Именно этот человек увидел нас первым, когда мы вошли, и энергично зашагал нам навстречу, будто собираясь арестовать. Это был типичный полицейский – принять его за представителя другой профессии было просто невозможно. Худощав, деловит, глаза темные, пытливые, он окинул меня – как и всех, кто встречался на его пути, – колючим взглядом, будто точно знал: мне есть что скрывать. В голосе его, когда он заговорил, звучали почти намеренно недружелюбные нотки.
– Так-так, Джонс, – воскликнул он. – Вы об этом господине мне говорили?
– Фредерик Чейз, – представился я и протянул руку.
Он ответил кратким рукопожатием.
– Лестрейд, – объявил он, сверкнув глазками. – Я бы сказал, что рад пригласить вас на нашу маленькую встречу, мистер Чейз, да, боюсь, радоваться особо нечему. В диковинные времена живем. Эта история в Блейдстон-хаусе… очень дурно пахнет. Не знаю, как ее трактовать.
– Я здесь, чтобы оказать любую посильную помощь, – сказал я от всей души.
– Но кто больше всех нуждается в помощи, хотел бы я знать? Ладно, поживем – увидим.
В комнату вошли еще несколько инспекторов, наконец дверь закрыли. Джонс жестом показал мне на стул рядом со своим.
– Пока сидите тихо, – предупредил он. – А с Лестрейдом и Грегсоном будьте особенно внимательны.
– Почему?
– Согласитесь с одним – разозлите другого. Вон Югал – хороший человек, но пока только нащупывает почву под ногами. А рядом с ним… – Он взглянул на человека с высоким лбом и напряженным взглядом, сидевшим во главе стола. Особыми физическими данными он среди собравшихся не отличался, но было в нем нечто, предполагавшее большую внутреннюю силу. – Это Алек Макдональд. Пожалуй, в нашем деле самый толковый, если кто и способен повести наше расследование в нужном направлении, так это он.
По другую руку от меня на стул плюхнулся крупный запыхавшийся человек. На нем был обшитый галунами пиджак, плотно сидевший на груди.
– Брэдстрит, – буркнул он.
– Фредерик Чейз.
– Приятно.
Он достал пустую трубку и постучал ею по столу.
Совещание открыл инспектор Лестрейд – авторитет его казался естественным, отодвигавшим остальных на вторые роли.
– Господа, – заговорил он, – прежде чем перейти к очень серьезному делу, по которому мы здесь собрались, будет уместным отдать дань памяти очень доброго друга и коллеги, которого мы недавно лишились. Конечно, я говорю о мистере Шерлоке Холмсе, который многим из нас известен лично, а репутация его выходит далеко за пределы этого здания. Признаюсь, он оказал мне существенную помощь в нескольких случаях, начиная с дела в Лористон-Гарденс несколько лет назад. Это был весьма своеобразный человек, свои изысканные теории он плел, словно воздушную паутинку, – да, часто это были не более чем догадки, но никто не будет отрицать, что часто он добивался успеха… не сомневаюсь, что после его печального ухода на Рейхенбахском водопаде нам будет его не хватать.
– Но, может быть, он все-таки выжил? – Голос принадлежал молодому, модно одетому человеку, сидящему где-то в середине стола. – Тела ведь так и не нашли?
– Тут вы правы, Форрестер, – согласился Лестрейд. – Но мы все читали письмо.
– Я был в этом жутком месте, – вступил Джонс. – Если в ходе дуэли с Мориарти он упал вниз, вероятность того, что он остался жив, чрезвычайно мала.
Лестрейд с печальным видом покачал головой.
– Признаюсь, в прошлом было несколько случаев, когда я ошибался в оценке положения, – сказал он. – В частности, это касается нашего взаимодействия с Шерлоком Холмсом. Но на сей раз я познакомился со всеми вещественными доказательствами и могу сказать безо всякого сомнения: он мертв. Готов поклясться своей репутацией.
– Не будем делать вид, что потеря Шерлока Холмса – это вселенская катастрофа, – заговорил человек прямо напротив меня. Он был высок и светловолос, Джонс успел шепнуть мне: «Грегсон». Тот продолжил: – Но вы, Лестрейд, упомянули дело в Лористон-Гарденс. Без Холмса его, пожалуй, не удалось бы раскрыть. Вы собирались перевернуть весь Лондон в поисках девушки по имени Рэчел, а речь шла о слове «Rache», что по-немецки означает «месть», именно эту улику оставила нам жертва.
Детективы за столом заулыбались, кое-кто даже засмеялся в голос.
– Впрочем, нет худа без добра, – взял слово инспектор Югал. – По крайней мере, нас больше не будет высмеивать его помощник доктор Ватсон. Мне всегда казалось, что его писания не делают нам чести.
– Да, престранный был тип, черт подери, – воскликнул пятый участник встречи. Говоря, он протирал очки указательным и большим пальцами, словно желая получше разглядеть сидевших в комнате. – Я работал с ним по делу о пропавшей лошади по кличке Серебряный. Весьма престранная личность. Шерлок Холмс, конечно, не лошадь. Обожал говорить загадками. Вот уж воистину «собака, которая лаяла ночью»! Я им восторгался. Он мне нравился. Но что мне будет его не хватать – сомневаюсь.
– Его методы всегда казались мне подозрительными, – высказал схожее мнение Форрестер. – У него все выходило легко и просто, а мы были готовы верить ему на слово. Но разве можно определить возраст человека по почерку? Или рост по длине его шага? Многое из того, что он утверждал, было необоснованным, ненаучным, а то и смехотворным. Мы верили ему, потому что он добивался результата, но все это нельзя брать за основу для работы современного детектива.
