Мы договорились, что не будем приближаться к ней. Праздно проводили дни, избегая мыслей о самой прекрасной девушке во всех мирах. Опасались ночей, желая ее видеть в своих спальнях и страшась этого. Ведь визит Мирабель означал бы провал нашего плана.
Но шли дни, таяли ночи, а дайна так и не пришла ни к кому из нас. Неужели мы сумели ограничить влияние отца? Я боялся поверить, что снова удалось отрезать его от внешнего мира. Опасался, потому что нельзя опираться на предположения. Это чревато гибелью. Нужно знать точно. Так ли это?
Осшеанар славился острым умом, легко просчитывал наши решения и действия на несколько ходов вперед. Мог сейчас затаиться и подарить ложную надежду, что побежден. А на самом деле медленно, но верно двигаться к исполнению намеченной цели. Я не хотел превратиться в пешку. Но последнюю неделю меня не покидала мысль, что уже стал ею.
— Долго еще? — спросил Акзэл, едва мы закончили разминочный поединок.
— Надеюсь, ты спрашиваешь не о Мирабель.
Брат передернул плечами, прокрутил кистью и выгнулся в спине. Тот тут, тот там рубашка алела пятнами крови. Сегодня он пропустил больше ударов, чем обычно. Раны заживут, но мне не нравилось, что внимание брата рассредоточено. Во время поединка он то и дело поглядывал на открытую дверь, будто ждал прихода дайны.
А сейчас его глаза блеснули странным огнем. Акзэл ухмыльнулся и пошел к оружейной, чтобы оставить там меч. Явно что-то задумал. Если так, то это, несомненно, связано с Мирабель.
— Акзэл, я запрещаю.
— Что именно? — словно не понял он и обернулся.
— Не приближайся к ней, не заговаривай, даже не смотри в ее сторону.
— Понял-понял, не нужно повторять, — поднял он руки и отступил.
— Я запрещаю! — влил я в голос силы, которой брат не имел права ослушаться.
Акзэл вжал голову в плечи, опустил, повинуясь. Долго не шевелился, впитывая мой приказ каждой клеточкой тела. Мирился с ним. Боролся, но не мог противиться.
Брат ненавидел, когда я давил на него магией. Он не раз возмущался по этому поводу, однако сейчас сам вынудил прибегнуть к крайним мерам, так как любое общение с дайной опасно. Сорвется один — и нашему объединению конец.
— Ты мне только скажи, — негромко произнес он, стоя на том же месте. — Почему Тресвену можно?
Я не собирался отвечать. Наверное, потому что младший — единственный, кто способен справиться с низменными желаниями. Я верил в него больше, чем в себя. Потому поручил приглядывать за Мирабель: оберегать, развлекать, помогать освоиться в нашем мире.
— Ты видел, как он сорвался возле алтаря отца и чуть не трахнул, едва не принеся ее в жертву. Знаешь ведь, что на него тоже действует притяжение Пары. Вряд ли он более сдержан, чем я. К сведению, у меня тоже была возможность лишить ее девственности, но я совладал с собой. В отличие от некоторых. Хочешь, чтобы первым сорвался он? Или считаешь, что Тресвен для тебя не опасен?
— Не говори глупостей, — не стал я его слушать и прошел мимо, в то время как брат продолжал стоять, опустив голову.
— Или ты настолько самоуверен? Я не слепой, Эрриан. Сложно не заметить, как на тебя смотрит дайна, как тянется к тебе, как боится сделать шаг без твоего разрешения. А во время секса сложилось ощущение, словно эта хитрая лиса была с тобой одним! Мы же — временное недоразумение.
Я протер меч, поставил его на стойку и задержался, глядя в пустоту. Не хотелось вспоминать тот обряд. Чужие руки на разгоряченном теле Мирабель. Поцелуи не со мной. Ее слезы и взгляд, направленный на Акзэла. Я словно вывернул душу наизнанку и предал самого себя, позволив кому-то еще прикасаться к своей Паре. Да, было удовлетворение. Я на миг смог отвлечься и представить, что кроме моей демоницы и меня там больше никого нет. Но потом она обессиленно упала в руки младшего брата, вернув с небес на землю. Все реально! Дайна — истинная, но не только моя...
Казалось, с помощью магии объединения мы станем ближе друг другу. Вместо этого появились взаимные упреки. В наших отношениях пошли трещины. И все они связаны с Мирабель. Будто она, наоборот, разъединяла нас. Стала камнем преткновения. Несущественной песчинкой, на самом деле способной разрушить само мироздание.
Может, в этом задумка отца? Неужели он знал, что мы решимся пойти на отчаянный шаг и переплести свои нити судьбы друг с другом, но не справимся с возложенной на плечи ношей? Если так, то Осшеанар близок к победе.
— Или ты уже распределил роли? — озлобленно произнес Акзэл, вырвав меня из размышлений. — Ты — единственный и неповторимый. Я — бельмо на глазу, от которого хрупкую девушку постоянно надо защищать. А Тресвен — ее друг, на которого твою Пару без опасений можно оставить?
Я развернулся, собираясь ответить, как вдруг увидел младшего брата в дверях тренировочного зала. Он ухмыльнулся своим мыслям. Перевел взгляд с Акзэла на меня и обратно, а после заявил:
— Приходил Тео и разговаривал с дайной. Она хочет что-то обсудить.
— Хорошо, сейчас иду, — недовольно покачал я головой, напоминая себе выяснить, как Тресвен это допустил.
— Со всеми нами, — с нажимом добавил младший. — Не с тобой одним.
— И ты туда же?
Я обернулся на Акзэла, лицо которого исказила ухмылка. Повернулся к Тресвену. Тот смотрел на меня прямо, с вызовом, будто тоже считал, что я виноват в наших разногласиях.
— Не советую, — покачал я головой и двинулся к выходу. — Подумайте и решите для себя, кем вы ей являетесь и кто она для вас. Шлюха? Подруга? Может, низшее существо, недостойное уважения? Заметьте, по имени я единственный ее назвал. Вы сами еще не приняли ее, потому не понимаете всей серьезности ситуации. Хотите поединка? Так я отвечу на вызов. Хотите ополчиться против меня и сделать врагом? Я опять же не стану сидеть сложа руки и выступлю миротворцем так, как умею. У меня нет твоей хитрости, Акзэл, и не найдется достаточной сообразительности, Тресвен. Зато есть сила. И силой я заставлю вас делать то, что посчитаю правильным. Даже ребенку ясно, что объединение не сработало. Алтарь не помог. Еще пару недель, и мы перегрыземся здесь, как мелкие шавки. Драконы! Величественные существа! А тыкаете друг в друга пальцем и распускаете хвосты, словно павлины.
— Высказался? — зло процедил Акзэл, сжимая кулаки.
— После разговора с Мирабель я уеду, — сказал, приняв для себя важное решение.
Раздумывал об этом несколько дней. Не хотел покидать дом. Однако именно сейчас понял, что без достаточного длительного путешествия не обойтись. Тревога не покидала меня. И я делился ею с братьями, вот только они предпочли игнорировать мои слова, отдаваясь другим мыслям. О ней.
— Надеюсь, во время моего отсутствия вы не натворите дел.
— Думаешь, мы настолько бестолковые? — ухмыльнулся Акзэл. — И нам, то есть мне, больше нельзя доверять?
Я посмотрел на Тресвена, молча прожигающего меня взглядом. Все изменилось. Как это мы еще не поубивали друг друга, находясь под одной крышей и в такой близости от Мирабель? Странно, что никто не сорвался. Сложно ощущать ее присутствие, держаться на расстоянии, не видеть, не чувствовать, не находиться рядом и избегать. Мне трудно. Так что уж говорить о них?! Я вновь посмотрел на младшего брата и отчасти позавидовал ему.
— Если бы не доверял, — вздохнул я, — то отправил бы кого-нибудь из вас, а сам остался здесь, рядом с Мирабель. Надеюсь, вы не подведете.
Переглянувшись с ними, я пошел в гостиную. Не собирался дожидаться остальных. Спешил, сам того не замечая. Словно скинул невидимые оковы, не дающие мне встретиться с моей демоницей. Ворвался в комнату и остановился на входе, очарованный образом невероятно красивой девушки, которая сидела в кресле.
Мирабель неторопливо поднялась. Сделала шаг, будто страшась спугнуть, а в следующий миг бросилась ко мне, тут же оказавшись в крепких объятьях. Я поразился, насколько сильно по ней соскучился.
Мир в тот же миг обрел краски. Ее тепло, дыхание, запах, податливость и невысказанное доверие подействовали как бальзам на душу. Как жил без нее неделю? Как мог обходить стороной и не видеть зелень ее глаз, не ощущать аромат полевых цветов, не прикасаться к нежной коже?
— Эрриан, — выдохнула Мирабель и потянулась ко мне для поцелуя.
— А меня так же поприветствовать не хочешь? — раздался сзади голос Акзэла. — Нет, я понимаю, ты там вроде как любишь всех.
Моя демоница в непонимании захлопала ресницами и повернула голову к брату. А тот вальяжно направился к креслу и неторопливо сел в него.
— Но ощущает твою “любовь” один Эрриан, — говорил он, не глядя на дайну. Нарушал запрет, не нарушая.
— Считаешь себя обделенным? — выгнула бровь Мирабель. — Ты?!
Он прищурился и недоверчиво повел головой. Я же поцеловал дайну в висок и направился к одному из кресел. Не хотел провоцировать очередную ссору.
— Тебе не кажется, что эту самую “любовь”, — она выделила последнее слово так же, как и Акзэл, — Нужно заслужить? Или хотя бы проявить взаимность. Сделать хоть что-то, чтобы человек словом или действием начал ее выражать.
— Предлагаю поговорить о Тео, — напомнил я о цели нашего собрания. — А тебе вообще-то было запрещено с ней разговаривать.
— Почему? — резко повернулась ко мне Мирабель. — Чем я провинилась, что со мной нельзя даже поговорить? Ни ты, ни ты, — указала дайна на меня и на брата, — не удосужились за эту неделю мне даже слова сказать. Неужели стала настолько противна вам двоим? Все, использовали и хватит?
— Тише, — оказался рядом с ней Тресвен и прижал к груди. — Все не так плохо, как ты подумала.
— Разве? — подняла она на него уже влажные от подступающих слез глаза. — Они на меня даже не смотрели.
— Почему же? Я часто на тебя смотрел, — ухмыльнулся Акзэл и на миг скосил на меня взгляд.
— Да? А я видела только твою спину! Думаешь, так приятно, что все от меня убегают?
— Не все, — негромко возразил ей Тресвен.
Однако Мирабель уже завелась. Выбралась из объятий младшего и начала наступать на Акзэла, высказываясь, словно впервые почувствовала свободу: