— Я и вправду пыталась…
— Если б вы убедили их позвонить нам, мы уже арестовали бы похитителей, а может, и вернули бы Эбигейл Лисман. Черт, Ханна, вы должны были сами нам позвонить! Да кого волнует, что вам такого наговорила мать? Она что, опытный оперативник? Это вы опытный оперативник — или, по крайней мере, считаетесь таковым… Сама не знаю, о чем я, черт возьми, думала! Мне надо было распорядиться отстранить вас от дела, едва только узнав, что вы лично знакомы с матерью. И я определенно должна была сделать это после допроса того говнюка, Юргена. Вы — это ходячая катастрофа, Шор.
Ханна прикусила губу.
— Я поступала так, как считала…
— Мне плевать. Скажите это своему чертову капитану, который убедил меня дать вам шанс. Послушайте, Шор, скажу как есть. Вот что я на сей счет думаю: если б вы вчера нам позвонили, Эбигейл Лисман по-прежнему была бы жива.
Из трубки послышались короткие гудки.
Ханна аккуратно положила ее на рычаг. Шум вокруг был просто оглушительным, и ее внезапно охватило чувство клаустрофобии. Она встала и, спотыкаясь, вышла из комнаты, намереваясь направиться на улицу, но на полпути к выходу настолько закружилась голова и замутило, что она метнулась к туалету. До кабинки добралась как раз вовремя, чтобы успеть исторгнуть в унитаз то небольшое количество еды, которое было у нее в желудке. Немного постояла на коленях, откашливаясь и отплевываясь; в голове глухо пульсировало.
«Если б вы вчера нам позвонили, Эбигейл Лисман по-прежнему была бы жива».
Невольный всхлип сорвался у нее с губ. Закрыв крышку унитаза, Ханна уселась на нее и расплакалась, прикрыв лицо руками и пытаясь хоть как-то сохранять тишину. Сейчас она не могла иметь дело с сочувствием коллег.
Поплакав несколько минут, Ханна сделала глубокий вдох, заставляя себя успокоиться. В голове немного прояснилось. Похитители скрылись с выкупом, а Эбигейл не вернулась. В ФБР полагали, что она уже мертва, а они регулярно имеют дело с делами о похищениях. Они знали, о чем говорят. Нельзя было уклониться от факта, что девочки наверняка уже нет в живых. Единственное, что оставалось, — это поймать похитителей. Осуществить правосудие.
Это слово никогда еще не казалось таким пустым. Ханну не волновало правосудие. Все, чего ей хотелось, — это вернуть Эбигейл Наамит и Рону, и…
Почему же похитители так долго держали Эбигейл живой? Лисманы заплатили бы выкуп, даже если б и не получили последнее фото Эбигейл с газетой в руках. В этом не было никакого смысла, если только они не намеревались отпустить ее. И передача выкупа прошла гладко, так почему же они так не поступили? Внезапно передумали?
Решили подержать Эбигейл в заложниках?
Нет, в ФБР явно считали, что она мертва, и…
Ханна сделала паузу и попыталась посмотреть на все с другой стороны.
Предположим, она — агент ФБР, ответственный за наиболее громкие дела о похищениях за последние годы. И, предположим, ее уведомили, что похитители связались с родителями, а те сообщили об этом лишь одному детективу, который никого не поставил об этом в известность. Выкуп выплачен, похитители скрылись, ребенок по-прежнему неизвестно где.
Она бы взбесилась. И предпочла бы заключить худшее: детектив облажался и виновен в смерти ребенка.
Действительно ли Эбигейл нет в живых? Скорее всего. Но для Ханны девочка не может быть мертва. Если это так, то Ханна — никчемное ничтожество. Ей плевать на поимку похитителей. На все плевать, вообще-то говоря. Но если Эбигейл все-таки жива…
Если девочка жива, то сейчас живет в долг. Они держат ее в заложниках, в качестве козыря на тот случай, если их поймают при попытке покинуть страну. Или похитители просто не знают, как вернуть ее, и не хотят идти на ненужный риск. Как только они окажутся достаточно далеко, то отпустят ее или избавятся от нее.
В этом случае задача полиции и ФБР — поймать похитителей до того, как это произойдет. А задача Ханны — сделать все возможное, чтобы вернуть Эбигейл родителям. Придется исходить из предположения, что девочка до сих пор жива.
Она встала и быстро направилась обратно в комнату оперативников. Сделала себе чашку кофе и уселась за свой письменный стол, уставившись на папку с делом об убийстве Хейни. Это было глупо. Нельзя просто вести себя так, будто ничего не произошло. У нее появилась новая зацепка — передача выкупа возле таксофона. Выцветшая голубая «Вольво». Можно было попробовать получить список всех голубых «Вольво» в этом районе и людей, на которых те были зарегистрированы. Интересно, побывал ли там уже Мэтт — он мог бы дать ей кое-какую информацию. На асфальте мог остаться уникальный след протектора, или, может, автомобиль был поцарапан, когда внезапно остановился, и остались фрагменты краски… Хотя если что-то такое и было, то агенты ФБР наверняка уже всё проверили.
