– Какого черта мы забрались так далеко? – спросил он.
Я оставил эту реплику без внимания, подошел к «Черной Марии» сзади и открыл дверцу. Кларенс Деверо знал, что его ждет. В карету хлынул солнечный свет, Деверо съежился, забился в угол, прикрыл рукой глаза. Я не стал с ним разговаривать. Просто залез внутрь и вытащил его на свет божий. Я был уверен, что оружия при нем нет. А на открытом пространстве он будет совершенно беспомощен, ничуть не лучше рыбы, которую выбросило на песок. Я подал сигнал Перри, и он направил лошадей к рощице, где в укрытии нас ждал второй экипаж.
Естественно, я позаботился об этом заранее. Ведь лошадей надо поменять – нам предстоит долгая дорога, вплоть до южного берега Англии.
Мой проигравший противник униженно ползал на коленях. Конечно, он чувствовал дуновение ветра на лице. Слышал пение птиц и прекрасно понимал, где оказался, даже не открывая глаз. У меня был револьвер, из которого я застрелил Этелни Джонса, Перри тоже был вооружен. Вероятность того, что нас здесь потревожат, была ничтожной. Парк огромный, две тысячи триста шестьдесят акров, если быть точным, я нарочно выбрал самый отдаленный его участок, едва ли сюда забредут гуляющие. Да и задерживаться здесь надолго я не намерен.
Моран стоял рядом со мной и смотрел на нашего пленника с обычной смесью жестокости и презрения. Широкий облысевший лоб, огромные усы – увы, Моран напоминал опереточного злодея, но либо не имел об этом представления, либо на свой внешний облик ему было плевать. Он казался малоприятным человеком и в день нашей первой встречи, но с годами стал только хуже и был готов вспылить по любому поводу.
– Ну, профессор, что дальше? – спросил он. – Полагаю, вы собой вполне довольны.
– Все вышло так, как мне хотелось, – признал я. – Была минута, когда я уже подумал: посол нам своего секретаря не отдаст. Эти люди – настоящие буквоеды. К счастью, покойному инспектору Джонсу напоследок удался гениальный ход, и он положил посольских на обе лопатки. За это я буду ему вечно благодарен.
– А этот мерзкий коротышка… собираетесь его убить?
– Ни в коем случае. Стал бы я так рисковать, если бы речь шла всего лишь об убийстве? Он мне нужен живой. И всегда был нужен живой. В противном случае моя задача была бы куда проще.
– Почему?
– Полковник, должно пройти несколько лет, прежде чем я смогу возобновить свои дела в Англии. Во-первых, организацию придется строить заново, а это требует времени. Но и потом останется проблема…
– Шерлок Холмс?
– Нет. Похоже, он окончательно сошел со сцены. Как это ни удивительно, придется быть начеку с полицией.
– Они знают, кто вы.
– Именно. Они быстро разберутся в том, что именно произошло – эту головоломку решит даже Лестрейд. Ведь все они меня видели.
– Вы сидели рядом с ними, и они видели ваше лицо. К тому же вы убили одного из них. Они будут вас искать со всем старанием, на какое способны.
– Поэтому мне придется уехать. Через три дня из Гавра в Нью-Йорк отправляется «Вандалия». На борту будем мы с Перри, а с нами – мистер Деверо.
– А потом?
Я взглянул на Деверо.
– Откройте глаза, – велел я.
– Нет!
Это был король преступного мира, величайший злодей, какого породила Америка. Он был близок к тому, чтобы уничтожить меня. Но сейчас это был ребенок. Сжав лицо руками, он качался взад-вперед и негромко всхлипывал.
– Откройте глаза, – повторил я. – Если хотите жить, делайте, что говорят.
Очень медленно Деверо выполнил приказ, но продолжал смотреть на траву перед собой, не в силах поднять голову.
– Посмотрите на меня!
Это стоило ему гигантских усилий, но он подчинился, и мне показалось, что теперь он будет подчиняться мне до конца жизни. Он плакал. Слезы текли из глаз, текло и из носа. Он был белее мела. Я что-то читал про агорафобию – состояние, о котором миру стало известно только недавно, – но я никогда не наблюдал эту болезнь вблизи. Скажу прямо: я был потрясен. Передай я сейчас Деверо мой револьвер, боюсь, он не смог бы им воспользоваться. Страх парализовал его. Перри тем временем вышел из-за деревьев, таща за собой здоровенный сундук. Он был предназначен для перевозки Деверо.
– Его сюда? – спросил Перри.
– Погоди, Перри. – Я повернулся к Деверо. – Зачем вы сюда приехали? – спросил я его. – В Америке у вас были богатство и успех. Силам закона – государственным и частным – поймать вас не удавалось. У вас был свой мир, у меня – свой. С чего вы взяли, что, столкнув эти два мира, вам удастся избежать ущерба? – (Деверо хотел что-то сказать, но язык перестал его слушаться.) – И каков результат? Много пролитой крови, много боли. Из-за вас погибли мои ближайшие друзья. – Я имел в виду Джонатана Пилгрима, но и Этелни Джонса тоже. – Самое плохое – вы заставили меня опуститься до вашего уровня, действовать методами, которые мне отвратительны. Поэтому я испытываю к вам только ненависть, и поэтому в один прекрасный день вы умрете. Но не сегодня.
