— Пока мы не попадаемся им на глаза, это последнее, что меня волнует…
— Нет, ты не понял, — Быстрый Бен кивнул в сторону поляны, на которую смотрел всё это время. — Что они делают тут?
Калам издал стон.
Колючая шерсть на загривках возвышалась над странно сгорбленными огромными плечами. Шеи были толстыми и длинными, головы — приплюснутые, с огромными выпирающими челюстями. Чёрная шкура покрыта шрамами, а в глазницах ничего, полное отсутствие света.
Размером со степную лошадь, но куда более громоздкие, с опущенными вниз, к мощёной площади, головами. В них были соединены некоторые черты гиены и медведя. Хитрость переплеталась с жадностью и чистой жестокостью.
Они замедлили бег, потом и вовсе остановились, вскинув кверху блестящие морды.
Они пришли уничтожать. Вырывать жизнь из плоти, смеяться над любыми попытками подчинить их, стереть всё на своём пути. Для них это был новый мир. Новый, хотя когда-то он был старым. Пришли перемены. Мир бесконечной тишины, где союзники и враги без разбору вскрывают друг другу глотки в горниле ожесточённого сражения.
Всё изменилось, и Дераготов это тревожило.
Они пришли уничтожать.
Но теперь сомневались.
Их взгляды уставились на новоприбывшего, стоявшего прямо перед ними, на другом конце площади.
Сомневайтесь. Да.
Карса Орлонг направился к ним, обращаясь к Псам низким, рокочущим голосом:
— У хозяина Уругала были… амбиции, — сказал он. — Он мечтал о владычестве. Но теперь начал понимать всё лучше и ничего от вас не хочет. — Теблор улыбнулся. — А вот я — хочу.
Оба Пса отступили назад и разошлись, открывая проход между собой.
Карса улыбнулся. Вы не отсюда.
— Дадите мне пройти?
Он продолжил движение. И с меня довольно чужаков.
— Вы ведь помните тоблакаев, верно, твари? Но они смягчились. Цивилизация изменила их, поймала в западню под названием «мир». Они ослабли настолько, что перестали быть ровней т’лан имассам, перестали быть ровней форкрул ассейлам и яггутам. А теперь им нечего противопоставить даже натийским рабовладельцам. Нужно было пробудиться, друзья. Если это вас утешит — помните о тоблакаях.
Он направился прямо между Псами, якобы принимая их предложение пройти.
И Гончие бросились на теблора.
Как тот и ожидал.
Карса припал к земле, наклоняясь налево, чтобы направить свой огромный каменный меч над головой, ведя остриём левее так, чтобы оружие оказалось прямо на пути атакующей с той стороны Гончей.
Клинок врезался зверю в грудь.
Тяжёлая грудная клетка треснула, но не сломалась, а волнистый край клинка проехался вдоль рёбер, оставляя за собой кровавую рану.
Затем Карса вскочил на ноги, следом за мечом, вверх и вперёд, врезался плечом в зверя на уровне ключиц.
Челюсти пса сомкнулись сзади на шее тоблакая, и толчок ощутили в равной мере и гигант, и Гончая.
И оцарапанные ударом меча рёбра Пса треснули.
Вторые челюсти схватили Карсу за правую ногу, чуть ниже колена.
Его оторвали от земли и швырнули на бок, не разжимая при этом зубы. От неожиданного рывка он выпустил меч из рук.
Впившись клыками в кость, а резцами в мышцы, второй Пёс яростно теребил в пасти ногу великана.
Первая Гончая отшатнулась на пару шагов, волоча переднюю левую лапу и оставляя за ней лужу крови.
Карса не пытался высвободить ногу из пасти зверя. Вместо этого он рывком вскочил и навалился на Пса. Его руки сжали трясущееся тело за плечами.
С воплем теблор оторвал гончую от земли. Пёс бешено мотал задними ногами в панике, но Карса уже перевернул зверя.
Челюсти оторвались от ноги, только когда урид с треском вбил Пса спиной в каменные плиты так, что поднялись клубы пыли.
Теблор упал на колени, сжав ими корчащегося Пса, и обеими руками сдавил его горло.
Пёс зарычал в безумной ярости.
Клыки впились в его предплечья, судорожно отрывая куски кожи и плоти.
Карса убрал одну руку от горла и схватил ею Гончую под нижней челюстью.
