Камилла протянула мне сияющее ожерелье. Сегодня темой бала были украшения королевского двора, и она решила надеть розово-золотое платье, сшитое ко дню рождения тройняшек.
– Можешь помочь? Не могу застегнуть сама.
– Что ты имеешь в виду? О чем я не хочу забывать?
Она оглянулась на меня с хитрой улыбкой:
– Я видела тебя в окне таверны до… Эдгара. Наедине с тем парнем.
– Грации отошли к прилавку за сидром.
Я надела ожерелье из фальшивых драгоценных камней ей на шею.
– Ты выглядела слишком счастливой для разговоров о сидре. Кто он?
– Вы что, еще не готовы? – ворвалась Лигейя. – Мы же пропустим первую кадриль!
– Я готова, – возразила Камилла и покружилась вокруг себя.
– А я не пойду.
Улыбка Лигейи померкла.
– Почему?
Я отложила румяна:
– Сегодня мы видели, как умер человек. Неужели вам хочется танцевать после такого?
– Мы не видели, как он умер. Он уже был мертв. И кстати, у нас наконец новые туфли.
Я нервно дернула заусенец на безымянном пальце. Около ногтя выступила крупная капля крови.
– Они не разношены. Вы натрете мозоли.
Камилла протянула мне носовой платок.
– Ну натрем так натрем. Ладно, иди тогда спать, зануда, – сказала она, поцеловав меня в щеку. – Утром тебе станет легче.
Я решила пустить в ход последний аргумент:
– Ты выглядишь так, как будто тебе тоже не помешало бы хорошенько выспаться.
Яркие румяна на щеках отнюдь не могли замаскировать бледность и темные круги под глазами.
– Высплюсь. Завтра.
Камилла взяла свою сумочку и погасила канделябры. Единственным источником света в темном коридоре осталась моя свеча. Они с Лигейей проскользнули на черную лестницу. Ленор и Розалия уже ждали в саду.
Из комнаты Мерси послышался тихий смех. Они с Онор и Верити, наверное, затевали какую-то шалость. Я остановилась у двери и прислушалась. Возможно, стоило прервать их веселье. Из комнаты доносилось пение и смех. Мерси отсчитывала ритм.
– И раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два-три, поворот.
Даже они танцевали сегодня. Я зажгла канделябры с обеих сторон от своей кровати, повесила на спинку стула платье и надела чистую ночную рубашку из мягкого маркизета. Вокруг рукавов и горловины были вышиты подснежники.
Подойдя к зеркалу, я взяла с туалетного столика невидимки и расчесала гребнем спутанные локоны. Мама всегда говорила, что полезно расчесывать волосы перед сном: во-первых, так они всегда будут здоровыми и блестящими, а во-вторых, это помогает распутать клубок тревожных мыслей, накопившихся за день. Интересно, сколько раз придется провести гребнем, чтобы распутать мой клубок?.. Боюсь, я никогда не смогу забыть разбитые очки Эдгара.
Пламя свечи отразилось в серебряном гребне, пока я завороженно наблюдала за ним в зеркале. Может быть, стоило все же пойти с сестрами? Ведь теперь я осталась наедине со своими мыслями. Если бы я пошла танцевать, то хотя бы смогла немного развеяться. Кто-то пробежал мимо моей двери, и я наконец отвлеклась от тяжелых мыслей.
Выглянув в темный коридор, я услышала хихиканье, доносившееся с черной лестницы. Я устало вздохнула и поплелась в ту сторону. Видимо, грации снова решили подурачиться. Застану их врасплох, отправлю спать и лягу сама. Сейчас уже слишком поздно для игр. Я поспешила к лестнице, намереваясь остановить сестер до того, как они перебудят весь дом. Сделав первый шаг, я услышала смех за своей спиной. Обернувшись, я вытянула руку со свечой вперед, но никого не увидела. Я вглядывалась в темноту, щурилась, но тени не шевелились.
– Верити! – позвала я: она всегда отзывалась первой.
Тишина.
– Мерси? Онор? Это не смешно.
Послышался громкий топот, словно кто-то босиком бежал вниз по лестнице. Как они сумели прошмыгнуть на лестницу мимо меня? Раздражение нарастало, и я выбежала вслед за ними. На первый взгляд внизу было абсолютно спокойно. Листья папоротников в кашпо по обе стороны коридора, ведущего к кухням, не шевелились, значит, здесь никто не проходил. Тишина. Наверное, грации побежали в переднюю часть дома.
Я прошлась по главному холлу, проверила столовую, заглянула в зимний сад и поймала себя на мысли, что на первом этаже очень темно. Я не увидела свечей, без которых девочки ни за что не пошли бы гулять по дому: Онор всю жизнь боялась темноты. Я прислушалась, пытаясь понять, в какую сторону они могли побежать. Складывалось ощущение, что они где-то затаились или передвигались на цыпочках, с трудом сдерживая смешки. Повернув за угол, я налетела на кого-то в темноте. Мой сдавленный крик эхом прокатился по коридору.
– Мисс Фавмант! – воскликнул Роланд, подавая мне руку.
Я отпрянула, вспомнив о подозрениях Эдгара.
– Все в порядке, – заверила я, – я просто не ожидала встретить вас.
Несмотря на поздний час, Роланд выглядел безупречно, как и всегда. Его форма была идеально выглажена и застегнута на все пуговицы, а галстук на шее завязан аккуратным узлом.
