— Отлично. Тогда, я думаю, вы не откажетесь пройти проверку на наркотики,— сказала Эсперанса и отошла в сторону.
В палату ворвались полицейские в синих мундирах. Наверное, они ждали снаружи, не показываясь на глаза. Ошарашенных Хорхе и Карлоса увели.
— Я давно ждала этого момента,— сказала Эсперанса, отряхивая руки, как будто только что покончила с грязной работой.— Мы знали, что хранители переправляют наркотики в Ацтлан, но не имели доказательств. И не могли законным путем получить ордер на обыск, пока Тон-Тон не рассказал, что он видел на фабрике.
Она взяла у сестры Инее ножницы и принялась разрезать липкую ленту, которой был обмотан Тон-Тон.
— Никто... гм... меня раньше не слушал,— проворчал Тон-Тон.
— Бедняжка, тебе даже некому было рассказать о том, как ужасно с вами обращаются,— запричитала сестра Инее— Это же надо — столько лет жить на одном планктоне! Он у нас идет разве что на корм скоту...
От столь стремительных перемен у Матта голова шла кругом — он все никак не мог поверить, что жизнь наконец налаживается.
— Можно нам побыть с Чачо? — робко попросил Фиделито.
— Сначала нужно кое-что уладить,— сказала сестра Инее— И думаю, вам обоим не помешает принять ванну.
Женщины рассмеялись, и Эсперанса показалась мальчикам почти дружелюбной.
Их прервал пронзительный визг. В палату ворвалась девочка в нарядном белом платье. Она с разбегу бросилась Матту на шею.
— Мама! Мама! Смотри! Это Матт! Он живой! Он здесь!
— Боже мой, Мария,— улыбнулась Эсперанса.— Пожалуйста, держи себя в руках, а то мы никогда не отстираем это платье от креветочного запаха!
37Возвращение
Матт блаженствовал, лежа на чистых белых простынях и мягких подушках. В широко распахнутое окно из сада вливался свежий прохладный воздух, напоенный ароматами цветов. Осмотрев его болячки, сестра Инее уложила Матта в постель. Фиделито и Тон-Тона разместили в монастырской школе-интернате, но они каждый день навещали Матта и Чачо.
«Бедный Чачо»,— думал Матт.
Мальчик почти не замечал визитов друзей. Он пребывал в тяжелом полусне, иногда звал родителей, временами в бреду кричал о летучих мышах. Сестра сказала, что ему нужно время, чтобы восстановиться после страшных испытаний. Под тяжестью китовых костей он вдыхал намного меньше воздуха, чем требуется для жизни. Его тело пострадало от длительной нехватки кислорода, и в придачу несколько ребер было сломано.
Самым лучшим временем были часы, когда приходила Мария. Матту нравилось слушать ее: у девочки, казалось, никогда не исчерпывались происшествия, которыми нужно было срочно поделиться. Она рассказывала о бездомных кошках, которых она спасла, и о том, как однажды по ошибке положила в тесто для пирога соль вместо сахара. Жизнь Марии была полна событий. В саду распустился цветок, в окно бьется бабочка — обо всем этом она с волнением рассказывала Матту. Матт смотрел на мир ее глазами и видел нескончаемую вереницу радостных надежд.
Вот и теперь Матт с нетерпением смотрел на дверь, потому что слышал в коридоре голос Марии, но был разочарован, увидев ее вместе с матерью. Эсперанса была одета в платье серо-стального цвета. Она напомнила Матту самонаводящуюся ракету, которую однажды получил на день рождения Эль-Патрон.
— Я принесла тебе гуавы.— Мария поставила на тумбочку корзину с фруктами.— Сестра Инее говорит, в них много витамина С и они полезны для твоей кожи.
Матт поморщился. Он знал, что с ног до головы покрыт чудовищной сыпью. Сестра Инее сказала, что это из-за грязной воды, в которой хранители выращивали планктон.
— На вид ты кажешься вполне здоровым,— заметила Эсперанса.
— Спасибо,— ответил Матт.
Он не испытывал к ней особого доверия.
— По-моему, у тебя хватит сил встать.
— Мама, нет! Ему нужно лежать в постели еще как минимум неделю,— заявила Мария.
— Я не позволю тебе превратить этого молодого человека в одного из твоих подопечных инвалидов! — сказала дочери Эсперанса.— Хватит с меня твоих трехлапых кошек и рыб, плавающих кверху брюхом. Матт молод и жизнестоек. И у нас для него есть важное задание.
«Ой-ой-ой»,— испугался Матт.
Что еще затеяла Эсперанса?!
— Мы очень встревожены,— вздохнула Мария.
— Мало сказать — встревожены,— неумолимым тоном подхватила Эсперанса.— В Опиуме творится что-то очень плохое. Хотя в этой богом забытой пустыне никогда не происходило ничего хорошего, Эль-Патрон хотя бы поддерживал связь с внешним миром. А со дня его смерти оттуда не поступает никаких известий.
— Эмилия все еще в Опиуме,— пояснила Мария.— И папа тоже. Я до сих пор сержусь на них за то, как они обошлись с тобой, но не хочу, чтобы с ними случилось что-нибудь... что-нибудь плохое.
Ее глаза наполнились слезами. Эсперанса раздраженно вздохнула.
— Мне абсолютно безразлично, что случится с твоим отцом. И хватит лить слезы, как переполненный фонтан. Это глупая привычка, она туманит разум. Твой отец — дурной человек!