– Он делал из нас дураков, – воскликнул еще один инспектор. – Я тоже однажды прибегнул к его помощи. Но не кажется ли вам, что мы стали попадать в зависимость от мистера Холмса? Неужели без него мы не раскрыли ни одного дела? – Он повернулся к коллегам налево, потом направо. – Не хочу показаться неблагодарным, но его уход – это возможность действовать более самостоятельно и самим добиваться результатов.
– Хорошо сказано, инспектор Ланнер. – Эти слова произнес Макдональд, и все взгляды обратились на него. – Я никогда не встречался с мистером Холмсом, – продолжал он с явным шотландским акцентом, – но мы, безусловно, согласны, что человек этот достоин нашей благодарности и нашего уважения, – а теперь мы должны идти вперед. Хорошо ли, плохо ли, но мы остались без его поддержки, и, признав это, давайте рассмотрим дело, ради которого мы собрались. – Он поднял лежавший перед ним лист бумаги и начал читать вслух: – Мистер Скотт Лавелль подвергся пыткам, перерезали горло. Генриетта Барлоу задушена. Питер Клейтон, известный нам мелкий преступник, убит ударом ножа. Томас Джерролд и Люси Винтерс задушены. Все жители дома в респектабельном пригороде отправлены к праотцам в течение одной ночи. Мириться с этим, господа, мы не можем. Допускать такое нельзя.
Все присутствовавшие что-то пробурчали в знак согласия.
– Насколько я понимаю, это не первые в Хайгейте смерти за недавнее время. Так, Лестрейд?
– Вы правы. Месяц назад было совершено убийство. Убитый – молодой человек по имени Джонатан Пилгрим. Руки были связаны, убит выстрелом в голову. – Лестрейд взглянул на меня, будто виновником этого убийства был я, и внутри у меня все закипело. С Пилгримом меня связывали теплые отношения. И его смерть, больше чем что-то другое, заставила меня отправиться на поиски Кларенса Деверо. Но я тут же успокоился: у Лестрейда просто такая манера. Он ничего не имел в виду. – Из бумаг Пилгрима следовало, что он американец и приехал к нам недавно, – продолжил он. – Наверное, его интересовал Лавелль, потому что тело его было найдено неподалеку от Блейдстон-хауса.
Я понял, что настал мой черед.
– Пилгрим расследовал дело Кларенса Деверо, – сказал я. – Я сам направил его в Англию с этой целью. Деверо и Лавелль работали вместе и, видимо, обнаружили моего агента. И убили его именно они.
– Но кто в таком случае убил Лавелля? – спросил Брэдстрит.
Макдональд вскинул руку.
– Мистер Чейз, – обратился он ко мне, – мы получили от инспектора Джонса полное объяснение касательно вашего пребывания в Лондоне, и вы находитесь здесь только из-за исключительных обстоятельств этого дела.
– За что я вам весьма благодарен.
– Благодарить нужно его. Мы вскоре дадим вам высказаться. Но мне кажется, что, если мы хотим добраться до сути этих ужасающих убийств, нужно вернуться к самому началу… даже к Рейхенбахскому водопаду. – Он повернулся к инспектору, который до этой минуты хранил молчание. Это был щуплый седовласый человек, который нервно покусывал ногти и явно предпочитал оставаться в тени. – Инспектор Паттерсон, – обратился к нему Макдональд, – вам было поручено арестовать банду Мориарти. Благодаря вам он оказался за границей. Расскажите нам, что именно произошло.
– Разумеется. – Паттерсон говорил, не поднимая головы, словно его отчет был выгравирован на крышке стола. – Все вы знаете, что в феврале ко мне обратился мистер Холмс, хотя мне кажется, что он намеревался обратиться к Лестрейду.
– Я вел другое дело, – хмуро бросил Лестрейд.
– Насколько помню, вы были в Уокинге. Итак, в ваше отсутствие мистер Холмс обратился ко мне и попросил помочь выявить и арестовать членов банды, которая, по его словам, уже какое-то время орудовала в Лондоне, – в особенности одного конкретного человека.
– Профессора Мориарти, – пробурчал Джонс.
– Его самого. На то время этого имени я не знал, и, когда мистер Холмс объяснил мне, что человек этот хорошо известен в Европе благодаря какой-то своей теории и даже возглавлял кафедру математики в одном из наших престижных университетов, я решил, что он меня разыгрывает. Но он был до крайности серьезен. Он обрисовал портрет Мориарти самыми мрачными красками и снабдил меня фактами, которые не позволяли усомниться в его словах.
К началу прошлого месяца я с помощью инспектора Бартона составил схему – если угодно, карту Лондона, из которой следовало, что в Лондоне работает удивительная и полная переплетений преступная сеть.
– С Мориарти в центре, – вставил Бартон, попыхивая трубкой.
– Совершенно верно. Добавлю, что нам помогали множество осведомителей, которые вдруг решили поделиться с нами своими знаниями. Казалось, они поняли: кольцо вокруг Мориарти сжимается, и решили, что пришло время за все ему отомстить… ибо нет сомнений: правил он с помощью запугиваний и угроз. Мы стали получать анонимные письма – свидетельства его прошлых преступлений, дотоле нам неизвестных, вдруг выползали из тьмы. Путешествие Мориарти из небытия на авансцену произошло очень быстро, и по сигналу Холмса – его особенно волновала слаженность операции – мы нанесли удар. За субботу и воскресенье мы произвели аресты в Холборне, Клеркенвелле, Ислингтоне, Вестминстере и на Пикадилли. Мы входили в дома и