– Уже так поздно, а вы не спите, – заметил он, глядя мне прямо в глаза и тактично не обращая внимания на мою ночную рубашку. – Может, вам что-нибудь принести? Стакан воды? Теплого молока? Повариха уже легла спать, но я уверен, что справлюсь с чашкой чая. Заварить вам ромашку?
Я отмахнулась от всех его предложений:
– Мне нужно найти граций. Вы не видели их?
– Они тоже не спят? – спросил он, заглядывая мне за спину, чтобы случайно не упустить из виду девочек, которые могли здесь пробегать.
Пламя свечи затрепетало на сквозняке, и тени заплясали по худому, с заостренными чертами лицу Роланда. В первое мгновение я увидела злобную горгулью, а в следующее передо мной снова стоял верный приближенный семьи.
– Они затеяли какую-то игру. Я надеялась разогнать их по кроватям, пока папа об этом узнает.
– Если хотите, я могу разбудить слуг.
– Нет-нет, конечно, не надо никого будить. Я уверена, они где-то здесь.
Тусклые глаза Роланда сосредоточились на мне. Я знала: он ждет, чтобы я его отпустила, но в какой-то момент он, видимо, почувствовал, что меня беспокоят не только грации.
– Вы помните ту ночь… когда Эулалия…
Роланд нахмурил седые брови, поняв меня без лишних слов.
– Прекрасно помню, миледи.
– Вы видели ее в тот вечер? Или, может, заметили что-то необычное в доме?
Роланд покачал головой:
– К сожалению, нет. Я… Я взял выходной по случаю дня рождения мамы. Понимаете ли, ей исполнилось восемьдесят лет. Мы решили отпраздновать на Астрее в семейном кругу. В тот день я уехал после полудня, чтобы помочь с приготовлениями. Даже мой брат Стамиш – вы знаете, он служит при дворе короля Алдерона – смог приехать. Получился чудесный праздник.
Сделав небольшую паузу, Роланд сокрушенно добавил:
– Я виню себя в смерти Эулалии. Если бы я не уехал, если бы только я был здесь, я бы смог уберечь ее!
– Уберечь от чего?
Роланд сжал кулаки:
– Я не верю, что она пошла просто прогуляться под луной, как считает ваш отец… Должен сказать, среди горничных ходят ужасные сплетни, и они не сомневаются, что Эулалия собиралась сбежать той ночью. Сбежать с мужчиной, – еле слышно добавил он. – Когда в ее комнате убирали, я заметил, что там не хватает одного чемодана, некоторых предметов одежды и личных вещей. Она точно собиралась сбежать, мисс Фавмант. Я знаю.
– Значит, ее столкнул с обрыва… ее компаньон? Так? – осторожно спросила я, стараясь не выдать того, что я знаю.
Роланд откашлялся, и этот неожиданный громкий звук эхом прокатился по пустому коридору.
– Конечно, нет! В ту ночь было ветрено… слишком ветрено, чтобы стоять на вершине скалы с тяжелым багажом. Ей вообще не следовало там находиться… Не стоит плохо говорить об усопших, но с этим часовщиком с Астреи ничего путного бы не вышло. Он навлек бы позор на эту семью. На Эулалию. Может быть, даже к лучшему, что он решил… – Роланд осекся и покачал головой. – Простите меня, мисс Фавмант, я сказал лишнее. Как вы считаете, может, стоит снова зажечь канделябры?
– Канделябры? – переспросила я.
– Чтобы было легче искать ваших маленьких сестер.
Очевидно, наш разговор об Эулалии подошел к концу.
– О нет, спасибо. Я уверена, что им уже надоело играть и они пошли спать.
– Может, вам стоит последовать их примеру? Я точно никак больше не могу вам помочь?
– Вы и так очень много для нас делаете, Роланд. Спокойной ночи.
– Приятных снов, мисс Фавмант.
Я пошла в другую сторону, как будто направлялась к лестнице, но на самом деле затаилась там, где он не мог увидеть моей свечи. Несмотря на уверенность Эдгара, Роланд отпадал: в ночь, когда убили Эулалию, его не было в Хаймуре. Хотелось плакать. Я знала о ее смерти не больше, чем в ночь после поминок, но теперь осталась совсем одна, и мой главный союзник тоже погиб при таинственных обстоятельствах. Что делать дальше?
Я протерла глаза и оттолкнулась от стены. Надо ложиться спать. Утро вечера мудренее. Проходя мимо галереи, я услышала тихий шорох. Очевидно, грации так и не наигрались. Я вошла в длинное помещение. С обеих сторон на меня смотрели портреты дальних предков в красивых тяжелых рамах. Прошло уже много лет, но от них по-прежнему исходил резкий запах масляной краски и лака. На мраморных пьедесталах стояли небольшие статуэтки и бюсты предыдущих герцогов.
Обойдя одну из самых крупных статуй, я застыла как вкопанная.
– Верити?
Она не ответила, и я огляделась по сторонам в поисках Мерси и Онор: возможно, они специально посадили ее сюда, чтобы напугать меня. Верити сидела в луче лунного света и водила пальцами по полу.
– Верити! – повторила я.
По моей спине побежали мурашки, и внезапно я подумала, что это вовсе не моя сестра. Я подошла поближе, но очень боялась увидеть на ее месте незнакомку. Незнакомку с чернильными слезами, стекающими по лицу. Но это все же оказалась Верити – милая кудрявая малышка с пухлыми щечками.
– Посмотри на мой рисунок, Аннали! – предложила она.