— Я ничего не могу с собой поделать,— всхлипнула Мария.
Матт протянул ей платок. В душе он соглашался с Эсперансой, но сердце его было на стороне Марии.
— Опиум находится в состоянии блокады,— продолжала Эсперанса.— За последние сто лет я могу припомнить всего три подобных случая. Это означает, что в страну никого не впускают и никого и ничто не выпускают.
— Но может быть, надо просто немного подождать, пока они сами решат выйти с нами на связь? — предложил Матт.
— Во всех предыдущих случаях блокада длилась всего несколько часов. А сейчас она тянется уже три месяца.
Матт сразу же смекнул, что это означает. Чтобы в империю поступали деньги, необходимо отгружать все новые и новые партии опиума. Наверняка дилеры в Африке, Азии и Европе обеспокоены прекращением поставок. Макгрегор и другие фермеры не в состоянии покрыть нехватку спроса. У них большая часть земель засажена культурами, дающими кокаин и гашиш.
— Что я должен сделать? — спросил Матт. Эсперанса улыбнулась, и он понял, что попал в ловко
расставленную ловушку.
— Системы безопасности проверяют каждый прибывающий гравилет,— пояснила Эсперанса.— Пилот кладет руку на идентификационную пластину в кабине. На землю передаются его отпечатки пальцев и ДНК. Если они не вызывают подозрений, гравилету разрешается посадка. Если же нет...
— Его сбивают в воздухе,— закончила Мария.— Мама, твой план чудовищен!
— Во время блокады,— продолжала Эсперанса, пропустив слова дочери мимо ушей,— в страну не впускают никаких гравилетов, кроме одного — гравилета Эль-Патрона.
Матт понял, куда она клонит. У него те же отпечатки пальцев и такая же ДНК, что и у Эль-Патрона...
— Откуда вы знаете, что система безопасности не изменилась?
— А я и не знаю,— невозмутимо ответила Эсперанса.— Я просто надеюсь, что Алакраны позабыли внести в систему необходимые изменения. Наверное, у них там случилось что-то страшное, иначе они бы не отгородились от окружающего мира.
«Что там могло случиться?» — подумал Матт.
Может быть, идиойды подняли восстание или фермерский патруль захватил власть? Или мистер Алакран сцепился в битве за власть со Стивеном и Бенито?
— Насколько я понимаю,— сказал он,— меня собьют прямо в воздухе. А если я выживу, Алакраны усыпят меня, как бродячую собаку. Надеюсь, вы не забыли, кто я? Я клон. Домашняя скотина!
Марию передернуло, как от боли. Матт не обратил на это внимания. Пусть поймет, чего от него требуют. Его ни капельки не волновало, что стряслось с Эмилией и ее отцом. Но тут он услышал, как Мария с трудом подавила судорожный всхлип.
— Ладно, договорились! — сердито воскликнул он.— На запчасти я больше не гожусь, так давайте бросим меня на эту авантюру.
— Я не хочу тебя никуда бросать,— заплакала Мария.
— Давайте вздохнем поглубже и начнем сначала,— сказала Эсперанса.— Прежде всего, Матт, никакой ты не клон.
От изумления Матт рывком сел на кровати.
— Да, ты был клоном. С этим никто не собирается спорить. Но сейчас мы говорим о международных законах.— Эсперанса принялась расхаживать по комнате, как будто читала лекцию студентам.— Международное право — моя специальность. Так вот, во-первых, клоны вообще не должны существовать.
— Очень рад слышать,— сухо заметил Матт.
— Но раз уж они существуют, их, как ты верно подметил, приравнивают к домашней скотине. В этом случае их можно забивать, как цыплят или коров.
Мария со стоном уронила голову на кровать.
— Нельзя допускать, чтобы одновременно существовало две версии одного и того же человека,— продолжала Эсперанса.— Одну из них — копию — необходимо объявить не-человеком. Но если оригинал умирает, копия занимает его место.
— Что... это значит? — Голос Матта дрожал.
— Это значит, что теперь ты и есть настоящий Эль-Патрон. У тебя его тело и его разум, ты несешь в себе его личность. Ты владеешь всем, что принадлежало ему, и управляешь всем, чем правил он. Ты — новый властелин Опиума!
Мария подняла голову:
— Значит, Матт — человек?!
— Он всегда был человеком,— сказала Эсперанса.— Существующий закон — гнусная выдумка, которая дает возможность пускать клонов на трансплантаты. Но хорош этот закон или плох, сейчас мы употребим его себе на пользу. Если ты останешься в живых при посадке, Матт, я сделаю все возможное, чтобы объявить тебя новым владельцем наркотической империи. У меня есть влиятельные друзья в правительствах Ацтлана и США. Но ты должен обещать мне, что, как только вступишь во владение Опиумом, ты сделаешь все, чтобы уничтожить наркоимперию и стереть барьеры, которые так долго разделяли Ацтлан и Соединенные Штаты.
Глядя на маленькую пылкую женщину, Матт пытался осознать внезапную перемену в своей судьбе. Он догадывался, что Эсперанса не столько заботится о дочерях, сколько горит желанием уничтожить Опиум. Она ушла не оглянувшись, когда Марии было всего пять лет. И за все эти годы ни разу не пыталась найти дочь. Только когда Мария сама сделала первый шаг навстречу, Эсперанса вернулась и, как всегда, не раздумывая принялась повелевать всем и вся.