— Война затянулась. Если мы сможем запечатать гору, как долго мерзавцы будут умирать от голода?
Мэй не дала шоку проступить на лице. Нет, она была из Шарбоннэ. Она ничего не покажет этому народу. Только холодную ярость.
— Запасы почти безграничны. Не меньше пары сотен лет, — уверенно сказала она. — Если не выроют выход к тому времени.
Роан кивнул.
— Тогда решено, — процедил он. — Свободны.
Решено. Это было решено. Что это означало?
— Что решено, сэр?
Он посмотрел ей в глаза.
— Если их не запечатать, мы обрушим на них гору, — сказал он без раскаяния. Это была война. Он решал, кто жил, а кто умирал. И сегодня он обрекал жизни ее народа.
— В горе обычные жители, сэр. Женщины и дети, — ровно сказала она. Она знала, как он ответит на истерику, несмотря на ее ощущения.
— Но война закончится быстрее, если лишить их шанса сбежать, — Роан приподнял бровь, словно ждал, что она возразит.
Трулиан вмешался:
— Я выведу посла.
— Сделай это. И не давай ей шуметь, мастер Трулиан.
Мэй развернулась и вышла из палатки. Она знала, что означало «не давайте ей шуметь». Роан хотел, чтобы ее убили. Что это означало бы для Захины? Она вступила в это глупое Общество. Несмотря на ее лучшие намерения.
— Мэй… — начал Трулиан.
— Не говори это, Тру, — рявкнула она. Она пошла вперед, топая в грязи. — Я поговорю с Зиной, и мы уйдем.
— Я не могу бросить свой народ.
Мэй покачала головой.
— Это короткий путь.
Он вздохнул, но не мог ей отказать. Так они влюбились. Трулиан пошел к драконам, чтобы найти свою любимую Андрому.
Мэй пошла на поиски своей Захины по грязному военному лагерю. Она была в грязи по лодыжки и хотела только уйти из этого места. Все прошло не по плану. Никто не слушал. Десять долгих лет они воевали, конца не было видно до этой ночи. Это ночью война могла окончиться.
Это закончится геноцидом ее народа.
Она провела ладонью по волосам. Она не была бы тут, если бы не ее дочь. Она присоединилась, как другая молодежь, думающая, что они могли что — то изменить, но не понимающие, чем была война. Считающие себя правыми и уверенные, что изменят мир.
Фейри должны были медленно идти на войну и быстро отступать. Долгие жизни позволяли им видеть смысл. Но никто не искал смысл.
Ткань палатки сдвинули на входе раньше, чем Мэй могла это сделать. Ее дочь вышла. Они были почти одного роста, с черными волосами и темно — карими глазами. В ней не было ничего от отца. Всего двадцать лет, связана с драконом. Как она так ее подвела?
— Чего ты хочешь, мама? — оскалилась ее дочь.
— Ты знаешь, почему я тут.
— Я не пойду с тобой. Ты — трусиха.
Мэй скривилась. Слова ударяли, хоть в них была юность. Она не знала, чем Мэй пожертвовала ради нее.
— Ты не знаешь, о чем говоришь.
— Я тут, чтобы помочь нам победить в войне с теми варварами. Что ты делаешь, мама?
Мэй сжала кулаки. Она не будет реагировать на оскорбление. Захина никогда не признается, что ее мать была из племени Шарбоннэ.
— Прошу, идем со мной.
— Куда? Куда ты убегаешь? Как ты смеешь убегать от своего долга перед Обществом?
— У меня нет долга перед Обществом, — прорычала она. — Обществу есть дело только до себя.
Ее дочь отпрянула на шаг.
— Ты включаешь меня в эту оценку.
— Да, — процедила она.
— Тогда это конец. Трулиан тоже не уйдет. Как он не видит, какая ты на самом деле?
— Твой отец тут ни при чем.
Ее дочь прищурилась.
— Он — не мой отец.
— Нам не нужно это повторять.
— У меня нет родителей.
— Прошу, — сломлено прошептала Мэй.
Она знала, что должна сделать. Ей нужно было в Кавор. Поднять стену, чтобы покончить с этой войной. Она не знала, что будет, когда она сделает это, и было ли это возможно. Но она знала, что будет, если она не попытается.
Она видела это.
Все умрут.
— Прошу, — повторила она.
— Прощай, мама, — девушка отвернулась от нее и сдвинула ткань на входе в палатку.
— Захина, прошу…
Но она уже ушла.
А Мэй нужно было спасти мир.
Трулиан нашел ее на спине Андромы. Она забралась к нему, и они полетели. Мэй крепко держалась за дракона. Она почти не боялась, видения приходили к ней с юного возраста. Но от полета на драконе всегда кружилась голова. Словно она была так ближе к духу всего вокруг нее.
Они опустились у ее родного Кавора. Она была никем, когда ее выбрали из — за близости к духу. Она годами училась с послом, чтобы занять ее место. Покинула родной город и отправилась к Кинкадию, где встретила и влюбилась в Трулиана. Но Кавор всегда был домом.
Война жестоко обошлась с когда — то красивой деревней. Огонь дракона уничтожил почти половину одним залпом. Только горы спасали народ внутри, оставляя людей и полуфейри отбиваться самих в войне, которую они не хотели.
— Мне жаль, — сказала она.
— Мэй, ты уверена? — спросил голос за ней. Она рассказала ему о плане по пути. — Тот народ… они не заслуживают этого.
— Не заслуживают, — Мэй развернулась. Ее сердце сжалось.
Трулиан первым поверил в нее. Его сопротивление означало, что, может, даже она пересекла черту.
— Ты вообще можешь сделать это?
Она прикусила губу и провела ладонями по своим почти черным волосам.
— Не знаю, но какой есть выбор? Ты знаешь, что они сделают, если мы не остановим их. Ты был на встрече, Тру.
Он взглянул на гору за ее головой.
— Это не может быть ответом. Они — монстры, но…
— Есть только такой путь. Я видела это.
— Видела? — он нахмурился. — Снова? Ты не говорила мне.
— О, Тру, — прошептала она, все тайны между ними сдавили ее горло. Все видения, о которых она не осмеливалась рассказать ему, пока ее разум разбивался день за днем во время войны.
— Прошу, — умолял он.
— Отойди. Мне нужно работать, — сказала она. — Спасти наши души.
Трулиан не успел ее отговорить, Мэй подняла свои коричневые руки в сторону трех вершин Дома Теней. Яркий ослепительный свет собрался между ее ладоней, и она выпустила его.
Сила слетела с ее рук и устремилась к ее дому. Окутывая их. Защищая их. Изолируя их. Она излила в магию духа все сердце и душу. Ее народ будет защищен. Общество забудет, где горы. Они не смогут уничтожить ее дом. Они не смогут уничтожить все.
— Прости, — прошептала Мэй Трулиану, и магия забрала ее жизненную силу, устремила каждую ее каплю в стену.
Трулиан кричал, понял, что она не вернется. Но Мэй не могла остановиться. Стена останется. Она будет стоять, пока не придет время убрать ее. И она убедится в этом даже в смерти.
51
СДВИГ
Арбор
Винтер подняла руки над головой.
— Вы чувствуете это? Ощущаете сдвиг? Это уже близко, — ее голос стал громче. — Близко!
Арбор чуть не зевнула, глядя на пустоту. Она не видела стену так, как якобы могла Винтер. Но она привела дюжину лучших помощников к стене на лошадях, чтобы посмотреть, как она машет руками. Народ становился беспокойным. Прошел почти год с тех пор, как Керриган совершила чудо. Арбор просила Фордхэма вернуться на Гэйврею, надеясь, что это оживит народ. Но у него были планы.
Она не могла объяснить причины, и почему нужно было поспешить. Народ хотел — им было нужно во что — то верить. Винтер была лицом, но Арбор устраивала все это. Король терял популярность. Если она сыграет картами правильно, она сможет убрать его в любое время. Может, им не придется ждать возвращения Фордхэма и Керриган.
— Близко! — скандировали прислужники.
Арбор взглянула на Прескотта на другой стороне поляны. Он закатил глаза. Она попыталась скрыть улыбку. Прес плохо скрывал презрение к Винтер. Это было не важно. Порой так было лучше. Прес вел себя холодно, а Арбор заслуживала похвалы. Это поднимало ее в глазах Винтер, а работать почти не приходилось.
Пока она могла уберечь Преса. У нее остался только он. Она убьёт Винтер и покончит с мятежом, но не даст навредить ее брату.
Она посмотрела на свои изломанные ногти, гадая, сколько ей еще терпеть это, когда Прескотт охнул. Она дёрнулась на звук. Это отличалось от его обычно дразнящего тона.
А потом она тоже охнула.
— Видите? — сказала она, ни к кому не обращаясь.
Но Прескотт вдруг оказался рядом с ней, бросив блондинку, которая все собрание была у его руки.
— Вижу.
Винтер высоко подняла руки.
— Время настало.
Так и было.
Арбор восхищенно смотрела, как стену стало видно. Она сияла синим светом, и впервые она увидела карту вен на бесконечной стене. Это были не трещины, как говорила Винтер. Они словно сосуды несли энергию. И это было красиво.
— Вы видите перед собой стену, — сказала Винтер. Ее голос стал почти безумным. — Как я и говорила все время, ее видно, и она ослабевает. Теперь даже вы можете ее видеть.
Прислужники упали на колени перед Винтер. Они кланялись и хвалили ее за щедрость. За то, что она позволила им увидеть стену, о которой говорила.
Но Арбор стояла. Винтер не делала этого. Она была вещью для мятежа Арбор, но не стоила большего. Как это происходило?
— Скоро мы освободимся! — закричала Винтер. — Скоро мы получим свое. Покажем миру, кто мы.
Винтер повернулась к стене, и она замерцала.
Арбор снова охнула. Она словно смотрела на калейдоскоп звездного света. А потом стена взорвалась и рухнула вокруг них. Она вытянула руку, кусочек стены коснулся ее и пропал.