Ладно, забудем материальные следы на месте передачи выкупа… Что еще? Разум Ханны расширился, пытаясь ухватить бо́льшую картину. «Кто у нас в числе подозреваемых? Кто-то, кто близок к родителям, кто ненавидит их, какой-то администратор низшего звена…»
Сердце ускорило бег. Как насчет Дебры? Ее вообще как следует проверяли? Прошлое всех изучено, но достаточно ли тщательно? Администратор низшего звена, близкий к Наамит… Была ли у нее причина ее ненавидеть?
Да целых три причины, как минимум! До управляющей повысили Наамит, а не ее. У нее был выкидыш, в то время как у Наамит — замечательная дочка. Муж Дебры бросил ее, а Наамит счастлива в браке.
И как она сразу это не увидела? Это же было прямо у нее перед носом, это…
Нет. Она пытается вставить детальку головоломки силой. Иногда удается состыковать их друг с другом, и вроде все на своих местах, пусть даже иногда приходится прикладывать значительное усилие. Но это не та деталь. У Дебры есть алиби на вечер похищения. Наамит была на корпоративе. И особо подчеркнула, что на нем присутствовали все ее коллеги. Можно, конечно, позвонить Наамит и уточнить, но Ханна уже инстинктом чувствовала, что Дебра ни при чем. Нет, это кто-то еще. Она мысленно пробежалась по всем людям, с которыми они сталкивались в ходе расследования. Вроде никто не отвечал нужному профилю.
Ханна вздохнула, пытаясь вновь набрать обороты — развернуть дело задом наперед, взглянуть на него под иным углом, с другой, свежей перспективы. Можно провести подомовой обход, расспросить всех, кто живет поблизости, не видел ли кто машину… Кто-то мог запомнить ее номер. А еще попробовать раздобыть записи с камер наблюдения с бензозаправки и почтового отделения. Без ордера это может быть проблематично, но можно попытаться.
И попытаться стоило. Ханна открыла карту с тем перекрестком у себя на компьютере, пытаясь решить, с чего начать. Почтовое отделение и заправочная станция — единственные предприятия в этом районе. Она начнет с них. А потом проведет подомовой обход, начиная с…
Ханна нахмурилась. Вновь что-то не давало ей покоя, закопошившись в самой глубине головы. Что-то, связанное с картой улицы, смутно беспокоило ее. Она сосредоточилась, пытаясь выцепить неуловимую деталь, словно крошечную занозу, попавшую под кожу.
Бензозаправка и почта — единственные предприятия в этом районе. Припомнился отчет в чемоданчике Клинта. Системы видеонаблюдения различных предприятий Гленмор-Парка были взломаны хакерами. Заправочной станции, почты, двух магазинов одежды…
Возле места похищения не было никаких магазинов одежды. Так зачем же взломом добывать их записи с камер?
Ханна пожевала губу, пытаясь это понять. Поискала в интернете магазины одежды в Гленмор-Парке и внимательно проглядела получившийся список. Большинство из них располагалось в торговом центре, еще несколько — на Клейтон-роуд, но ни один не был даже близко к месту похищения, а два из них вообще находились на другом конце города. В этом не было никакого смысла.
Она встала и вышла в вестибюль. За регистрационной стойкой сидел офицер Маклур, который кивнул ей.
— Маклур, — обратилась к нему Ханна, — у тебя не найдется сигаретки?
Он нахмурился.
— Разве вы не бросили, детектив?
Она кивнула.
— Три года как. Но сегодня плохой день.
Вытащив из кармана смятую пачку, Маклур перебросил ее ей.
— Зажигалка внутри, — сказал он.
— Спасибо, — поблагодарила она. Вид у дежурного был такой, будто он собирается что-то сказать, но потом Маклур пожал плечами и молча откинулся на спинку кресла.
Выйдя на улицу, Ханна зашла за угол здания. Засунула сигарету в рот и прикурила, ощутив знакомый вкус никотина, дыма и надвигающегося рака легких. Почувствовала себя получше.
Она медленно покуривала сигарету, уставившись на автостоянку. «Реддиторы» могли подумать, что в этих магазинах одежды есть камеры, направленные на дорогу. Хотя кто знает, что этим задвинутым могло прийти в голову? Черт, они могли просто искать записи из примерочных кабинок с какой-нибудь симпатичной покупательницей внутри…
И тут сигарета выпала у нее изо рта. Выругавшись, Ханна, наступила на нее и подобрала окурок. А потом бросилась обратно в отдел, на бегу перебросив пачку Маклуру, который поймал ее, даже не поднимая головы. Опять ворвалась в кабинет оперативников, уселась за свой письменный стол и открыла страницу Эбигейл в «Инстаграме». Все они до сих пор были там — три знаменитые фотографии, размещенные похитителями. На второй Эбигейл позировала во весь рост.
Потом Ханна открыла подфорум в «Реддите» и кликнула на самом верхнем посте — с той знаменитой фоткой, на которой Эбигейл и Грейси идут вместе по улице.
Перевела взгляд с одного фото на другое.
Было почти невозможно судить — цвет был тот же самый, а изображение улицы размытым и не в фокусе. Но на Эбигейл точно были другие леггинсы.
Похититель купил ей новые.
Митчелл был практически убежден, что эта зацепка никуда их не приведет. Конечно, посмотрев на оба фото, он увидел, что леггинсы выглядят немного по-разному, но бросить все и заняться просмотром записей с камер наблюдения магазинов одежды недельной давности представлялось ему пустой тратой времени. Особенно когда у них нет достаточных оснований для получения ордера.