Но фэбээровской засады не было. Пара была явно удивлена, увидев его там. Они наверняка ожидали звонка таксофона, как и планировала его подельница. Хвоста не было видно. Порядка двадцати минут Даррел ехал к северу из Гленмор-Парка, а потом свернул к западу, в сторону Нью-Гемпшира. Наконец свернул на тихую удаленную дорогу и еще четверть мили катил по ней, после чего остановился. Выждав десять минут, никого не увидел, хотя мог представить, как ФБР отслеживает его машину, используя спутники или бинокли с большим увеличением. Не исключено, что в сумку подсунули GPS-маячок. Если это было так, то надо было как можно быстрее продолжать следовать плану.
Его собственный автомобиль дожидался на обочине дороги, где он заранее его оставил. Машина, на которой он приехал, старенькая «Вольво», была куплена за наличные у торговца подержанными автомобилями в Бостоне. Они уже заменили на ней номера, просто дополнительной подстраховки ради. Даррел выбрался из-за руля, открыл свою собственную машину и достал из нее другую сумку. Открыл сумку с выкупом, держась от нее подальше, — на тот случай, если в ней установлена выбрасывающая несмываемую краску ловушка, как он как-то видел в кино.
Никакой краски не было. Только пачки денег. Больше денег, чем он когда-либо видел в своей жизни.
Даррел начал перекладывать пачки в свою собственную сумку. Это заняло достаточно много времени, но ему не хотелось просто вывалить содержимое одной сумки в другую — надо было убедиться, что он не прихватит с собой и GPS-маячок.
Наконец покончив с этим делом, Даррел швырнул пустую сумку обратно в «Вольво», сел в свою собственную машину, завел мотор и тронулся с места. Начал ухмыляться, еще снимая с рук латексные перчатки. Маску он тоже выбросил, зная, что больше никогда на наденет на себя эту чертову штуку. Все кончено.
Бросив взгляд на лежащую на пассажирском сиденье большую сумку со все еще расстегнутой молнией, он подмигнул ей. Пачки денег подмигнули ему в ответ. Его улыбка стала еще шире, когда он накрепко застегнул ее. Не было смысла рисковать тем, что кто-то посмотрит сквозь стекло и увидит необычного пассажира. А ведь и правда, он ехал с целой толпой ребят по имени Бенджамин[43] в своей машине… Не превысил ли он лимит пассажировместимости? Ну что ж, эта машина рассчитана на четырех пассажиров, не считая водителя, но везет сейчас тридцать тысяч Бенджаминов. Даррел расхохотался. Неплохо! Тридцать тысяч Бенджаминов! Лимит малость превышен, так ведь? Он опять рассмеялся, слезы облегчения и радости навернулись ему на глаза.
Перед ним по-прежнему стояли глаза матери Эбигейл, когда она смотрела на него, — ее лицо так и умоляло его вернуть ей дочь. Ну что ж, теперь эта тетка получит свою дочку назад. Наконец-то. Последняя неделя была просто ужасной. Знать, что они удерживают маленькую девочку вдали от родителей, было трудно для них обоих. Даррел видел смятение в глазах своей подельницы всякий раз, когда они говорили про это. Он видел, как она пыталась держать дистанцию. Что ж, вполне естественно. Она ведь женщина — наверняка испытывала к девочке материнское сочувствие… Даррел ощутил облегчение при мысли, что они могут наконец снять этот груз со своей совести.
Черт! Он же должен был сообщить подельнице, что уже можно отпустить девчонку! Остановившись на обочине, Даррел достал одноразовый телефон и поспешно набил эсэмэску: «Всё в порядке. Еду назад».
Быстро пришел ответ: эмодзи в виде поднятого вверх большого пальца. Они всегда были осторожны, никогда не упоминая в текстовых сообщениях ни про девочку, ни про выкуп. Никогда не упоминали про это по телефону. Никогда не брали с собой свои собственные мобильники, когда встречались. Чтобы размещать эти фото в «Инстаграме», использовали только одноразовые телефоны, всякий раз из нового места, как минимум в тридцати милях от Гленмор-Парка. Его подельница и настояла на всем этом. Сказала, что неизвестно, какие сейчас у ФБР технологии, так что лучше перестраховаться. И она была права. Он рад, что именно она была мозгом всей операции.
Уже на подъезде к Гленмор-Парку кольнуло нехорошее предчувствие. Не преследует ли его этот автомобиль в зеркале заднего вида? Но нет, на следующем перекрестке тот, к его облегчению, свернул. Даррел был осторожен, и семья Лисман не подвергала опасности жизнь дочери.
Наконец он подъехал к своему дому и открыл гаражную дверь. Это было тяжело — приезжать домой всю последнюю неделю, зная, что в подвале сидит плачущий ребенок. Даррел испытывал облегчение от того, что девочка наконец-то вернется домой. Когда-нибудь в будущем он подошлет ей деньжат, в качестве компенсации за ужасную неделю, которую ей пришлось вытерпеть.
Он поставил машину в гараж, вздернул увесистую сумку на плечо. Черт, эти тридцать тысяч Бенджаминов изрядно весят! Даррел опять ухмыльнулся собственной шутке, заходя в дом.
Она уже поджидала его, к его удивлению. Стояла в кухне, на столе — бутылка шампанского. По бокам — два полных фужера. Улыбнулась ему, и Даррел улыбнулся в ответ, отреагировав на нее как и всегда. Он любил видеть ее улыбку.
