Сама река спокойно несла свои черные воды, не обращая внимания на ею же порожденный хаос. Сетка каналов врезалась в сушу, давая пристанище русским бригам, груженным соломой суденышкам, буксирам и шлюпам, а краны тем временем крутили длинными шеями, таская туда и сюда мешки с зерном, длинные связки бревен, еще пахнущих вязкой живицей, – вообще, весь этот могучий котел был пиршеством не только для глаз, но и для носа: пряности, чай, сигары и, прежде всего, ром давали о себе знать, будучи невидимыми. И вот уже скорость наша замедлилась до пешеходной. Путь нам преграждали сплетенные в безумный клубок моряки и стивидоры, лошади, повозки и фургоны, и даже самых широких проходов не хватало для того, чтобы позволить всей этой человеческой массе переделать свои дела.
Наконец мы спустились на землю. Вокруг сплошь мастерские: столярная, колесная, кузнечная, слесарная, – за грязными окнами движутся в праведных трудах мутные силуэты. Мимо прошагал мясник в синем фартуке, на плече маленькая клетка, в которой повизгивает жирный поросенок. По обе стороны от него шайка бегающих друг за другом оборвышей. Кто-то крикнул: «Поберегись!» – и тут же из двери наверху выплеснулось что-то непотребное и пахучее. Джонс схватил меня покрепче, и мы поплелись дальше, мимо лавочника и, конечно же, ростовщика – в дверях сидел старый еврей и через огромную лупу разглядывал карманные часы. Впереди замаячил первый из складов – сооружение из дерева, железа и кирпича, потихоньку разъедаемое влагой и сыростью, оно словно погружалось в землю, не способную выдержать такой вес. Во все стороны тянули шеи грузовые стрелы, с помощью канатов и шкивов они переносили на платформы бочонки с вином, ящики со всякой металлической начинкой, всевозможные мешки и короба, а уже потом все это добро заглатывали складские жерла.
Мы продолжали двигаться сквозь толпу. Склады были пронумерованы безо всякой логики… мы быстро нашли склад номер семнадцать, эдакий здоровенный четырехэтажный куб, он занимал угол, где канал соединялся с рекой, спереди и сзади – широкие ворота. Джонс подошел к горке из старых сетей, разбросанных на дороге для бечевой тяги, уселся на них и пригласил меня последовать его примеру. Пара ящиков, ржавая пушка – наш временный лагерь был готов. Джонс достал бутылку джина, я открыл ее и осторожно глотнул. Там была вода. Я понял замысел Джонса. До назначенной встречи было несколько часов. В нашем наряде – меня теперь легко было принять за трудягу из доков – мы ни у кого не вызовем подозрений, впишемся в местный пейзаж безо всяких хлопот. Два эдаких разгильдяя, которые ждут, когда над ними сжалится бригадир и загрузит какой-нибудь работой.
К счастью, день выдался теплый, и, признаюсь, я был рад, что вот так бездумно и молча лежу в компании близкого мне человека, созерцая бурлящую вокруг жизнь. Я не мог себе позволить вытащить часы – вдруг за нами кто-то все-таки наблюдает? – но движение солнца среди облаков помогало мне ориентироваться во времени, к тому же я не сомневался: Этелни Джонс следит за любыми перемещениями или чем-то еще, что указывало бы на приближение Кларенса Деверо.
Но первыми прибыли Джон Клей и Арчи Кларк, они сидели рядышком на двухколесной бричке, а за их спинами лежали укрытые брезентом покупки, целая горка. Тщеславный Клей коротко остригся и избавился от странной внешности, какую приобрел в свою условную бытность парикмахером. Я ждал, что они остановятся, но они проехали прямо на склад, просто нас не заметив.
– Начинается, – пробормотал Чейз, мельком взглянув на меня.
Прошел еще час. Народу в доках было все еще много, работали тут дотемна, а то и дольше. За нашими спинами медленно отчаливала баржа с кукурузой и жмыхом, она вспенивала неторопливую воду, направляясь неизвестно куда. Клей не подавал никаких признаков жизни. Я видел кузов брички, на которой они с Арчи приехали, остальная ее часть утопала в тенях. Солнце, безусловно, клонилось к закату, но небо как было скорбно-серым, так и оставалось.
Приехал еще один экипаж, на сей раз брогам: занавески на окнах задернуты, за лошадью – два мрачных сопровождающих. Они вполне могли сойти за гробовщиков по дороге на кладбище, а тяжелая черная занавесь на окне наводила на мысль о том, что мы добились своего и выманили Кларенса Деверо из посольства. Неужели он решил, что должен самолично оценить размеры награбленного? Джонс толкнул меня локтем, и мы засеменили вперед, а экипаж тем временем остановился в тени у входа в склад. Мы оба как завороженные смотрели на дверцу. Рядом со мной Джонс как-то подобрался, сосредоточился, и я вспомнил, что в его случае на карту поставлена вся карьера.
Увы, нас ждало разочарование. Из экипажа вылез и с недовольным видом огляделся по сторонам Эдгар Мортлейк, младший из братьев. С ним были два хулиганистого вида парня – без сопровождения ни шага, – они прикрывали его с боков, точно так же как во время нашей первой встречи в Блейдстон-хаусе. Мы с Джонсом подошли чуть ближе, но оставались в тени, незамеченными. Возможно, у Мортлейка снаружи были свои агенты, но мы, двое бездельников, едва ли выглядели угрожающе – так мне хотелось считать. Во всяком случае, теперь нам было лучше видно, что происходит внутри склада.
