— Говорю же, я прокололся.
— Непреднамеренная ошибка, с кем не бывает, — проговорил Горчица.
— Нет, не так, — возразил Лихнис. — Тут не ошибка, а морально-нравственный прокол. Нить я стер, потому что устал таскать за собой прошлое. Чувствовал себя каторжником, волочащим мешки, в которых воспоминаний столько, что хватит на целую жизнь. — Большинство шаттерлингов насупились, и Лихнис покраснел. — Воспоминая мои, и я распорядился ими так, как счел нужным. Это неотъемлемое право человека, и Линия тут не указ.
— Ах, Лихнис! — чуть слышно вздохнула я. Очень хотелось поддержать его, я понимала: его поступок на грани непростительного.
— Я думал, ничего страшного, — продолжал Лихнис. — Думал, банк нитей сохранит контрольный экземпляр до следующего сбора.
— Но его уничтожили гомункулярные пушки, — сказал Чистец.
— Не мог же я это предугадать.
— По твоей вине тот экземпляр остался единственным.
— Ага, задним умом каждый крепок, — пробурчал Лихнис.
— Ты и так напрашивался на строгий выговор, но этим поступком заслужил его сполна.
— Слушай, Чистец, вчера ты сиял от счастья. Что изменилось?
— Как спасшийся, ты заслужил самый радушный прием. Только факт остается фактом: ты попрал традиции Линии, пошел на неоправданный риск и допустил халатность по отношению к своей нити. Лихнис, ты не имел права стирать воспоминания: они принадлежат всей Линии Горечавки, а не одному тебе.
— Делайте со мной что хотите. Но как насчет отсрочки приговора до тех пор, пока не выясним, кто стремится нас уничтожить?
— Прежде чем повесить Лихниса сушиться на солнышке, хочу напомнить, что копию его нити получил каждый из нас, — проговорила Минуарция. — То есть у нас пятьдесят с лишним копий — и все с мнемоническим обозначением.
— Его нить завалена новыми, да и от времени ее характеристики ухудшились, — заметила Волчник таким тоном, словно внесла разумное уточнение, а не ударила Лихниса под дых.
— Верно, — кивнула Минуарция, — но восстановить ее можно. Не утверждаю, что мы получим дубликат контрольного экземпляра, но нечто близкое к нему соберем, особенно совместными усилиями. Если все согласны на повторное извлечение памяти, я выделю варианты нити и сопоставлю, чтобы заполнить пробелы и исправить ошибки.
— Попробовать надо обязательно, — заявил Аконит.
— Минуарция, это очень большая ответственность, — предупредил Чистец.
— Ничего, справлюсь.
Чистец стукнул горбушкой себя по голове, точно судья, готовый огласить решение, молотком по столу:
— Да будет так! Волчник ведет допрос пленных. Минуарция восстанавливает нить Лихниса, насколько это возможно. Пижма… по-моему, сегодня твоя очередь идти в патруль. И хватит разговоров, давайте завтракать.
— Можно мне сказать? — спросила я.
— Конечно, Портулак, говори, — улыбнулся Чистец.
— Нас накажут или нет? Хотелось бы услышать это здесь и сейчас, в присутствии других шаттерлингов.
— Вы только что прилетели. Выбрать вам наказание нелегко — нужно учесть много разных факторов. Торопиться нельзя.
— А по-моему, фактор один — мы сожительствуем. Опоздание на сбор тут ни при чем — такое может случиться с каждым. Мы привезли пятерых шаттерлингов, которые иначе не спаслись бы, пленных и Геспера.
— К сожительству добавляется халатность Лихниса при обращении с нитью памяти.
— Меня за это и наказывайте, а Портулак не приплетайте! — дерзко заявил Лихнис.
— Сожительство, одновременный прилет, вызывающая бравада запрещенными отношениями указывают, что вас следует наказать как пару. Да будет так.
— Шаттерлинги и прежде стирали нити, — напомнила я. — Никого за это не наказывали. Что же ты сейчас цепляешься к нам с Лихнисом?
— Успокойся, Портулак, — устало проговорил Чистец. — Если вас и накажут, то мягко, с учетом отсутствия взысканий в прошлом. Об отлучении от Линии и речи нет. Его вы не заслужили. Но дисциплина нужна, Портулак, особенно сейчас.
Мне словно пощечину отвесили — я откинулась на спинку стула и зажала между коленями дрожащие руки. Самое ужасное, что Чистец был прав. Линия и впрямь нуждалась в дисциплине, особенно перед лицом нынешней опасности. Вообще-то, шаттерлингам предоставлена свобода действий, но вдруг кто-нибудь перебросится на борт корабля и полетит к системе, которую назначили для сбора, тем самым выдав наше убежище врагу? Без малейших колебаний я поймала бы и казнила нарушителя, даже будь он шаттерлингом Горечавки. Шла бы речь о безопасности Линии — я из гамма-пушки сама выстрелила бы.
— Можно просьбу? — спросила я, когда к щекам снова прилила кровь.
— Давай, — кивнул Чистец.
— Когда мы подлетали к Невме, Геспер выразил нам с Лихнисом свое пожелание. Он дал понять, что хочет попасть к Фантому Воздуха.
— Он ясно выразился?
