– Именно поэтому я здесь, мистер Холмс. Попав в дом в Хэмуорт-Хилле, я думал, что предстоит расследовать обычную кражу со взломом, правда закончившуюся трагически. Вместо этого я натыкаюсь на какую-то непостижимую тайну. С какой стати молодому человеку рисковать свободой и в итоге лишиться жизни ради трех статуэток, которые, как вы верно заметили, можно купить за несколько шиллингов в любом квартале Лондона? Меня очень интересует ответ на этот вопрос, и, вспомнив о нашем с вами знакомстве, я взял на себя смелость прийти сюда в надежде на вашу помощь.
Холмс погрузился в молчание – интересно, что же он ответит сотруднику Скотленд-Ярда? Холмс – натура переменчивая, какое-нибудь скучное с виду дело вполне может его раззадорить, а загадка, скажем достойная пера самого Эдгара По, оставит совершенно равнодушным, и он останется томно лежать в своем кресле. Наконец он заговорил.
– История в своем роде любопытная, – начал он. – В то же время мне кажется, что о преступлении речи нет. Абернетти просто защищал себя и свою жену, и, судя по всему, ему противостоял доведенный до отчаяния опасный бандит. Где, кстати, его тело?
– Отвезли в морг при больнице Святого Томаса.
– Это обидно. Наверняка по дороге вы потеряли много улик. Есть еще один вопрос, инспектор Джонс. Были ли трое соседей – Абернетти, Данстейблы и миссис Вебстер – хорошо знакомы?
– Да, мистер Холмс, судя по всему, их связывают самые дружеские отношения. Хотя, как я уже объяснил, поговорить с мистером Данстейблом мне не удалось. Он работает на бирже, и сейчас его нет.
– Ничего другого я и не ожидал.
– Значит ли это, что, коль скоро дело вам интересно, вы готовы помочь мне в расследовании?
Холмс снова умолк, лишь бросил взгляд в сторону подноса, а в глазах мелькнула так хорошо знакомая мне искринка.
– Хэмуорт-Хилл отсюда недалеко, но отправляться на поиски в такую непогоду у меня нет ни малейшего желания, – начал он. – Я бы предпочел оставить это дело в ваших надежных руках, инспектор. Однако остается открытым вопрос петрушки на масле, он сам по себе незначителен, но к нашему делу отношение имеет. – Я решил, что это он так подшучивает над незадачливым посетителем, но все в облике Холмса говорило о его серьезности. – Вашим делом я займусь. Сегодня уже поздно, давайте встретимся завтра, скажем, в десять утра?
– В Хэмуорт-Хилл?
– В морге. А вас, Ватсон, раз уж вы оказались в курсе дела, я прошу составить нам компанию. Настоятельно прошу. Ваша практика, уверен, на несколько часов обойдется без вас.
– Разве я могу вам отказать, Холмс? – спросил я, хотя на самом деле сгорал от любопытства. Три монархини все еще стояли передо мной, и мне страшно хотелось проникнуть в их тайну.
На следующее утро мы встретились в застывшем, выложенном белым кафелем морге, где нам предъявили тело невезучего взломщика. Внешне он полностью соответствовал описанию, которое мы услышали от инспектора Джонса. Пуля вошла чуть выше сердца, и можно было не сомневаться: смерть наступила мгновенно. Но эти соображения Холмсу были явно неинтересны – он едва взглянул на рану, потом повернулся к инспектору, который молча ждал, подперев рукой подбородок.
– Хотелось бы знать: какие выводы вы сделали, глядя на это тело? – спросил Холмс.
– Я ведь уже все сказал, – ответил Джонс. – Он молод, лет тридцати. С виду англичанин…
– Это все?
– Видимо, да. Я упустил что-то важное?
– Только то, что недавно он вышел из тюрьмы. Думаю, несколько дней тому назад. Он отсидел большой срок. Перед смертью пил херес. Вот здесь пятно крови. А это – не кровь. Чрезвычайно любопытно.
– Откуда вы знаете, что он был в тюрьме?
– Мне казалось, что вы и сами сообразите. Вы наверняка видели людей с выбеленной кожей – такая бывает, когда ты на долгое время лишен солнечного света. Он коротко острижен, а что за волокна у него под ногтями? Я уловил запах древесной смолы. Он наверняка щипал паклю. Туфли новые, но совершенно не по моде. Может быть, их сняли с него при аресте и вернули перед выходом из тюрьмы? Ха! Левый носок приспущен. Это чрезвычайно важно.
– Что тут важного?
– Вы невнимательно смотрите, мой дорогой инспектор Джонс. Отбрасываете то, что для вашего расследования как будто не важно, но забываете, что выявить истину помогают самые незначительные мелочи. Здесь нам больше делать нечего. Едем в Хэмуорт-Хилл.
По дороге в Северный Лондон инспектор Джонс хранил суровое молчание. Наконец мы остановились у тихой улочки, на которой шеренгой располагались шесть домов, все похожие друг на друга, выстроенные в классическом стиле – кирпич и белая штукатурка, вход чуть отстоит от дороги, переднюю дверь обрамляют две колонны. Абернетти жили на краю этого маленького квартала, как и сказал Джонс, и я сразу увидел, что их дом переживает упадок и взывает о ремонте – краска на фасаде облупилась, штукатурка растрескалась, окна потускнели.
– Не кажется ли вам странным, Ватсон, – заметил Холмс, – что взломщик остановил свой выбор на таком доме?
– Именно об этом я и подумал. Невооруженным глазом видно, что жильцы – люди небогатые.
