— Что ты еще не оправилась от пагубного воздействия Палатиала.
— Прошло больше года. Сколько времени, по их словам, мне еще понадобится?
— Они не хотят делать скоропалительных прогнозов. Может, полгода, может, год.
— Или два, или три… Вам не приходило в голову, что, пока я «больна», у них есть работа и жалованье?
— Они и твою мать лечат.
— На ней они поставили крест много лет назад, — с ухмылкой напомнила я.
Мадам Кляйнфельтер нахмурилась, признавая, возможно неосознанно, мою правоту:
— Тем не менее прислушаться к ним стоит. Последнее сканирование фактически увековечит твой характер. Все плохое и хорошее, что будет в нем на тот момент, перейдет шаттерлингам. С твоими пороками и недостатками им жить до скончания времен. Не находишь, что должна передать им что-то получше нездоровой психики?
— Ничего я им не должна. Они — это я.
— Нет, Абигейл. Они — это не ты, как бы тебе этого ни хотелось. Шаттерлинги — твои дети. Чем отчаяннее подгонять их под себя, тем неуправляемее они станут, тем сильнее тебя разочаруют. Из-за шести месяцев или года — или сколько там уйдет на полное выздоровление… Не разумно ли подождать, прежде чем начинять им головы? Если все пойдет по плану, перед тобой целая вечность. Спешить сейчас не к чему.
— Не хочу оставаться в этом доме ни одной лишней секунды.
— Благодаря этому дому ты стала такой, как есть.
— Тогда, пожалуй, стоит его разрушить после того, как я улечу. Не беспокойтесь, мадам Кляйнфельтер, о вас я позабочусь.
— Ты ведь давно меня знаешь. Неужели думаешь, что о себе я беспокоюсь больше, чем о тебе?
Горло судорожно сжалось, задушив приготовленный ответ. Устройства гудели, свистели, пищали. Клоны в баках мерно вдыхали сжиженный воздух. Глаза вздрагивали под веками — это информация поступала им в мозг через еще формирующиеся нервные цепи.
— Вы правы, — наконец проговорила я. — Спасибо за заботу, мадам Кляйнфельтер. Вы были очень добры ко мне, и я не отмахиваюсь от ваших советов. Но Людмила улетела, и другие, вдохновившись ее примером, уже строят планы. Не хочу, чтобы меня лишили шанса стать второй. Сегодня после обеда я проведу окончательное сканирование мозга, а потом займу пустой бак.
— Я не уговорю тебя подождать?
— Нет, — ответила я, — решение принято.
— Тогда желаю удачи.
— Хоть и считаете, что я совершаю большую ошибку?
— Да, Абигейл, хоть я так и считаю.
В лаборатории царил холод, и я не сразу, но замерзла.
— Вы увидите их… то есть нас, когда мы вылезем из баков?
— Вряд ли, Абигейл. Шаттерлинги вспомнят меня, но это не значит, что нам будет о чем поговорить. Да и я в тот момент могу оказаться в другой комнате. Дел-то еще много.
— Тогда, возможно, это наш последний разговор, — сказала я.
— Вполне возможно. — Мадам Кляйнфельтер замерла, и на один ужасный миг я подумала, что ей конец или что парализовало экзоскелет. Но вот морщинистое лицо ожило, и мадам заговорила снова: — Абигейл, я знаю тебя почти сорок лет и очень любила малышку, которой ты когда-то была. С грустью и тоской вспоминаю я день, когда тебе удалили замедлитель роста. К женщине, которой ты стала, я нежных чувств не испытываю.
— Благодарю вас, — съязвила я.
— Но каждый способен измениться. Когда вылезешь из бака, ты уже не будешь Абигейл, хотя которым из шаттерлингов станешь — не знаю. Пожалуй, это не важно — на роль Абигейл сможет одинаково претендовать любой из них. Если в новой жизни вспомнишь этот разговор, пусть даже отрывками, сделай ради меня кое-что.
— Что именно?
— Хоть раз будь хорошей девочкой.
Глава 35
Мерцающее имаго вспыхнуло и стабилизировалось. Здоровый глаз с голубой радужкой покраснел от усталости. Калган сел в древнее антигравитационное кресло. Черная обвивка вздулась вокруг его лица, словно кресло заглатывало Калгана заживо. Мы еще носили траур по Минуарции, а вот он оделся в белое.
— Через тридцать минут буду в зоне обстрела, — объявил Калган. — Пока не поздно, спрошу: это точно Портулак?
— Да, мы же проверили, — ответил я.
— Проверили мы прежде, чем она пропала на день с лишним. За это время роботы легко могут принять обличье и изучить манеры любого.
— На связь выходила Портулак, примем это как данность, — заявил Чистец. — Если бы у Лихниса возникли сомнения, он выразил бы их.
— Это Портулак, — подтвердил я. — Она жива, значит наш план не меняется.
— Вопреки всему, что мы узнали? Вопреки тому, что роботы почти наверняка летят к звездамбе? Вопреки горячей просьбе Портулак остановить их любой ценой? — перечислил Калган.
Я злился на него, но не мог не признать справедливость вопроса.
— Портулак поступила так, как в подобных обстоятельствах поступил бы любой из нас, — поставила интересы Линии выше личных, — сказал Горчица. — Она проявила смелость и самоотверженность — ничего другого от нее мы и не ждали. Но это не значит, что мы непременно выполним ее желание. «Полуночная королева» быстрее и вооружена лучше любого потерянного нами корабля. Калган сможет подбить «Серебряные крылья» бортовым залпом. Тогда их и уничтожать не придется.
Калган пожал плечами и кивнул, словно этот вопрос не особо его интересовал.
— Решайте, леди и джентльмены. Только прикажите подбить — я с удовольствием попробую это сделать. Мы ведь так и хотели?
— Слишком не рискуй, — попросил Чистец. — Подольше не убирай защитное поле, а если откроют сильный ответный огонь, сразу возвращайся. По мне, так лучше вернуть тебя и «Полуночную королеву» невредимыми, чем готовиться к возведению нового памятника.
— Спасибо за заботу, но особо волноваться не стоит. Никакого геройства от меня не ждите. — Калган глянул на индикаторы у себя на корабле. — Сейчас я отключусь. Нужно перепроверить пушки и самому настроиться. Обещаю быть осторожным.
— Счастливо, Калган! — сказал я.
Его имаго погасло. В зоне обстрела «Серебряных крыльев» он должен был оказаться менее чем через полчаса. Коротать это время, рассуждая о возможных последствиях атаки, никому не хотелось. Я машинально полез в карман за пузырьком синхросока.
Отчаянно захотелось ухватиться за удобную возможность, но рука застыла на полпути. Надо выдержать и ради Портулак, и ради Калгана.
Глава 36
— Они не справятся, — проговорила Каденция, словно я поинтересовалась ее мнением. — Даже будь у них средства — а их нет — остановить твой корабль, они все равно не справились бы.
— Ты так уверена?
— Если на то пошло, то да.
— Если на то пошло, заткни свою серебряную пасть, пока я дырку в ней не прожгла.
— Прожигай на здоровье. Мое сознание распределено по всему телу. Чем не пример для подражания? А то запихнули драгоценный человеческий опыт в сотню-другую кубических сантиметров мозговой ткани и спрятали в хрупкий контейнер, который называется черепом. По-моему, не слишком надежно, а ведь от этого зависит ваше существование.
— Мы существуем шесть миллионов лет, даже дольше, если учесть доисторический период. А вы… Пожалуйста, напомни, сколько существуете вы?
— Важно не как долго, а как эффективно. Пока вы, люди, слонялись по галактике, гадая, зачем, почему и в результате каких событий появились на свет, мы творили великие дела. Ты и чихнуть не успеешь, а я решу больше задач, чем ты за год. Представь масштаб интеллектуальной деятельности людей-машин с момента зарождения нашей цивилизации.
— И к чему сейчас тебе этот масштаб?
— Портулак, она испытывает твое терпение?
От неожиданности и облегчения я чуть пистолет из рук не выпустила. Геспер заговорил! За стеклянными панелями над его ушами снова кружились огоньки. Каденция нарочно отвлекала меня, чтобы я их не заметила.
— Ты пришел в себя!
— Будто и не отключался. — Геспер коснулся черной воронки у себя на груди. — Рана не такая страшная, как кажется. Главное — не внешний вид, а то, что внутри.
В Геспере говорил Абрахам Вальмик, Фантом Воздуха. Каденция следила за его движениями с безразличием заводной куклы. Интересно, она почувствовала, что его манеры изменились?
— Тебе… лучше? — спросила я.
— Да, восстановление в процессе. Механогель помог. Извини, что пришлось отключиться почти без предупреждения, но иначе я не мог. Как наша гостья?
— Она чудо, само обаяние.
— Представляю. Неужели обошлось без фокусов?
— Был один, да я пресекла его выстрелом.
— Понятно. — Геспер прижал ладони к полу и рывком поднялся. До отключения он двигался неуклюже и неуверенно, а сейчас вернулась былая плавность. — Портулак, ты молодец, хорошо справилась. Давай я возьму пистолет? Отдых тебе не помешает.
— Да, но сперва я хочу кое-что тебе сказать. Выяснилось, куда летят «Крылья». — Я с опаской взглянула на Каденцию, но ведь она слышала весь мой разговор с Лихнисом. — Корабль направляется к звездамбе Горечавок, от которой до Невмы шестьдесят с лишним тысяч световых лет.
— Зачем нашим гостям звездамба?
— Я надеялась, что ты подскажешь.
— Они смогут ее открыть?
— Без ключа — нет. Но я склоняюсь к мысли, что ключ на борту «Серебряных крыльев».
— Однако ты о нем не знаешь?
— Наверное, прежде знала. Геспер, стоило нам с Лихнисом заговорить о ключе, все сразу встало на свои места. Я была хранительницей одноразового ключа. Я берегла его с тех пор, как Горечавки возвели дамбу. Поэтому Каскаду с Каденцией понадобился мой корабль.
Геспер повернулся к Каденции:
— Это правда? Ваша цель — звездамба, а ключ — причина попасть на «Серебряные крылья зари»?
— А ты, предатель, как думаешь? — спросила Каденция.
Геспер подошел к искореженной серебристой кукле. В одной руке он держал пистолет, другую — убрал за спину, словно боялся не сдержаться.
— Я предатель, потому что не поддерживаю геноцид живых существ?
Разговор они вели ради меня. Два робота способны обмениваться мыслями с молниеносной скоростью, но Каденция и Геспер хотели, чтобы я их слышала.