– Что вам от меня нужно?
– Вы хотели забрать у меня мою организацию. Теперь я заберу у вас вашу. Вы не оставили мне выбора, потому что благодаря вам мне в Англии больше делать нечего. Поэтому мне нужны имена всех ваших подельников в Америке, всех, с кем вы работали… уличных преступников, их хозяев. Вы мне расскажете все, что знаете о подкупленных политиках, юристах, судьях, журналистах, полицейских – и об агентстве Пинкертона. Англия для меня на некоторое время закрыта, а вот Америка – нет. Новый свет! Мое возрождение произойдет именно там. Нам предстоит долгий путь. К его завершению вы расскажете все, что мне надо знать.
– Вы просто… дьявол!
– Нет. Всего лишь преступник. Раньше мне казалось, что это разные вещи… Пока я не встретил вас.
– Пора? – спросил Перри.
Я кивнул:
– Да, Перри. Это печальное зрелище мне наскучило.
Перри радостно накинулся на Деверо, завязал ему глаза повязкой, заткнул кляпом рот, потом затолкал в сундук и закрыл крышку. Я тем временем обратился к Морану.
– Надеюсь, вы поедете с нами, полковник, – сказал я. – Я знаю, что о стране, в которую мы собираемся, вы не слишком высокого мнения, но ваши услуги мне все равно понадобятся.
– Вы будете за них платить?
– Разумеется.
– Если я работаю за границей, мой гонорар удваивается.
– Ваши услуги стоят того.
Моран кивнул:
– Я приеду к вам через месяц-другой. До этого я намерен посетить Индию. Мангровые леса Сундарбана. Говорят, в это время года там много бенгальских тигров. Вы мне обо всем сообщите обычным путем? Как вернусь, буду ждать от вас вестей.
– Отлично.
Мы пожали друг другу руки. Затем втроем подняли сундук, теперь надежно закрытый, и положили его в экипаж. Мы с Перри забрались наверх, он взял поводья, и повозка наша покатила вниз по холму, в направлении Темзы. Ярко светило солнце. Ноздри щекотал запах лугов, которые были здесь повсюду, и на время я позабыл о преступлениях, о триумфальных победах, наверняка ждавших меня в Америке. Мысли потекли в другом направлении. По необъяснимой причине я сосредоточился на чем-то совершенно ином. Я прикидывал, как можно решить уравнение Кортевега – Де Фриза – математическую модель, которая давно будоражила мое воображение, но до которой не доходили руки.
Мы тряслись по травяным кочкам и наконец выехали на дорогу. Рядом со мной ликовал Перри. Наш гость смиренно лежал в сундуке. Впереди кристальной голубизной среди нежной зелени деревьев извивалась река. К ней я и направил лошадей, прокручивая в голове переменные величины уравнения – х, t и ø.
Три монархини
У меня никогда не возникало желания много писать о моих собственных делах, потому что я прекрасно понимаю: читающей публике я интересен лишь в связи с длительным и близким знакомством с мистером Шерлоком Холмсом, с предоставившейся мне возможностью лично наблюдать за его дедуктивной техникой. Скажу честно, мне нередко приходит в голову простая мысль: не встреться мы по воле случая, когда я искал недорогое жилье в Лондоне, я просто следовал бы избранной профессии доктора и, вполне возможно, никогда бы не поднес перо к бумаге.
В то же время некоторые стороны моей, если так можно выразиться, частной жизни, на этих страницах неизбежно появляются. Например, читателям известно о ранении, которое я получил в ходе решающего сражения в Майванде, и о том, как оно мне нередко мешало при исполнении профессиональных обязанностей. Наверное, я имел основания упомянуть моего старшего брата Генри, который разочаровал всех, с кем соприкасался в жизни, включая себя самого, пристрастился к спиртному и умер молодым. Встречались и более светлые ноты – мой брак с мисс Мэри Морстен, как ее звали во время нашего знакомства, подробно описан как минимум в одном из рассказов, потому что мы никогда бы не встретились, не окажись она клиенткой Шерлока Холмса. Я полюбил ее с первой встречи и не пытался скрыть этот факт от читателей – да и с какой стати? Вскоре мы поженились, и, хотя нашему союзу не суждено было продлиться долго, мы были очень близки, насколько могут быть близки мужчина и женщина.
Мы поселились на тихой улочке неподалеку от Паддингтонского вокзала: возможно, это не самый изысканный район Лондона, но для моего возвращения к врачебной практике очень подходящий. Дом был достойный, с большой и наполненной воздухом комнатой для консультаций на уровне улицы и еще двумя этажами, которые моя молодая жена украсила с присущими ей скромностью и вкусом. Но должен признаться: оказавшись в лоне домашнего уюта, когда все находится на своих местах и полностью соответствует потребностям, я тем не менее поначалу ощущал некоторое неудобство, которое трудно поддается описанию. Даже служанка, аккуратная маленькая особа, кажется взявшая себе за правило не попадаться мне на глаза, вызывала во мне смутное чувство тревоги. Это было странное чувство. Я был совершенно счастлив, и в то же время что-то меня беспокоило, мне чего-то не хватало, хотя я не мог сказать, чего именно.