— Ты уже позвонила родителям? — спросил он. — Сказала им, где она?
— Конечно, — ухмыльнулась она. — А это что, деньги?
— Верно! Хочу представить тебя моим новым друзьям, — объявил Даррел, расстегивая сумку. — Их тридцать тысяч, и каждого зовут Бенджамин.
Она не рассмеялась. Может, до нее просто не дошло. Заглянула в сумку, и ее ухмылка стала шире.
Он знал, что она в этот момент чувствовала. Это была свобода.
— По-моему, это надо отпраздновать, — сказала она, взяв один из бокалов и подняв его, глядя на него.
— Конечно! — отозвался Даррел, подхватывая другой бокал. Она пригубила из своего, и он сделал то же самое — всего лишь маленький глоток.
— Уф, — скривился, ощутив горечь на языке. — По-моему, это шампанское испортилось.
— Да ну? — Она тоже приложилась к фужеру. — По мне так отличный вкус. Это наверняка просто первый глоток. Попробуй еще.
— Не, — сказал Даррел, ставя бокал на кухонную стойку. — Я не стал бы это пить. Смотри, как бы желудок не испортить.
Он оглядел бутылку, проверяя срок годности.
— Да отличный вкус, — сказала она, заходя ему за спину.
— Эй, послушай! Я знаю, какое шампанское на вкус, а это шампанское…
Боль в спине была резкой и ужасной. Он мучительно вскрикнул и обернулся. Она стояла перед ним, ее глаза были холодными и пустыми. Тут и живот пронзила резкая боль, и Даррел попятился назад, опустив взгляд. Кровь. Так много крови. Откуда она…
Опять резкая боль, на сей раз в груди, и это была ее рука там — кровь струилась по ней, брызгая на щеку прямо под лишенным всяких эмоций глазом. Он сделал еще шаг назад, чувствуя, что боль в груди становится еще сильней, стоило ему пошатнуться. Это был нож. Когда Даррел попятился назад, тот выскользнул у нее из пальцев, все еще застрявший между ребер.
Он кое-как нащупал рукоять, чувствуя ужас и не веря в происходящее. Вот же сука! Она пыталась убить его! Из-за денег! Он выдернул нож из груди — боль едва не ослепила его — и замахнулся на нее. Но ее там уже не было. Она смотрела на него отстраненным взглядом футов с шести.
— Ах ты сука… — пробормотал Даррел, шатнувшись вперед. Кровь пузырилась у него в рту. Он собирался убить ее.
Но она вдруг двинулась вперед, взмахнув рукой, и бутылка шампанского ударила его по лицу, повалив на колени.
— Господи, — пробормотал Даррел, заваливаясь на спину. Где она? Его зрение затуманилось, лицо горело огнем. Где нож? Он ведь еще секунду назад держал его в руке…
Попытался встать — и что-то твердое опять обрушилось ему на голову.
Глава 20
Из коридора доносились крики, безостановочно звонили телефоны, копы и детективы вбегали и выбегали из комнаты оперативников. С гудящей от чувства вины и ненависти на саму себя головой Ханна попыталась сосредоточиться, силясь сообразить, как она сможет помочь исправить весь этот колоссальный бардак.
Наамит и Рон Лисман добрались домой к половине одиннадцатого утра и стали ждать звонка. В одиннадцать к ним присоединилась Ханна — все трое напряженные и молчаливые, бросающиеся к любому телефону, который коротко звякал или звонил. Но ни одно из текстовых сообщений, ни один из имейлов или звонков не были от похитителей. В одиннадцать сорок пять, через полтора часа после передачи выкупа, Ханна наконец убедила их позвонить агенту Манкузо.
Звонок был коротким. Результатом стала огромная облава при участии десятков агентов ФБР, всего отдела полиции Гленмор-Парка, большого количества сотрудников полиции штата. Задействовали даже управление полиции Бостона. Над различными районами кружили пять вертолетов. Известили ближайшие аэропорты. Предполагалось, что похитители попытаются покинуть страну.
Предполагалось, что Эбигейл Лисман больше нет в живых.
Ханна прикусила губу, вновь перечитывая папку с делом об убийстве Глена Хейни — ее единственную ниточку, ведущую к похитителям. Все улики, имеющиеся у ФБР касательно дела о похищении, придерживались, особенно от нее.
Она осознала, что уже в третий раз перечитывает один и тот же абзац. На заднем плане слышала голос Митчелла, разговаривающего с кем-то, повторяющего все то же описание выцветшей голубой «Вольво», на которой скрылся похититель.
Наконец Ханна больше не смогла этого выносить и позвонила агенту Манкузо. Долгое время в трубке слышались лишь длинные гудки, после чего вызов переключился на автоответчик. Она набрала еще раз. На сей раз агент ответила буквально через пару секунд.
— Да, Шор, что надо?
— Ну что у нас там? — спросила Ханна. — Вы послали кого-нибудь на автомобильную свалку, где похитители избавились от фургона? Потому что, может, им захочется избавиться и от «Вольво», так что…
— Шор… — Тон агента Манкузо был холодным и резким. — Я не обязана перед вами отчитываться и вообще держать вас в курсе дела. Позвольте мне вас заверить, что я знаю, как выполнять свою работу. И я знала, как выполнять свою работу и вчера, когда Лисманы позвонили вам и сообщили, что похитители связались с ними. Если б вы велели им позвонить нам…