Мышцы сводило от противостояния двух сверхчеловеческих сил.
Ноги царапали тело Карсы, разрывая когтями кожаную одежду и плоть, но теблор продолжал давить. Всё сильнее и сильнее, выгибая вторую руку так, чтобы та помогала душить.
Лапы безумно задёргались. Задёргались в панике.
Карса одновременно услышал и почувствовал сдавленный хлопок, после которого плоская голова Гончей с треском плюхнулась на камни.
Странное подобие вопля вырвалось из её глотки.
Воин разжал правую руку, собрал её в кулак и вбил им этот звук обратно в горло зверю.
Дробя трахею.
Лапы в последний раз дёрнулись и обвисли.
С рёвом Карса вновь вскочил на ноги, волоча пса за шею, чтобы опять швырнуть о плиты. Громкий шлепок, разлетающиеся кровь и слюни.
Он выпрямился и отряхнулся, по волосам текли кровь и пот. Теблор бросил взгляд туда, где осталась другая Гончая.
На её месте лишь темнело пятно крови.
Карса доковылял до своего меча, подобрал его и оправился по блестящему кровавому следу.
Калам и Быстрый Бен медленно встали из-за стены и молча смотрели гигантскому воину вслед.
Во тьме начали роиться тени, они, словно мотыльки, облепили труп Дерагота, после чего, будто в ужасе, вновь разлетелись прочь.
Калам размял плечи и двинулся к Гончей, сжимая в руках длинные клинки.
Быстрый Бен шёл следом.
Они осмотрели изувеченный труп.
— Маг…
— Что?
— Давай сдадим напанца и свалим отсюда подальше.
— Гениальный план.
— Только что его придумал.
— Мне очень нравится. Молодчина, Калам.
— А я всегда тебе говорил, Бен, — я ведь не просто красивое личико.
Друзья развернулись и, не обращая внимания на тени, обильно льющиеся из растерзанного Пути Куральд Эмурланна, вернулись туда, где оставили Корболо Дома.
— Друг?
Геборик уставился на четырёхглазого демона, который явился на его пути и присел на корточки.
— Если бы мы когда-то встречались, демон, я бы такое точно не забыл.
— Полезное разъяснение. Лорику брат. Он лежит на полянке в двенадцати шагах налево от тебя. Обдуманная поправка. В пятнадцати шагах. Твои ноги почти такие же короткие, как мои.
— Веди меня к нему.
Демон не шевелился.
— Друг?
— Можно и так сказать. У нас есть общие недостатки.
Демон пожал плечами:
— С сомнением. Следуй.
Геборик зашагал за шаркающим демоном, улыбаясь всё шире от его болтовни:
— Жрец с руками тигра. Иногда. В другое время руки человеческие, светятся бездонно-зелёным. Впечатлён. Очень хорошие татуировки, да. Задумчиво. Думаю, мне бы составило труда разорвать тебе глотку. Даже только от голода, как со мной обычно и бывает. Философски. Странная ночь сегодня. Призраки, убийцы, Пути, безмолвные битвы. Неужели в этом мире никто никогда не спит?
Они вышли на небольшую полянку.
Броня Л’орика была в пятнах подсохшей крови, но сам он не выглядел серьёзно раненым. Маг сидел с закрытыми глазами, скрестив ноги, и ровно дышал. На пыльной земле перед ним была разложена Колода Драконов.
Кряхтя, Геборик уселся напротив:
— А я и не знал, что ты с ними играешься.
— Никогда прежде не делал этого, — шёпотом ответил Л’орик. — Воистину, это игра. Господин пришёл к Колоде. И Господин только что благословил Дом Цепей.
Геборик широко раскрыл глаза, потом опять прищурился и медленно кивнул:
— Пусть боги и ярятся, но именно это он — или она? — и должен был сделать.
— Знаю. Увечный бог связан отныне так же, как и любой другой бог.
— В игре, да? Хотя так долго был за её пределами. Как бы ему не пожалеть о своём гамбите.
— Он взыскует фрагмента Куральд Эмурланна и готов нанести удар. Хотя теперь шансов у него меньше, чем было на закате дня.
— Почему это?
— Бидитал мёртв.
— Очень хорошо. Кто?
— Тоблакай.
— Ох, не очень хорошо.
— