щелк! — порвалась. Таким же манером Тон-Тон разорвал вторую проволоку, потом еще и еще одну… Вскоре в заборе зияла дыра, в которую мог проехать весь комбайн.
Матт с тревогой смотрел на ограду. Самая главная, самая страшная проволока была еще на месте — она потрескивала и гудела на ветру.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Матт у Чачо.
— Не знаю, — слабым голосом отозвался мальчик. — Не понимаю, что со мной случилось. Я пытался добраться до тебя, но кости обрушились. Они были такие тяжелые, что я едва дышал. Меня как будто камнем придавило. — Он умолк.
— Грудь не болит? — спросил Матт. Теперь он понял, почему Чачо не отвечал ему ночью.
— Немного. Но, кажется, я ничего не сломал. Просто… мне как будто не хватает воздуха.
— Ты лучше помолчи, — сказал Матт. — Вот доберемся до Сан-Луиса, сразу же отведем тебя к врачу. — Он очень тревожился, хотя тоже не понимал, что случилось с другом.
Тон-Тон проехал в дыру и помог Матту затащить Чачо обратно в контейнер. Дальше дело пошло значительно лучше. Параллельно забору шла укатанная дорога, и креветочный комбайн ехал намного быстрее.
Все пили клубничную газировку — у Тон-Тона в кабине был припасен целый ящик. Примерно через час пути они остановились размять ноги, а заодно и перекусить. При виде еды, разложенной Тон-Тоном на капоте, у Чачо и Фиделито вырвался восторженный возглас: таких угощений они не то что не пробовали — в глаза не видывали! Они лакомились перечной колбасой и сыром, консервированными оливками и сливочными крекерами. После еды им захотелось пить, но газировки было хоть залейся. На десерт всем достались шоколадные конфеты в золотых обертках.
— Вот здорово! Я прямо как в раю, — вздохнул Фиделито, с довольным видом поглаживая себя по животу.
Матт же беспокоился: ему казалось, что они едут слишком медленно, да и вообще ведут себя чересчур беспечно.
— Ты не боишься, что Хранители выберутся? — спросил он Тон-Тона.
— Я ему рассказал про мешки с солью, — встрял Фиделито.
— Они, гм, все спят, — коротко ответил Тон-Тон.
— Вряд ли, столько времени прошло… — возразил Матт. И тут до него дошло: — Ты что, дал им лауданум?!
— Они его заслужили, — сказал парень тем же твердым тоном, каким до этого, в лазарете, защищал Хранителей.
— Сколько?
— Достаточно.
Матт понял, что больше из него ни слова не вытянешь.
— Было так здорово! — щебетал Фиделито. — Тон-Тон сказал, что мы поедем тебя спасать, надо только дождаться рассвета…
— Комбайн работает, гм, на солнечной энергии, — пояснил Тон-Тон.
— Флако на всякий случай проверил, спят ли Хранители. Он с другими ребятами спер еду, а потом они притащили целую кучу мешков с солью и сложили их вокруг корпуса. Флако сказал, что подождет гравилёта, который привозит продукты, и полетит в Главный… Главный…
— В Главный штаб Хранителей, — подсказал Тон-Тон.
— Да! И расскажет там, что натворил Хорхе!
— Флако доверяет Главному штабу. А я нет, — сказал Тон-Тон.
— Я тоже нет, — пробормотал Чачо. Его прислонили к боку комбайна и вручили бутылку клубничной газировки. Мальчик, казалось, с трудом сохраняет сознание.
— Надо бы поторопиться, — сказал Матт, тревожно глянув на Чачо.
— Да, — согласился Тон-Тон.
И креветочный комбайн покатил дальше, пока не достиг перекрестка, на котором изгородь сворачивала направо. Дорога уходила на север, к гряде невысоких холмов. Налево лежали остатки пересохшего Калифорнийского залива — выжженная солнцем пустыня безжизненных дюн. Над дюнами витал омерзительный запах — та самая неописуемая вонь, которую Матт когда-то давным-давно почувствовал около идиойдовых бараков, только здесь она была во сто крат резче.
Солнце клонилось к западу. По пустыне протянулись длинные тени. Креветочный комбайн медленно полз к холмам, но на полпути к перевалу, где дорога полностью терялась в тени, остановился.
— Всё, приехали, — сказал Тон-Тон, выпрыгивая из кабины. — До рассвета теперь с места не сдвинется…
Вдвоем с Маттом они вытащили Чачо из контейнера, бережно уложили его на дорогу и укутали в одеяла, которые Тон-Тон предусмотрительно захватил с собой. Потом, оставив Фиделито на страже, они дошли до перевала и присели на корточки, глядя, как солнце медленно погружается в лиловую дымку.
— Далеко еще до Сан-Луиса? — спросил Матт.
— Мили три или четыре, — ответил Тон-Тон. — Придется пересечь Рио-Колорадо.
— Вряд ли Чачо сможет дождаться утра…
Тон-Тон продолжал смотреть на исчезающее солнце. Трудно было сказать, что у него на уме.
— Вон там я, гм, шел за родителями в Страну Грез. — Он ткнул пальцем куда-то в далекую дымку. — Хорхе спас меня от собак. Мне казалось, что он, гм… замечательный. А он, оказывается, считал меня, гм, кретином… — Тон-Тон понурил голову.
Матт догадался, что он плачет, и сделал вид, будто не замечает этого. Не хотел смущать друга.
— Со мной тоже произошло нечто подобное, — сказал он.
— Правда? — спросил Тон-Тон.
— Человек, которого я любил больше всех на свете, пытался меня убить.
— Вот это да! — Тон-Тон присвистнул. — Да, брат, несладко тебе пришлось…
Они долго сидели молча. Издалека до них доносился звонкий голосок Фиделито: малыш рассказывал Чачо, как это здорово — ночевать под открытым небом, прямо под звездами, и сколько раз он и абуэлита ночевали так, когда ураган разрушил их домик на берегу моря.
— Наверное, тебе с Фиделито лучше, гм, пойти в Сан-Луис пешком, — сказал Тон-Тон. — Если найдете врача, приведите его сюда. А если не вернетесь, гм, до рассвета, я поеду дальше.
Тон-Тон дал Матту и Фиделито карманные фонарики, одеяла, чтобы укрыться от холода, и лимоны, чтобы не задохнуться от вони.
— Рио-Колорадо очень, гм, плохая, — сообщил он. — Она спрятана, гм, в трубу под дорогой, но всё равно очень опасна. Держись от нее подальше, Фиделито, — предупредил он. — Будь осторожен, а не то я, гм…
— Вышибешь из меня мозги, — бодро закончил малыш.
— Еще как вышибу, — пообещал Тон-Тон.
35Эль Диа де лос Муэртос
Шагать вниз по холму было сравнительно легко, но Матту всё равно приходилось часто останавливаться и переводить дыхание. После пережитого прошлой ночью всё тело болело, некоторые царапины воспалились. Он оглянулся на перевал, откуда им вслед мрачно смотрел Тон-Тон. Креветочный комбайн был едва различим в тени.
Фиделито весело скакал и размахивал фонариком.
— Как ты думаешь, он меня видит?
— Конечно, видит, — ответил Матт. Иногда неугомонность Фиделито здорово действовала ему на нервы.
Они пошли дальше. Фиделито без конца расспрашивал, кого они увидят в конце пути, и Матт рассказал ему о Марии в монастыре Санта-Клара. Он не знал, как выглядит монастырь, но, чтобы развлечь малыша, выдумал подробное описание.
— Это замок на горе, — сочинял он. — По углам у него четыре башни с красными крышами. Каждое утро девочки поднимают в саду флаг.
— Как Хранители? — немедленно спросил Фиделито.
— Да, — сказал Матт. Каждое утро Хранители выстраивали мальчишек во дворе и поднимали над фабрикой флаг с изображением пчелиного улья. Мальчишки повторяли Пять Правил Добропорядочного Гражданина и Четыре Принципа Правильного Мышления, после чего брели в обеденную зону подкрепиться планктоном. — Только на этом флаге изображена Святая Дева Гвадалупская. Девочки поют «Буэнос диас палома бланка», ее любимую песню, а на завтрак едят поджаренный хлеб с медом.
Фиделито вздохнул.
Матту было интересно, очнулись ли Хранители от своего наркотического сна. Или они уже мертвы, как Моховичок? Не арестуют ли Тон-Тона за убийство?
— У Хранителей в корпусе есть вода? — спросил он.
— Флако сказал, они смогут напиться из унитазов, — ответил Фиделито.
«Тяжело, но справедливо», — подумал Матт с мрачной улыбкой.
— Меня от этой вони тошнит, — пожаловался Фиделито.
Матт втянул ноздрями воздух. Зловоние нарастало постепенно, так что сперва он этого даже не заметил.
— Наверно, мы подошли к реке, — сказал он, ногтем поцарапал кожицу лимона и поднес его Фиделито к носу. — Вонь это не перебьет, но хоть не вырвет…
Откуда-то слева до них донеслось утробное бульканье, и Матт посветил фонариком. В гигантскую трубу стекала широкая лента черной воды. Она блестела и лоснилась, словно покрытая маслом; то тут, то там на поверхность выныривали какие-то странные гибкие силуэты, но их тут же затягивало обратно.
— Это рыбы? — шепнул Фиделито.
— Не думаю… — фонарик Матта выхватил из темноты длинное, жирное на вид щупальце. Оно выпрыгнуло из воды и, бешено извиваясь, попыталось зацепиться за что-нибудь на берегу. — Наверно, поэтому Тон-Тон и велел нам держаться от реки подальше… — Щупальце проиграло бой и с тошнотворным хлюпаньем исчезло в трубе.
— Побежали, — взмолился малыш.
Земля у них под ногами слегка подрагивала — это река прокладывала себе путь под дорогой. От чудовищного зловония Матт едва не терял сознания. «Дурной воздух. Дурной воздух», — твердил он про себя. Если они упадут здесь, их никто не спасет.
— Скорее! — шептал Матт, но на самом деле медленно шел именно он. Фиделито скакал впереди, как маленькая обезьянка.
Дорога пошла вверх по склону. Легкий ветерок разогнал тошнотворную вонь, и Матт без сил рухнул на землю. Грудь его тяжело вздымалась. Он закашлялся, болезненно перехватило горло. «Только не это, — в отчаянии подумал он. — Не хватает только приступа астмы!» Болезнь не тревожила его с тех пор, как он покинул Опиум, но от речного зловония вернулась с новой силой. Он согнулся пополам, тщетно пытаясь наполнить легкие кислородом.
Фиделито торопливо поскреб лимон и сунул его Матту под нос.
— Нюхай! Нюхай! — кричал он. Но лимон не помогал. От напряжения Матт обливался потом, но не мог сделать ни вдоха. — Я пойду за помощью! — крикнул Фиделито ему на ухо, как будто Матт в придачу оглох. «Стой, это опасно», — хотел сказать Матт, но не сказал: может, оно и к лучшему, если малыш уйдет. Всё равно он, Матт, не сможет его защитить…