Может, захотите во что-нибудь денежки вложить, мистер Джонс? Или вы, мистер Пинкертон? В Сакраменто есть отличная золотая жила. А в Вермиссе водятся уголь с рудой. Загребете кучу денег – стражу закона такие и не снились. Знаю, что говорю.
Лавелль испытывал наше терпение. Мы оба знали, что он связан с Деверо, и он прекрасно это понимал. Но нужны свидетельства преступления – будущего или совершенного, – а никаких улик у нас не было.
Инспектор Джонс решил сменить тактику:
– Вчера я пришел к этому дому вслед за молодым человеком, точнее, за мальчишкой. Блондин, в форме телеграфиста. Не встречали такого?
– Зачем мне встречать телеграфиста? – Он осклабился. – Бывает, принесут телеграмму. Откуда мне знать про телеграфиста? Спросите Клейтона.
– Я видел, как мальчик вошел в этот дом. И отсюда не выходил.
– Сидите тут со своим шпиком и вынюхиваете? Дело мне хотите пришить? Никаких доносчиков тут нету, с телеграфа или еще откуда.
– Кто проживает в доме?
– Вам-то что? С какой стати мне перед вами отчитываться? Я добропорядочный бизнесмен. Можете навести справки в посольстве, если охота. Они за меня поручатся.
– Если не хотите нам помочь, мистер Лавелль, мы вернемся сюда с ордером и дюжиной полицейских. Если вы тот, за кого себя выдаете, извольте ответить на мои вопросы.
Лавелль зевнул, почесал тыльную часть шеи. Он все еще бросал на нас хмурые взгляды, но я видел: он взвешивает варианты. Ему стало ясно, что не отвечать на наши вопросы – себе дороже.
– В доме нас пятеро, – буркнул он. – Нет. Шестеро. Я с женщиной, Клейтон, повар, горничная и поваренок.
– Вы же сказали, что детей здесь нет.
– Он не ребенок. Ему девятнадцать. К тому же он рыжий.
– Тем не менее мы бы хотели с ним поговорить, – вмешался я. – Где он?
– Где еще быть поваренку? – зарычал Лавелль. – Ясное дело, на кухне. – Он побарабанил пальцами одной руки по столу, отчего его кольца пустились в пляс. – Сейчас его позовут.
– Мы сходим к нему сами, – возразил я.
– Не иначе как любопытство замучило. На здоровье. Но потом – выметайтесь. Нечего вам тут делать, сразу сказал, утомили вы меня.
Он поднялся из-за стола, напомнив пловца, вынырнувшего на поверхность. Когда он явил себя в полный рост, оказалось, что не так он и велик, особенно рядом с безразмерным столом. А мертвенная бледность вкупе с облегающим костюмом и бьющими в глаза ювелирными изделиями делали его еще меньше.
Он уже шел к двери.
– Сюда! – скомандовал он.
Подобно просителям, какие претендуют на должность разнорабочего в его хозяйстве и только что прошли собеседование, Джонс и я послушно направились следом. Мы снова прошли через холл и на сей раз столкнулись с женщиной, которая как раз спускалась по лестнице, она была намного моложе Лавелля и одета не менее экстравагантно – какие-то ниспадающие малиновые шелка плотно облегали ее пышные формы. Глубокое декольте и обнаженные руки вполне могли бы вызвать переполох, появись она на улицах Бостона. На шее красовалось колье из бриллиантов – уж не знаю, подлинных или фальшивых.
– Кто это, Скотчи? – спросила она.
Акцент выдавал в ней жительницу Бронкса. Даже на расстоянии я уловил запах мыла и лавандовой воды.
– Никто, – огрызнулся Лавелль, явно раздраженный тем, что она его выдала, – назвала именем, известным и мне, и многим стражам закона по всей Америке.
– А я тебя жду. – Она завывала, как школьница, которую против ее воли затащили в класс. – Ты же сказал, что куда-то собираешься…
– Закрой поддувало и не мели языком.
– Ты что, Скотчи?
– Иди наверх, Цыпа, и жди меня там. Надо будет, я тебя позову.
Надув губы, женщина подхватила свои юбки и удалилась восвояси.
– Супруга? – поинтересовался Джонс.
– Полюбовница. А вам-то что? Подцепил ее в каком-то притоне и взял с собой в дорогу. Сюда…
Он провел нас через холл, открыл дверь – и мы оказались в кухне, эдакой комнате-пещере, где в поте лица трудились трое. Клейтон раскладывал кухонную утварь, которую успел до блеска надраить, уделяя пристальное внимание каждой ложке и вилке. Возле раковины сидел и чистил овощи рыжий долговязый малый с рябым лицом, никоим образом не напоминавший Перри. Сурового вида седовласая женщина в переднике что-то помешивала в большом горшке на плите, а по комнате плавали запахи острой приправы. Все поверхности в кухне были вычищены до блеска. Пол из черно-белой кафельной плитки был безупречен. Два больших окна и стеклянная дверь выходили в сад, и освещение было естественным, и все же от комнаты веяло каким-то мраком. Как и в остальной части дома, окна были зарешечены, дверь заперта. Не напрягая фантазию, можно было предположить: эти люди находятся здесь не по доброй воле.
Когда мы вошли, все они прервали свои занятия. Поваренок подскочил с места. Лавелль остановился в дверях, его широкие плечи почти целиком загораживали дверной проем.
– Эти люди хотят поговорить с вами, – пробурчал он, словно никаких комментариев больше не требовалось.
– Спасибо, мистер Лавелль, – сказал я. – Мы знаем, как вы заняты, поэтому злоупотреблять вашим вниманием не будем. Когда закончим, из дома нас выпустит Клейтон.
Лавелля от моего предложения слегка покоробило, но все-таки он ушел. Джонс ничего не сказал, но был удивлен, как запросто я разделался с Лавеллем, и я понял, что, пожалуй, действовал излишне порывисто. Но в этом расследовании я играл не последнюю роль, и при всем почтении к Джонсу имел несомненное право заявить о себе.
– Я инспектор Этелни Джонс, – заговорил мой напарник. – Мы разыскиваем человека, которого зовут Кларенс Деверо. – Это имя вам известно?
Ответом было молчание.
– Вчера около двух часов пополудни я видел, как в этот дом вошел мальчик. Я следовал за ним от самой Риджент-стрит. На нем была ярко-синяя куртка и шляпа. То есть он привел меня прямо сюда. Кто-нибудь из вас был здесь, когда он пришел?
– Я была здесь все время, – промямлила повариха. – Кроме меня, был только Томас, и мы никого не видели.
Томас, поваренок, согласно кивнул.
– И чем вы занимались? – вмешался я.
Женщина одарила меня дерзким взглядом:
– Еду готовили!
– Обед или ужин?
– То и другое!
– А что готовите сейчас?
– Мистер и миссис Лавелль скоро уходят. Так что карри – на вечер. А овощи… – она кивнула в сторону Томаса, – на завтра. А потом будем готовить на послезавтра!