— Меня интересует сам Фантом, а не документация, — заявила Портулак.
— Но пока мы с огромным удовольствием ознакомимся с архивом, — вмешался я. — Магистрат, вы очень любезны, что предоставляете нам доступ к своим материалам. Обещаю, мы в долгу не останемся.
Портулак обожгла меня свирепым взглядом.
— Обычно за пользование архивом взимается плата, — проговорила Джиндабин. — Дары и энергия — огромное подспорье для Невмы. Но приютить друзей из Линии Горечавки — большая честь для нас, так что об оплате речи нет.
— Благодарю вас, — проговорил Аконит, молчавший с самой высадки. Они с Волчник держали дистанцию, и теперь никто не принял бы их за любовников.
Тут заговорил Чистец. Со стороны показалось, что слова Аконита — условный сигнал для него.
— С позволения магистрата хочу поприветствовать шаттерлингов, присоединившихся к нам! Лихнис и Портулак, Аконит и Волчник, а также Люцерна, Донник и Маун, оставшиеся на шаттле, — на такое счастье мы и не надеялись.
Шаттерлинги радостно закричали, захлопали в ладоши. Я поднял руку в знак приветствия. Героем-победителем я себя не чувствовал, но не отреагировать не мог.
Портулак вежливо улыбнулась и тоже приветственно подняла руку.
— Очень рада, что уцелело столько шаттерлингов, — начала она. — В минуты отчаяния мне казалось, что никому, кроме нас, сюда не добраться. Видеть вас — счастье, самое настоящее счастье.
Не считая Чистеца, на Невме оказалось сорок четыре шаттерлинга. Кого-то я заметил не сразу, но мало-помалу узнавал выживших. Вон хрупкая Минуарция — она все такая же красавица с голубоватыми, как снег под луной, волосами. Вон смуглый Горчица — с ним мы не ладим, но коротким кивком он дал мне понять, что все обиды в прошлом. Вон весельчак Церва с надутым, как после пирушки, животом. Вон Эспарцет, Клевер, Паслен, Бартсия и Пижма.
Мы с Портулак подошли к выжившим и пожали руки всем, кому могли. Аконит с Волчник сделали то же самое.
— Лихнис, я очень в тебе ошибался, — сказал шаттерлинг по имени Калган, которого я разглядел лишь сейчас, когда он тянулся через плечо Пижмы, чтобы пожать мне руку. — В жизни себе не прощу! Не думал, что скажу так, но надо было поменьше слушать Овсяницу.
— Решение войти в эту систему мы с Портулак принимали вдвоем, — заметил я.
— Да, конечно, — кивнул Калган.
Ростом он был с меня, лицо багровое, с мелкими чертами, короткие белые волосы пострижены кружком. Вместо левого глаза, зеленого, как у всех Горечавок, у Калгана стоял искусственный. Настоящий глаз и большую часть левого профиля он потерял, когда попал в пекло микровойны и угодил под перекрестный огонь. Раненный, он оказался в лапах молодой межзвездной цивилизации. Их докторá кое-как залатали его и поставили глаз, вершину своей кибернауки, а по меркам Линии — страшный примитивизм, вроде культи или деревянной руки, которую не согнешь. Вернувшись, лицо Калган восстановил полностью, а искусственный глаз оставил. В тот цикл нити его воспоминаний были нарасхват, а чудовищный протез стал сувениром, напоминающим о захватывающих приключениях.
— Устроим поминки по Овсянице? — спросил он, стиснув мне руку. — Настоящие, как подобает его положению.
— Надо об этом подумать, — отозвался я.
— Что-нибудь яркое и запоминающееся. Пусть все увидят, что Горечавки так легко не сдаются.
— Ага, — кивнул я. — Только, по-моему, об этом и без ярких напоминаний знают.
— Вот это дело, Лихнис. — Чистец потрепал меня по плечу. — Мы еще всем покажем. И, небом клянусь, найдем виновных.
— Если это другая Линия, предлагаю устроить мочилово, — зло сказал Аконит. — Оставим в живых пятьдесят два человека и посмотрим, как они запоют.
— Зачем оставлять в живых? — удивился Калган. — Нас хотели уничтожить поголовно. Мы уцелели по счастливой случайности. Я за полное истребление вражеской Линии.
— Откуда уверенность, что виновата другая Линия? — спросил я. — Синюшка мог действовать по собственной инициативе.
— Все Линии — естественные союзницы. На этом и основан Союз Линий, — напомнила Волчник. — Вполне логично, что наши естественные враги — тоже Линии.
— Может, сперва пленников допросим, а выводы потом сделаем? — вмешалась Портулак.
Я сжал ей ладошку. С тех пор как мы прилетели в Имир, я впервые с ней согласился: нельзя делать выводы, не изучив все факты.
— Позвольте представить вас гостям, — сменил тему Чистец.
Не гости, а настоящее ассорти, как я сразу и подумал. Во-первых, присутствовали шаттерлинги других Линий. Марцеллинов я, правда, не заметил, зато увидел Чекана, Короеда, пару Бархатниц и еще пару шаттерлингов незнакомых мне Линий. Тут же находился постчеловек, здоровенный, как слон, в доспехах из красных пластин, судя по всему кожаных, — не краебежец, но с похожим сложением. Еще две длинные, тощие особи, на вид веники, а на деле живые существа, два человека с обычным сложением — не то шаттерлинги, не то посланники молодых цивилизаций, и два человека-машины, один серый, другой белого цвета с высоким коэффициентом светоотражения, как у слоновой кости или молока. Серый робот был женского пола, белый — мужского. Как у Геспера, над ушами у них были вмонтированы стеклянные панели, за которыми кружились цветные огоньки.