– Не забывайте, что дело было ночью, – буркнул Джонс. Он стоял, прислонившись к коляске, пунцовый, будто повторная поездка сюда стоила ему немалых усилий и изрядно его утомила. – Это приличная улица в фешенебельном районе, и, вполне возможно, под покровом темноты дом выглядел не менее привлекательно, чем его соседи. Мало того, ведь взломщик, кроме дома шесть, побывал еще в домах один и пять.
– Помню, вы сказали, что в доме один живет миссис Вебстер. Давайте с нее и начнем.
– Не с Абернетти?
– Встречу с четой Абернетти мы оставим на десерт.
Итак, мы направили стопы к дому пожилой вдовы Корделии Вебстер. Эта невысокая женщина крепкого сложения встретила нас довольно бурно и излучала энергию с первой минуты, пока открывала нам дверь и приглашала в свою уютную гостиную. Было ясно, что после смерти мужа она ведет уединенный образ жизни, и кража со взломом, а тем более смерть по соседству для нее заметное развлечение.
– Я сначала и не поверила, что у меня что-то пропало, – объяснила она. – Ночью ничего не слышала, а когда наутро пришел полицейский, думаю, это он что-то перепутал.
– Задняя дверь была распахнута, – внес ясность Джонс. – А во дворике я увидел следы, те же самые, что у Абернетти.
– Я сразу решила, что он позарился на мои украшения, – продолжала миссис Вебстер. – У меня в спальне маленький сейф. Но все оказалось на месте. Только и пропала что статуэтка королевы Виктории, она стояла на фортепиано.
– Не сомневаюсь, что для вас она представляла ценность.
– Вы правы, мистер Холмс. В день юбилея королевы мы с мужем отправились в собор Святого Павла и видели праздничную процессию с участием ее величества. Она пример для всех нас! Мне легче нести бремя моей потери, когда я думаю, что боль вдовства я делю с королевой.
– Ваш муж скончался недавно?
– В прошлом году. Туберкулез. Скажу вам, что миссис Абернетти проявила ко мне неслыханную доброту. После похорон она не оставляла меня ни на минуту. Я была совершенно потеряна – можете себе представить, – и она ухаживала за мной. Готовила. Сидела со мной. Откликалась на все мои просьбы. Хотя она и ее муж точно так же проявили себя по отношению к пожилой миссис Бриггс. Таких заботливых людей еще надо поискать.
– Насколько я знаю, миссис Бриггс – ваша прежняя соседка?
– Да. Наняла Абернетти именно она. Миссис Абернетти была у нее сиделкой, а мистер Абернетти выполнял все обязанности по дому. Так они здесь и поселились. Мы с миссис Бриггс дружили, и она мне не раз говорила, как этой чете благодарна. Богатой Матильда Бриггс не была. Муж ее работал в городском магистрате, заместителем помощника судьи. Он умер в восемьдесят три или восемьдесят четыре года, оставив ее совершенно одну.
– Детей не было?
– Своих нет. У сестры был сын, погиб в Афганистане. Он был солдатом.
– Сколько ему было лет?
– Когда умер – не больше двадцати. Я никогда его не видела, а бедная Матильда, когда о нем вспоминала, страшно расстраивалась. Мальчик был единственным родственником, но она даже его фото держала подальше от своих глаз. Оказалось, что на исходе жизни у нее нет никого, кому можно оставить дом, вот она и передала его Абернетти – отблагодарить за долгую службу. Щедрый дар, что говорить.
– Вас это удивило?
– Вовсе нет. Она мне говорила, что Абернетти с ней это обсудили, и ясно дала понять: таково ее решение. Оставшиеся деньги она передала нашей церкви, а дом завещала им.
– Вы нам очень помогли, миссис Вебстер, многое прояснили, – поблагодарил Холмс. Он протянул руку, и Джонс дал ему фигурку, которую захватил с собой. – Кстати, вы уверены, что эта – ваша? Они ведь совершенно одинаковые.
– Уверена, конечно. Сомнений нет. Я ее как-то уронила, когда уборку делала, она здорово разбилась. Мой муж как следует потрудился, пока ее собирал и склеивал, – знал, как я ее люблю.
– Он мог купить вам новую.
– Нет, это было бы не то. А так он для меня постарался.
Оставалось осмотреть заднюю дверь, через которую проник взломщик, что мы и сделали. Джонс показал нам следы ног на клумбе, которые все еще были хорошо видны. Холмс осмотрел их, потом переключил внимание на вскрытый замок.
– Наверное, было много шума, – предположил он и повернулся к миссис Вебстер, которая стояла рядом и жаждала ответить на любые дальнейшие вопросы. – Вы совсем ничего не слышали?
– Вообще-то, сплю я крепко, – призналась дама. – Иногда принимаю настойку опия, а пару месяцев назад миссис Абернетти посоветовала мне подушки, набитые верблюжьим волосом. Оказалось – действует. С тех пор сплю как сурок.
Мы распрощались и прошли к дальнему из группки домов, пройдя мимо дома Данстейблов, которых все еще не было.
– Жаль, что не получится с ними поговорить, – сказал я Холмсу.
– Едва ли им есть что нам сказать, Ватсон, как, подозреваю, и Абернетти. Впрочем, посмотрим. Вот и входная дверь… не мешало бы пройтись свежей краской. Вообще, весь дом явно запущен. Впрочем, он достался им в наследство, щедрый подарок, ничего не скажешь. Позвоните в звонок, Ватсон? Ага, кажется, кто-то идет.