Закончив чтение, детектив какое-то время сидел молча.
– Да, здесь есть и вопросы, и дилеммы. – Он дружелюбно посмотрел на Фробишера. – Я использую одну аллегорию. У меня есть друг – испанский матадор. Он рассказывал мне о быках и о том, как глупы те люди, которые отказывают быку в уме. Не смотрите на меня с оскорбленным видом и не говорите, как я вульгарен и как отвратительны мои вкусы. Все это мне хорошо известно. Но вернемся к моему другу матадору. Он утверждает, что быку необходимо лишь немного опыта, чтобы перебить всех тореро в Испании, поэтому важно не дать ему приобрести этот опыт. Между выходом быка на арену и его гибелью проходит в среднем двадцать минут, и не должно проходить больше, если матадор благоразумен. Бык быстро усваивает законы битвы. Так вот, я старый бык, который дрался на арене много раз, а для вас это первая коррида, но прошло всего десять минут из двадцати, а вы уже усвоили многое. Здесь вы задаете несколько весьма толковых вопросов, которые я не ожидал от вас услышать. Когда истекут двадцать минут, вы ответите на них сами. А тем временем… – Ано взял другую ручку и вписал небольшое дополнение к первому пункту, – я продвину это на один шаг. Смотрите!
Он положил бумагу перед глазами Джима, который прочитал следующее:
…дальнейшие события, а именно исчезновение отравленной стрелы, введение в дело Жана Кладеля, пользующегося дурной славой, рассказ Энн Апкотт о ее визите в «Сокровищницу», наконец, тайна жемчужного ожерелья миссис Харлоу и находка стрелы, подтверждают эту версию.
Джим возбужденно вскочил со стула.
– Значит, вы нашли стрелу? – воскликнул он, бросив взгляд на дверь в спальню Энн Апкотт.
– Не я, друг мой, – с усмешкой отозвался Ано.
– Тогда комиссар?
– Нет, не комиссар.
– Значит, его секретарь? – Джим снова сел. – Жаль Он носит дешевые кольца. Мне он не нравится.
Ано весело засмеялся.
– Утешьтесь! Мне тоже не нравится этот молодой человек, которым комиссар так гордится. Мосье Тевне ничего не нашел.
Джим озадаченно посмотрел на Ано.
– В таком случае я не понимаю.
Детектив потирал руки.
– Докажите, что вы пробыли на арене десять минут.
– Думаю, что только пять, – с улыбкой ответил Джим. – Дайте подумать… Стрелу не обнаружили, когда мы впервые вошли в эти комнаты?
– Нет.
– Но ее обнаружили теперь?
– Да.
– И не вы?
– Нет.
– Не комиссар? И не Морис Тевне?
– Нет.
Джим покачал головой.
– Похоже, я не провел на арене и минуты. Ничего не понимаю.
Ано сиял от удовольствия.
– Тогда я прибавлю в ваши заметки еще кое-что.
Прикрывая бумагу от глаз Джима левой рукой, он что-то вписал в нее правой и триумфальным жестом положил ее перед Фробишером.
Джим прочитал свой последний вопрос:
4. Почему Ано обследовал все уголки «Сокровищницы» в поисках отравленной стрелы, кроме внутренности портшеза?
Приписка детектива выглядела так, словно Джим Фробишер сам ответил на вопрос:
Со стороны Ано было упущением забыть обследовать портшез, но, к счастью, эта маленькая оплошность не причинила вреда. Ибо Жизнь, с ее неисправимой склонностью к театральным эффектам, устроила так, что стержень отравленной стрелы оказался ручкой, которой я пишу эти заметки.
Джим посмотрел на ручку и уронил ее с испуганным возгласом.
Тонкий, похожий на карандаш стержень расширялся внизу, в том месте, где его держали пальцы, а перо было вставлено в дырочку, предназначенную для черенка металлического наконечника стрелы! Джим вспомнил, что перо один или два раза выпадало из стержня, и ему приходилось с силой втыкать его назад.
Внезапно ему в голову пришла ужасная мысль, и он со страхом уставился на Ано:
– А если я посасывал кончик ручки, обдумывая фразы?
– Господи! – Ано выхватил у Джима ручку и вытер ее носовым платком. Расстелив платок на столе, он тщательно обследовал его через лупу, которую достал из кармана, и наконец облегченно вздохнул: – Здесь нет ни следа красно-бурой пасты. Стрелу как следует вытерли, прежде чем положить ее на поднос для ручек. Я очень рад. Для меня было бы невыносимо лишиться моего младшего коллеги.
Фробишер перевел дыхание, закурил сигарету и тут же представил очередное доказательство того, что является новичком на арене.
– Какое безумие класть стрелу, которую, взглянув на иллюстрации в трактате, мог бы опознать даже ребенок, на открытый поднос для ручек! – воскликнул он.
Все выглядело так, словно Энн Апкотт не терпелось подставить свою шею под нож гильотины.
Однако Ано покачал головой:
– Это не такое уж безумие, друг мой. Старые правила всегда самые надежные. Спрячьте вещь в какой-нибудь потайной угол, и ее непременно найдут, но, если вы положите ее под носом у всех, она останется незамеченной. Нет-нет, это было ловко проделано! Кто мог предвидеть, что вместо наблюдения за нашими поисками вам придет в голову сесть за стол и излагать свои бесценные замечания на бумаге мадемуазель Энн? Но даже тогда вы не заметили, что держите в руках стрелу.
Тем не менее Джим не был удовлетворен.
