– А зачем вам нужен кэт?
Розалия побледнела.
– Нам нужно съездить в город за… покупками.
– Покупками?
– За туфельками, – выдохнула Мерси в перерыве между смехом и воплями, пока папа кружил ее в воздухе.
Отец опустил девочек и тоже решил отдышаться.
– Туфельками? Для кого?
– Для всех нас! – крикнула Верити, танцуя по коридору: такое маленькое тельце было не в состоянии вместить столько радости. Мерси и Розалия последовали ее примеру и со смехом побежали за младшей сестрой.
Я взглянула на отца. Наконец-то мы остались наедине.
– Папа, я хотела с тобой поговорить.
Он удивился, увидев, что я по-прежнему стою рядом.
– Только не говори мне, что тебе тоже нужна обувь.
– Вообще нужна, но я не об этом. Я хотела поговорить по поводу Эулалии…
– О чем именно?
Я крепко сжала кулаки. Нужно собраться с силами и обо всем рассказать.
– О ее кавалерах.
– Ты вернулся, папа! – Камилла непринужденно вышла из Синей гостиной, как будто часами играла на рояле, а не выскочила из кровати минуту назад.
– Подожди минутку, Камилла. Мы с папой говорили о…
– Я лишь хотела поздороваться. – Она приподнялась на цыпочки и обняла отца. – Как ты съездил? Как король? Ты…
– Камилла! – перебила я.
Папа поднял руки, предотвращая перепалку.
– Съездил нормально. Король Алдерон надеется увидеть тебя на следующем заседании совета, Камилла. Я сообщу тебе подробности, когда все улажу.
Камилла обрадовалась, услышав желаемый ответ. Затем папа повернулся ко мне:
– Что ты там говорила насчет кавалеров, Аннали?
Улыбка сошла с лица Камиллы.
– Кавалеров? Чьих?
– Эулалии, – мрачно ответил папа.
Они с Камиллой угрюмо смотрели на меня, ожидая продолжения.
– Ты про часовщика? Я же говорила тебе, это лишь его дурацкие фантазии…
– Какого еще часовщика? – перебил отец.
– Эдгар тут ни при чем. Камилла, дай мне поговорить с папой наедине, пожалуйста, – громко и настойчиво произнесла я.
Сестра нехотя ушла в Синюю гостиную, но из дверного проема выглядывал кусочек ее юбки: Камилла, очевидно, решила подслушать наш разговор.
– Я все время думаю об Эулалии, – сказала я, повернувшись к папе. – Думаю, в ту ночь она была не одна там, на утесе.
Папа вздохнул:
– Когда кто-то неожиданно умирает, всегда хочется найти виноватого.
– Да нет же: дело не просто в печали, папа. Я действительно считаю, что Эулалию кто-то толкнул. Специально. – Я собралась с духом и продолжала: – В ту ночь Эулалия собиралась уйти из дома. Она планировала сбежать с Эдгаром, подмастерьем часовщика, но на тропе в скалах ее ждал кто-то другой.
Папа расхохотался, и мое сердце сжалось от отчаяния.
– Эдгар Моррис? Этот невзрачный человечек в очках? – переспросил он сквозь смех. – Ему не хватило бы решимости даже поднять медный флорет, оброненный на дороге, не то что бежать с моей старшей дочерью.
Отец направился в Синюю гостиную вслед за моими сестрами.
– Папа, выслушай меня, пожалуйста! – закричала я, бросившись за ним. – Эдгар сделал предложение – подарил Эулалии медальон, в котором ее хоронили, с якорем и стихотворением внутри. Он сказал, что видел на вершине скалы тень, когда приехал за Эулалией. Сразу после того, как она упала. Ее столкнули!
– Бессмыслица, – отмахнулся папа.
– Это не так! Там точно кто-то был. Кто-то, кто не хотел, чтобы Эулалия выходила замуж за Эдгара.
– Так это может быть любой человек, – заметила Камилла. – Сложно представить более неудачную партию.
Папа, посмеиваясь, устроился в кресле.
– И не говори. Если бы я хотя бы наполовину верил, что Эдгар способен похитить Эулалию, я бы сам столкнул его со скалы. С радостью. – Папа устало потер глаза. – Хватит, Аннали.
– Но как ты можешь быть так уверен…
– Я сказал, хватит, – отрезал папа, словно ударом гильотины прекращая разговор. – А что там насчет обуви?
Мы обменялись напряженными взглядами. Наконец Онор выступила вперед и приподняла юбки, показав папе изношенные башмачки. Подошвы стоптались, а темно-синяя краска местами совсем истерлась. Почти все серебряные бусинки отвалились, а ленты растрепались. Папа озадаченно взял туфельку в руки:
– Они все в таком состоянии?
Тройняшки переглянулись и тоже приподняли юбки.
– Сапожник обещал, что их хватит на весь сезон, а выглядят они так, будто повидали сотню балов.
Ленор нервно откашлялась:
– Может быть, что-то не так с кожей?
– И у вас нет никакой другой обуви? – с сомнением спросил отец. – Я только что отдал три тысячи золотых флоретов за туфли, которые не продержались и месяца.
– Ты сжег все остальные, – напомнила Камилла, – на костре с траурными вещами, помнишь?
Папа вздохнул и закрыл лицо руками.
