нс развернул листок и передал мне. Несколько слов, написанных заглавными буквами и от этого еще более грозных, разили наповал.
ВАША ДОЧ У НАС. БУДЬТЕ ДОМА. НИКОМУ НИ СЛОВА. МЫ С ВАМИ СВЯЖЕМСЯ.
– Это нам ни о чем не говорит, – заметил я.
– Это говорит нам о многом, – раздраженно бросил Джонс. – Записку написал образованный человек, решивший выдать себя за необразованного. Он левша. Работает в библиотеке либо ходит туда, хотя там обычно мало народу. Это человек упрямый и безжалостный, в то же время на него давят обстоятельства, поэтому действует он импульсивно. Записка написана сгоряча. Предмет моего описания – Кларенс Деверо, потому что автор письма именно он.
– Откуда вам столько известно?
– А что тут сложного? Он нарочно пишет с ошибкой слово «дочь», а в остальном весь текст написан грамотно. В поисках листа бумаги он взял книгу с полки и выдрал из нее чистый лист, форзац. Видите: две стороны страницы обрезаны машиной, а внешний край – нет. Книгу эту никогда не читали. Бумага запылена и выцвела вдоль верхней кромки – от солнечного света. Он выдрал лист из обложки левой рукой. Вот отпечаток его большого пальца, чуть вывернутого наружу. Это чистое варварство, значит человек спешил, а книжкой никто не пользуется, иначе вырванный форзац был бы замечен. – Джонс обхватил голову руками. – Какой толк от этих навыков, если они не могут предупредить меня об опасности, в которой оказался мой собственный ребенок?
– Не надо так убиваться, – попытался успокоить я его. – Разве такое можно предвидеть? Сколько работаю агентом, а подобного случая не припомню. Но выбрать мишенью вас… Этот Деверо – просто наглец! Вы сообщили коллегам в Скотленд-Ярде?
– Не осмелился.
– А мне кажется, надо сообщить.
– Нет. Подвергать риску дочь я не буду.
Я обдумал его слова.
– Вы не должны были сюда приходить. В записке сказано «будьте дома».
– Там сейчас Элспет. Но я должен был зайти за вами. Если они решили прижать меня, почти наверняка так поступят и с вами. Элспет со мной согласилась. Мы не могли вас не предупредить.
– Ничего подозрительного я не видел.
– Из гостиницы выходили?
– Пока нет. Не выходил. Утро провел в номере, писал отчет для Роберта Пинкертона.
– Значит, я вовремя. Вам надо поехать со мной в Камберуэлл. Надеюсь, это не слишком для вас обременительно? Что бы ни случилось, нам надо держаться вместе.
– Сейчас самое главное – вызволить вашу дочь.
– Спасибо.
Я положил руку ему на запястье.
– Они ничего с ней не сделают, Джонс. Им нужны мы с вами.
– Но зачем?
– Пока не знаю, но нам надо готовиться к худшему. – Я поднялся. – Я схожу в номер за пальто. Жаль, что не привез из Нью-Йорка мой револьвер. Допивайте чай и слегка передохните. Вы должны быть в форме.
Поездом мы отправились в Камберуэлл. Пока ехали по лондонским окраинам, оба хранили молчание. Джонс сидел с прикрытыми глазами, глубоко погруженный в свои мысли. Я, со своей стороны, размышлял о превратностях пройденного вместе пути, начавшегося в Майрингене. Закончится ли он когда-нибудь? Сейчас успех будто бы на стороне Кларенса Деверо, но я тешил себя мыслью, что он все-таки выполз из укрытия и, нанеся удар по семье детектива, совершил первый неверный шаг. Это было сделано от отчаяния, и, возможно, этой его ошибкой мы сумеем воспользоваться.
Как назло, поезд тащился как черепаха, но все-таки мы добрались до цели и поспешили к дому, куда всего несколько дней назад я был приглашен на ужин. Элспет Джонс ждала нас в комнате, где мы с ней встретились впервые. Она стояла, оперевшись рукой на стул. Именно на этом стуле она сидела и читала дочери, когда я появился у них в доме. Она посмотрела на меня с нескрываемым гневом. Что ж, наверное, этот взгляд я заслужил. Она просила меня взять мужа под защиту, и я обещал ей, что все будет хорошо. Какая самоуверенность!
– Есть новости?
– Нет. Здесь тоже?
– Никаких. Мария наверху. Она безутешна, хотя я сказала ей, что она ни в чем не виновата. – Видимо, речь шла о мисс Джексон, няне. – Ты был у Лестрейда?
– Нет. – Джонс опустил голову. – Да простит меня Господь, если мое решение неверно, но пренебречь указаниями похитителей я сейчас не могу.
– Я не позволю тебе бороться с ними в одиночку.
– Я не один. Со мной мистер Чейз.
– Мистеру Чейзу я не доверяю.
– Элспет! – с обидой в голосе воскликнул Джонс.
– Это несправедливо, миссис Джонс, – вступил я. – С самого начала этой истории я делал все возможное…
– Простите меня, но я скажу то, что думаю. – Элспет Джонс повернулась к мужу. – В нынешних обстоятельствах вести себя иначе не могу. Так вот, с той минуты, когда ты поехал в Швейцарию, я боялась, что случится нечто подобное. Я чувствовала: на нас надвигается зло, Этелни. Не надо так качать головой. Разве в церкви нас не учат, что зло можно ощутить физически, как холодную зиму или надвигающуюся бурю? «Господи, избавь нас от зла!» – вот о чем мы молим Бога каждый вечер. И теперь это зло пришло в наш дом. Возможно, его привел ты. Возможно, оно шло к нам само. И мне не важно, что кто-то может обидеться. Я не отдам тебя силам зла.