— Это Каденция и Каскад,[4] посланцы машинного народа, — продолжал Чистец, справедливо решив представить роботов первыми. — Они прилетели с Эспарцет. Она встретила их на сборе Линии Оленьков, в десяти тысячах световых лет от внутреннего края Кольца Единорога.
— Рада встрече, — проговорила Каденция.
Я в жизни не слышал такого звонкого мелодичного голоса, точь-в-точь как у дивного хора ангелов.
— И я тоже. — Каскад приветственно кивнул молочно-белой головой. — Вместе с вами мы ужасаемся чудовищному злодеянию, совершенному против вашей Линии. — Густой бархатный голос робота успокаивал, проникал в душу и заверял, что в присутствии Каскада со мной и моими близкими беды не случится. — Не сомневайтесь, машинный народ приложит максимум усилий, чтобы призвать убийц к ответу. Даю вам слово.
— Благодарю, — отозвался я.
— Вы единственные люди-машины, гостившие на сборе? — спросила Портулак.
— Насколько нам известно, да, — ответила прекрасная Каденция. — Разумеется, кто-то мог погибнуть на подступах к планете сбора уже после бойни, но, на мой взгляд, это маловероятно. У нас отменное чувство самосохранения.
Я вспомнил, как Геспер понесся навстречу опасности, чтобы помочь нам, но решил промолчать.
— А о нашем госте вы слышали? — осведомилась Портулак.
— О Геспере? — уточнил Каскад. — Да, конечно. Мы крайне обеспокоены состоянием нашего соплеменника и хотели бы поскорее его осмотреть.
— Мы очень благодарны за все, что вы сделали для Геспера, — добавила Каденция. — Где он сейчас?
— На «Серебряных крыльях зари», — ответила Портулак. — Это мой корабль, его пришлось оставить на орбите.
— Поговорим об этом позже, — предложил я. — До Невмы Геспер дотянул, один-два дня теперь погоды не сделают.
Каденция и Каскад синхронно кивнули.
— Поговорим завтра, — сказала Каденция.
Ее серебряное лицо состояло из острых граней и плоскостей, но это не умаляло его завораживающей женственности. Интересно, привлекателен ли для Портулак спутник Каденции?
— Позвольте представить Угарит-Панта, посла по особым поручениям Содружества Тысячи Миров. — Чистец показал на слоноподобного сверхчеловека. — Эта весьма уважаемая суперцивилизация среднего уровня находится в рукаве Персея.
Посол поднял хобот, на конце которого оказалась пятипалая кисть с розовым отверстием в ладони. Я пожал отвратительный отросток и скорбно улыбнулся:
— Господин посол, я очень сожалею.
Тот непонимающе посмотрел темными глазами, расположенными по сторонам массивного выпуклого лба:
— О чем, шаттерлинг?
— О случившемся, конечно…
— Что случилось и с кем?
— Когда рухнула звездамба… — Я осекся, потому что Чистец взял меня за локоть и потащил прочь.
— Господин посол, Лихнис спутал цивилизации и говорил о Пантропической Цепи. Дружище, ведь ты ее имел в виду?
— Да, конечно, — смущенно пробормотал я.
— А ведь она даже не в рукаве Персея! Таков уж наш Лихнис — с галактической геополитикой он на «вы», так, дружище?
— Ну да, — ответил я, смутившись еще больше.
— О какой звездамбе ты говорил? — поинтересовался посол.
— Просто ходили слухи, что звездамба рухнула. — Портулак вклинилась между мной и послом. — Но при тщательном изучении фактов выяснилось, что взрыв плановый. Порой сверхновые взрывают, особенно если нужно обогатить металлом соседнюю звездообразующую туманность или дать ей стимулирующий толчок, пока не начался коллапс.
— А при чем тут Пантропическая Цепь?
— Их предупреждали, что опасную зону заселять нельзя. Когда звезда взорвалась, сильная радиация уничтожила жизнь в некоторых их системах. Думаю, это и имел в виду Лихнис.
— Да-да, — с жаром закивал я. — Очень глупо со стороны жителей Пантропической Цепи.
— К этому мы еще вернемся, — пообещал посол, обращаясь к Чистецу. Тот натянуто улыбнулся в ответ.
— Это досточтимый Джапджи из Линии Чеканов… — проговорил Чистец, а когда слоноподобный посол отошел, зашипел: — Он не в курсе!
— Уже понял. Когда вы собираетесь ему сказать?
— Мы не собираемся.
— Разве это не безответственно?
— На самом деле, нет. Он и так на грани самоубийства. Знаешь, как они себя убивают?
— Нет, но уверен, что сейчас узнаю от тебя.
— Уходят в пустыню и взрываются. В грудной клетке посла приборчик с зарядом из антивещества.
— А-а-а, и ты думаешь…
— Пока не получим железную гарантию того, что посол не взорвется рядом с нами или что мы сможем погасить взрыв, придется держать его в относительном неведении. Мы уже поиграли с местными космотеками, чтобы стереть данные о крушении звездамбы и уничтожении Содружества Тысячи Миров. Сейчас нужно подправить ссылки на Пантропическую Цепь.