Обстановка напомнила мне театр времен Шекспира: в центре сцена, ее окружают четыре яруса, откуда прекрасно видно все происходящее, но зрители в данном случае не удостоили представление своим вниманием. Высота склада соответствовала его ширине, видное место занимало круглое окно-витраж, возможно украденное из какой-то часовни. Внутри под прямым углом друг на друге лежали балки, сверху свисали канаты, одни с крюками, другие с противовесами – поднимать товары на верхний ярус, – виднелись наклонные платформы и натыканные там и сям комнатенки-кабинеты. Первый этаж, на котором предстояло разыграться драме, представлял собой открытое и почти пустое пространство, слегка присыпанное опилками. Насколько я мог судить, все действующие лица были в сборе.
Брогам приткнулся у стены, лошадь пофыркивала и нетерпеливо водила головой. Тут же стояло несколько столов на козлах, а за ними – Джон Клей и Арчи Кук, они напоминали двух продавцов, предлагавших товар несговорчивому клиенту. На обозрение было выставлено около пятидесяти предметов: столовое серебро и подсвечники, драгоценности, несколько картин маслом, стеклянная и фарфоровая посуда, купюры и монеты. Откуда все это взялось, я не имел представления – понятно, что не из «Надежных депозитов» на Чансери-лейн, – видимо, Джонс позаимствовал эту прелесть в Скотленд-Ярде на складе вещественных доказательств.
С места, где мы стояли, обмен репликами был слышен достаточно хорошо. Сплетя руки за спиной, Мортлейк шагал вдоль столов. На нем был темный сюртук, видимо любимый, но на сей раз он обошелся без трости. Он остановился перед Джоном Клеем с явным неодобрением.
– Слабоват улов, мистер Клей, – проворчал он. – Куда же это годится? Мы ждали совсем другого.
– Не повезло нам, мистер Мортлейк, – признал Клей. – туннель мы сделали что надо, хотя работа была адская, можете мне поверить! Но нам помешали – мы только несколько сейфов успели вскрыть.
– Это все? – Мортлейк подошел ближе и навис над уступавшим ему в росте собеседником. – Ничего не утаили?
– Все, сэр, как на духу. Слово джентльмена.
– Жизнью клянемся! – каркнул Арчи.
– Если узнаю, что наврали, вам не жить.
– Тут добра на тысячу фунтов, – не поддавался Клей.
– Газеты писали другое.
– Этим газетам только бы врать. Зачем «Надежным депозитам» зазря тревожить своих клиентов? Но тысяча фунтов, мистер Мортлейк! Делим надвое – получается по пятьсот! За несколько недель работы не так плохо, я имею в виду Арчи и себя. Да и вы с друзьями не внакладе.
– Мои друзья другого мнения. Мистер Деверо очень недоволен. Он ждал большего и разочарован, считает, что вы нарушили наш договор. И велел мне забрать у вас все.
– Все?
– Это можете оставить себе. – Мортлейк подался вперед и взял со стола серебряную подставку для яйца. – На память о сделанной работе.
– Нам подставку для яйца?
– Подставку для яйца плюс ваши жизни. А когда мистеру Деверо ваши услуги понадобятся в следующий раз, извольте подготовиться лучше, чтобы прибыль была достойной. На Рассел-сквер есть банк, который показался нам интересным, так что не вздумайте уезжать из Лондона, даже не пытайтесь. Придет время, мы вас найдем.
Мортлейк кивнул своим хулиганам, те достали мешки и принялись их заполнять, сметая добро со столов. Этелни Джонсу этого было достаточно. Он решительно вышел из тени, достал из кармана свисток, и тишину разорвал резкий и долгий посвист. Тут же с обоих концов склада откуда ни возьмись возникла дюжина полицейских в форме, которые перекрыли все выходы. Мне по сей день непонятно, где они скрывались. Может быть, вылезли из лодок, пришвартованных неподалеку? Или прятались в одной из комнатенок-кабинетов? Так или иначе, они были отлично натасканы и окружили нас кольцом, а мы с Джонсом, уже действуя в открытую, подошли к маленькой группе.
– Оставайтесь на месте, Мортлейк, – отдал команду Джонс. – Я видел все, что здесь произошло, слышал, как вы назвали вашего соучастника. Вы арестованы за сговор с целью совершить ограбление и за получение украденных вещей. Мы знаем, что вы входите в преступную группу, которая наполнила улицы Лондона страхом и кровью, но сейчас этому будет положен конец. Вы, ваш брат и Кларенс Деверо предстанете перед судом…
В течение этой длинной речи Эдгар Мортлейк сохранял полную безучастность. Когда Джонс закончил, Мортлейк повернулся – но не к детективу, а к похитителю драгоценностей, Джону Клею, смущенно моргавшему глазами.
– Вы об этом знали, – сказал он просто.
– У меня не было выбора. Но знаете что? Может, оно и к лучшему. Мне надоели ваши угрозы, ваше насилие, ваша жадность, а уж за то, что вы сделали с моим другом Арчи, я вас никогда не прощу. Из-за таких, как вы, слово «преступник» стало бранным. Без вас в Лондоне будет чище.