– Прошло две недели с тех пор, как убили миссис Харлоу, если ее действительно убили. Не понимаю, почему стрелу не уничтожили!
– До сегодняшнего утра не возникал вопрос о стреле, – указал Ано. – Это экспонат коллекции – зачем же его уничтожать? Но этим утром обладание стрелой стало опасным. Ее нужно было срочно спрятать, а времени оставалось немного. Всего час, в течение которого мы с вами восхищались Монбланом с Террасной башни.
– И когда Бетти не было дома, – быстро добавил Джим.
– Да, верно, – согласился Ано. – Я об этом не подумал. Можете приплюсовать этот пункт, мосье Фробишер, к причинам, по которым мадемуазель Харлоу освобождается от подозрений. – Сделав паузу, он продолжал, обращаясь скорее к самому себе, чем к собеседнику: – Прибежать сюда… снять со стрелы наконечник… покрыть ее лаком, чтобы она не отличалась от других ручек на подносе… Не так плохо! – Детектив одобрительно кивнул. – Тем не менее ситуация становится скверной для нашей благовоспитанной мадемуазель Энн.
Звук передвигаемой мебели в смежной спальне привлек его внимание. Он извлек перо из стержня стрелы.
– Пускай какое-то время это останется между нами. – Ано завернул «ручку» в бумагу. – Пока об этом будем знать только вы и я – никто больше. Это мое дело, а не Жирардо. Не будем поднимать шум, пока не убедимся во всем полностью.
– Разумеется, – охотно согласился Джим.
Ано спрятал стрелу в карман.
– И это тоже, – сказал он, подбирая записки Джима. – Не стоит таскать их повсюду, рискуя потерять. Я отнесу их в префектуру вместе с другими моими находками.
Детектив спрятал записки в портфель и поднялся:
– Остальные детали стрелы, несомненно, окажутся где-то в этой комнате – найти их не составит труда. Но у нас нет времени на поиски, и, в конце концов, самую важную часть мы нашли.
Он повернулся к каминной полке, где несколько пригласительных билетов торчало из-под рамки зеркала, когда дверь открылась и из спальни вошли комиссар со своим секретарем.
– Ожерелья в той комнате нет, – заявил мосье Жирардо.
– Здесь тоже, – не краснея, отозвался Ано. – Давайте спустимся.
Джим был ошарашен. Сначала Ано пренебрег седаном, а сейчас гостиной Энн, где и не подумал искать ожерелье. Детектив направился к лестнице, даже не обернувшись. Неудивительно, что в Париже он назвал себя и своих коллег слугами Удачи.
Глава 16Ано смеется
У подножья лестницы Ано поблагодарил комиссара за помощь.
– Что касается ожерелья, мы, конечно, обыщем вещи всех обитателей дома, – добавил он. – Но мы ничего не найдем – в этом можно не сомневаться. Если ожерелье украли, с тех пор прошло слишком много времени, чтобы надеяться обнаружить его здесь.
Ано с почтительными поклонами проводил Жирардо к выходу, а мосье Беке отвел Джима в сторону.
– Думаю, мадемуазель Энн необходима помощь юриста. – сказал он. – Вы и я представляем интересы мадемуазель Харлоу, а интересы этих двух молодых леди могут оказаться… как бы это выразиться поделикатнее… не вполне идентичными. Во всяком случае, с моей стороны было бы некорректно предлагать ей услуги. Но я могу рекомендовать своего друга – очень хорошего дижонского адвоката. Понимаете, это может оказаться важным.
– Разумеется, – согласился Фробишер. – Не дадите ли вы мне адрес вашего друга?
Когда он записывал адрес, Ано внезапно громко засмеялся, казалось без всякой причины. Детектив стоял между ними и парадной дверью. Снаружи во дворе никого не было видно. В холле Джим и мосье Беке серьезно беседовали вполголоса. Ано смеялся в пустоту, и в его смехе слышалось явное облегчение.
– Только подумать, что я прожил столько лет и никогда не замечал этого! – воскликнул он, словно удивляясь, что на свете могло существовать что-то достойное внимания, чего он, Ано, не замечал.
– О чем вы говорите? – спросил Джим.
Но детектив не ответил. Метнувшись назад, мимо Фробишера и его собеседника, он исчез в «Сокровищнице», закрыв и заперев за собой дверь.
Мосье Беке выпятил подбородок.
– Этот субъект весьма эксцентричен. В Дижоне ему не снискать популярности.
– Ано необходима сцена – это верно, – согласился Джим. – Что бы он ни делал, он всегда видит перед собой свет рампы.
– Такие люди бывают, – кивнул мосье Бекс. Подобно всем французам, он испытывал облегчение, когда мог отнести человека к какой-либо категории.
– Но то, что он делает, очень важно, – продолжал Джим, раздуваясь от гордости. Он чувствовал, что провел на арене не менее пятнадцати минут. – Сегодня утром я упрекнул его за нежелание прислушиваться к предложениям тех, кто хочет ему помочь. Но я был несправедлив – он охотно их выслушивает.
Мосье Беке был впечатлен словами Джима и даже немного позавидовал ему.
– Я тоже должен сделать Ано какое-нибудь предложение, – сказал он. – Помню, я как-то читал, как в Англии вор, когда полиция наступала ему на пятки, спрятал жемчужное ожерелье в спичечный коробок и бросил его в сточную канаву. Нужно посоветовать Ано провести пару дней, подбирая в канавах спичечные коробки. Возможно, он наткнется на ожер