— При тех обстоятельствах яснее и быть не могло. — В горле пересохло. Я поняла, что, если не убедить шаттерлингов сейчас, второго шанса не будет. — Я уже говорила с магистратом, но, вероятно, выбрала неудачный момент. Прошу Линию помочь мне добиться встречи с Фантомом.
— Ты сказала об этом Каскаду и Каденции?
— Магистрат была рядом, а при ней снова говорить о Фантоме не хотелось.
— Может, у роботов собственное мнение на этот счет, — предположил Чистец. — Геспер — их сородич, проще всего передать его им и считать проблему решенной.
— Проще не значит правильнее, — возразил Аконит. — Раз Геспер обратился к Портулак с конкретной просьбой, нужно отнестись к ней со вниманием.
— Верно, — кивнул Паслен.
— Машинный народ тоже злить нельзя, — заметил доселе молчавший Утесник. — Если роботы желают осмотреть Геспера, мы не имеем права препятствовать.
— Определенные дипломатические сложности это нам создаст, — задумчиво проговорила Эспарцет. — Мы, как Линия, превыше всего ставим интересы наших гостей. Раз Геспер обратился к Портулак с такой просьбой, нужно постараться ее выполнить. Это не обязательно выльется в конфронтацию с машинным народом. До сих пор Каскад и Каденция проявляли удивительное понимание. Вряд ли их отношение изменится, если обрисовать им нашу проблему.
— Тебе это известно как никому другому, — заметил Чистец, ведь именно Эспарцет привезла роботов на сбор.
— Рассуждают они здраво и наверняка поймут наши трудности, — продолжила Эспарцет. — Из этого не следует, что их предложения надо игнорировать.
— Портулак, важно это или нет, но я целиком и полностью на твоей стороне, — заверил Аконит.
— И я тоже, — отозвалась Волчник. — Можешь рассчитывать на Мауна, Донник и Люцерну. Они поддержат тебя, когда узнают, что ради нас сделал Геспер.
— Спасибо, — сказала я.
— На меня тоже, — подал голос Паслен.
Пока одобрительный ропот не сменился бурными криками, Чистец коротко кивнул:
— Хорошо, Портулак будет добиваться встречи с Фантомом, обращаясь к правителям Невмы от имени Линии. А пока не начала… Портулак, ты хоть отдаленно представляешь, о ком или о чем речь?
Лихнис пришел ко мне чуть позже, когда я ждала ответ магистрата на просьбу об аудиенции. Я стояла на балкончике с низкими перилами, который сообщался с комнатой через проницаемую дверь-мембрану, собиралась с мыслями, выстраивала факты в подобие убедительной, логически обоснованной линии. Чистец внес сумятицу в мои мысли, пробил брешь в тонюсеньком слое уверенности. Я заглянула в космотеку и выяснила, что гнев Фантома уничтожал целые цивилизации. С другой стороны, жизнь на Невме существует лишь благодаря ему. В отсутствие крупных организмов именно Фантом поддерживает динамику местной атмосферы — поглощает углекислый газ и выделяет кислород. Не верится, что машинный интеллект делает это исключительно ради себя.
Фантом терпит нас, даже поощряет наше присутствие на Невме. Только неизвестно, пощадит он меня или сочтет назойливой. Я смотрела в голубое небо, проколотое золотыми башнями Имира, и гадала, хватит ли мне пороху сделать все, что нужно.
За спиной раздался голос Лихниса:
— Глянь, что я принес.
Я обернулась: Лихнис входил на балкон с куском шоколадного кекса в салфетке.
— Спасибо.
— Аппетит у меня не лучше твоего, но я надеялся, что твой проснется ближе к полудню.
Я взяла кекс и откусила кусочек:
— Ты, как всегда, прав. Мандражирую, а есть хочется. Ну, что скажешь, как мы с тобой держались за завтраком?
— Отвратительно. Хотя в такой ситуации не облажаться было трудно.
— Меня удивил Чистец.
— А меня — нет. Этот пройдоха в лидеры выбивается. При Овсянице и других альфа-самцах шансов у него не было, а сейчас — пожалуйста, дорога расчищена.
— Про альфа-самок не забывай.
— Видела, как он командовал за столом? Будто мы его императором признали! Хватило наглости заявить, что я попрал традиции Линии! По традиции в Линии равноправие, то есть никаких лидеров.
— В критической ситуации разрешается создать актив, группу для принятия решений.
— Да, но мы чуть ли не со дня основания обходимся без актива. Отгадай, кто выступил первый, когда предложили создать актив? Небось наш император его и предложил. Зачем нам актив? Прямое голосование подходит идеально, особенно сейчас.
— Другие шаттерлинги осадят Чистеца. Друзья у нас еще есть. Заметил, как они сплотились, когда я заговорила о визите к магистрату? Половина собравшихся меня поддержала.
— Хм.
— Что значит «хм»?
— Ничего особенного. Просто думаю, была ли та поддержка искренней.
— Разве могла она быть неискренней?
— Кое-кто надеется, что ты получишь отказ от магистрата и опозоришься на всю Невму. А кое-кто — совершенно не удивлюсь! — ждет, что попадешь к Фантому и опозоришься.
— Смерти мне никто не желает.
— Верно, они твари, но не такие. Кое-кто нас с тобой не любит, но мы семья. Я бы никогда не пожелал смерти другому шаттерлингу Горечавки. Думаю, остальные от меня не отличаются.
— Надеюсь. Меня очень беспокоит наказание. Оно мечом надо мной висит.