– Значит, в город ехать все-таки придется. Но надо будет подождать. Послезавтра на заре я уплываю в Васу. Есть проблема с корпусом клипера[25]. Я не буду платить за халтуру. – Отец еще раз осмотрел туфельку Онор. – Ни за корабли, ни за обувь. Я смогу съездить в магазин в начале следующей недели.
– Но мы же не можем ходить босиком до тех пор, – возразила Розалия. – Ну пожалуйста, можно хотя бы гребную лодочку? Можем поехать завтра. Мы ведь все умеем грести.
– Но все вместе вы не влезете.
Папа посмотрел куда-то за наши спины и поздоровался:
– А, Фишер!
– Добро пожаловать домой, сэр, – ответил тот, стоя в дверях.
Лицо перепачкано, волосы слиплись от пота. Он был одет в толстый темно-синий свитер и держал в руках ведро скребков для чистки лодок. Взгляд янтарных глаз на мгновение задержался на мне, а потом скользнул дальше.
– Как проводишь время? Наверное, приятно отдохнуть от стряпни Силаса, – сказал папа, снова устроившись в кресле.
– Это уж точно! А еще я очень рад, что могу проводить так много времени с мамой.
Я непонимающе моргнула, вспомнив обиженный тон Ханны.
– Нагрузила меня работой по самые уши, – продолжил Фишер и поднял руку с ведром.
Папа добродушно рассмеялся.
– Отскребаешь ракушки, как маленький мальчик? Сочувствую, – сказал он. – Но я, кажется, знаю, как тебе помочь. Девочкам нужно завтра съездить на Астрею, если туман поднимется. Ты не мог бы отвезти их на кэте?
Фишер кивнул.
– С радостью.
– Спасибо, папочка! Спасибо, Фишер! – радостно запищала Лигейя, бросившись на шею к папе.
Отец обвел всех нас взглядом и погрозил пальцем.
– Я не собираюсь покупать вам новые туфли каждую неделю. Выберите что-нибудь прочное, чтобы хватило хотя бы на зиму. Больше никаких волшебных туфелек.
18
– Розалия! Выбирай уже скорее, – ныла Онор, переминаясь с ноги на ногу. Папа дал нам моряцкие ботинки, которые нашел на складе у пристани, но они оказались велики даже для старших. На маленьких ножках граций они смотрелись просто нелепо.
Мы провели в сапожной мастерской уже больше часа. Фишер внес коробки с изношенными туфлями, вытряхнул их содержимое на стол Рейнольда Гервера и поинтересовался, почему обувь пришла в негодность так быстро. Бедный сапожник охал и ахал, рассматривая свои творения, и без устали бормотал, что его туфли ни при каких обстоятельствах не могли сноситься так быстро. Он предложил каждой из нас по новой паре обуви за полцены.
– Вот эти просто замечательные! – Розалия выбрала атласные туфельки с модным каблуком.
– И совершенно непрактичные, – заметил Фишер, забирая у нее башмачки. – Ваш отец дал мне четкие указания: не дать вам купить ничего изящного и красивого. Просто подбери себе что-то как у сестер.
Наши взгляды встретились, и мне стало трудно дышать. Я очень хотела поговорить с ним, пока мы плыли в лодке, и извиниться за неловкую ситуацию в Пелаже, но вскоре после того, как мы покинули Хаймур, началась гроза. Фишер отмахнулся от меня, сказав, что ему необходимо следить за дорогой. Тем временем мы промокли до нитки, и наша короткая поездка на Астрею превратилась в мучение.
Онор театрально упала в обморок на стул, а Верити грустно топталась у груды коробок рядом с окном.
– Может быть, мы с грациями выпьем по чашке чая, пока Розалия выбирает? – предложила я.
– Или сидра! – воспряла духом Верити и с надеждой посмотрела на Фишера.
Он протянул мне деньги.
– Не забудьте надеть капюшоны, – сказала я, открывая дверь.
Мы вышли на мостовую и, оббегая лужи, спрятались под широким навесом ближайшей таверны.
– Вот, держите, – вложила я в ладошку Онор несколько монет. – У меня есть небольшое дело – поручение. Заходите внутрь, а я постараюсь вернуться как можно скорее.
– Куда ты? – спросила Верити, которая явно хотела присоединиться.
– Туда, где нет сидра, – ответила я, подтолкнув ее к большой дубовой двери. – Тут холодно и мокро. Заходите скорее, пока не замерзли!
Как только грации скрылись за дверью, я снова нырнула на залитую дождем улицу и направилась в магазин часов мистера Аверсона. Мое сердце сжалось от чувства вины, когда я вспомнила, как бесцеремонно Эдгара выдворили из Хаймура. Я должна была остановить Камиллу и попытаться поговорить с ним. Мне стало стыдно при мысли, что я так легко позволила себя отвлечь.
Танцы занимали не только мои ночи. Утро за утром я проводила в постели. Порой доходило до того, что мы просыпались лишь тогда, когда уже нужно было готовиться к очередному балу. После стольких лет траура и благопристойного поведения танцы вдохновляли, дурманили. Маски и фальшивые драгоценности, шелест шелка и тюля, шепот красивых партнеров – все это очаровывало меня, и в конце концов я совсем забыла о своей главной задаче. Забыла об Эулалии.
Если честно, меня вообще не беспокоил этот вопрос, пока наконец я не вернулась домой, на Соленые острова. Назад к Соли. Мне нужно было найти Эдгара и извиниться. Неважно, что там думает Камилла. Я верила в его историю о тени на скале, и вместе мы могли выяснить, кто это был.