– Но я должен делать то, что они говорят, – у меня нет выбора.
– А если они тебя убьют?
– Едва ли они хотят нас убить, – снова вмешался я. – Им от этого никакой пользы. Во-первых, наше место тут же займут другие полицейские. Допускаю, что убийство агента Пинкертона мало кого встревожит, но смерть инспектора Скотленд-Ярда – совсем другое дело. Едва ли наш враг захочет навлечь на себя такую беду.
– Тогда чего он хочет?
– Не знаю. Предупредить нас. Запугать. Может быть, показать, какой он всесильный.
– Он убьет Беатрис.
– Опять же, вряд ли. Через нее он хочет добраться до нас. Это следует из письма. Я хорошо знаю этих людей. Знаю их методы. Это нью-йоркский стиль. Вымогательство. Запугивание. Но, клянусь Господом, вашего ребенка они не тронут – просто потому, что ничего от этого не выиграют.
Элспет чуть заметно кивнула, однако смотреть в мою сторону не желала. Втроем мы сидели за столом, и скажу вам честно – это был самый тягостный день в моей жизни, часы на каминной полке звонко отбивали каждую секунду. Ждать – нам не оставалось ничего другого. О застольной беседе не могло быть и речи, служанка принесла чай с сэндвичами, но есть никто из нас не стал. Я понимал, что за окном шумит улица, а небо становится все темнее, но, видимо, глубоко погрузился в свои мысли – громкий стук в дверь застал меня врасплох, я даже подскочил с места.
– Это она! – воскликнула Элспет.
– Дай-то бог…
Джонс был уже на ногах, хотя от долгого сидения мышцы застыли, и двигался он неловко.
Мы прошли к входной двери, Джонс ее распахнул – но никаких признаков дочери не было. Перед нами стоял мужчина в кепке, в руке он держал вторую записку. Джонс выхватил ее.
– Кто вам ее дал? – резко спросил он.
На лице посыльного отразилось недовольство.
– Я сидел в пабе. «Камберуэлл армз». Какой-то человек дал мне шиллинг, чтобы я принес это вам.
– Опишите его! Я полицейский, если будете что-то утаивать, вам же хуже.
– А что я такого сделал? Сам я плотник. Я его толком и не разглядел. Такой чернявый, в шляпе, подбородок уткнул в шарф. Спросил меня, не хочу ли шиллинг заработать, и дал мне эту бумажку. Больше ничего не знаю.
Джонс взял письмо, и мы вернулись в гостиную, где он его открыл. Записка была написана той же рукой, что и первая, только оказалась еще короче.
ПУТЬ ПОКОЙНИКА. ОБА. НИКАКОЙ ПОЛИЦИИ.
– «Путь покойника!» – повторила Элспет с содроганием. – Какое жуткое название. Что это? – (Джонс не ответил.) – Говори!
– Я не знаю. Надо посмотреть в моем указателе. Дай мне минуту…
Элспет Джонс и я остались на месте, а Джонс поспешил наверх к себе в кабинет. Мы ждали, пока он просматривал свои многочисленные записи, собранные за многие годы, – наверняка так же поступал и Холмс. Наконец мы, сгоравшие от нетерпения, услышали его шаги на лестнице – какую весть он принесет?
– Это в Саутворке, – объяснил он, войдя в комнату.
– Ты выяснил, что это?
– Да, дорогая, прошу тебя, не тревожься. Это кладбище, заброшенное. Его закрыли несколько лет назад.
– Почему кладбище? Они хотят сказать, что наша дочь…
– Нет. Просто для встречи, какой бы она ни была, они выбрали тихое и укромное местечко. Оно не хуже и не лучше других.
– Не ходи туда! – Элспет схватила записку, будто в трех коротких предложениях можно было найти дополнительный смысл. – Если они держат там Беатрис, нужно идти в полицию. Я не допущу, чтобы ты подвергался такой опасности.
– Милая, если мы их ослушаемся, нашей дочери там, скорее всего, не будет. Эти люди коварны и точно знают, что делают. Не исключено, что они наблюдают за нами прямо сейчас.
– Как такое может быть? С чего ты это взял?
– Первая записка была адресована мне лично. А сейчас речь идет об обоих. Они знают, что Чейз здесь.
– Я тебя не пущу! – Элспет Джонс говорила тихо, но в голосе слышалось сильное волнение. – Послушайся меня, самый дорогой мой человек. Позволь мне пойти туда вместо тебя. Даже эти люди не смогут не услышать мольбы матери. Вместо дочки у них останусь я…
– Это им не нужно. Идти к ним должны Чейз и я. Они хотят говорить с нами. Но бояться тебе нечего. Чейз прав. Им нет смысла причинять нам вред – они от этого ничего не выиграют. Я считаю, что Кларенс Деверо хочет с нами о чем-то договориться. Вот и все. Сейчас размышлять об этом вообще не стоит – пока жизнь Беатрис в опасности. Но если мы откажемся следовать их указаниям, возможно худшее. В этом сомнений у меня нет.
– Тут не сказано, когда они хотят вас видеть.
– Значит, надо ехать сейчас же.
Элспет не стала спорить. Она обвила шею мужа руками, обняла его, словно прощаясь. Признаюсь честно: к сказанному Джонсом я отнесся с сомнением. Если Кларенс Деверо просто хотел с нами поговорить, зачем похищать шестилетнюю девочку? Чтобы заманить нас на заброшенное кладбище посреди ночи? Возможно, он ничего и не выиграет, причинив нам вред, но едва ли это его остановит. Мне известны его подвиги. Известно, на что он способен. Спорить с ним не больше смысла, чем со скарлатиной, и, если мы окажемся у него в руках, он нас уничтожит просто в силу своей природы.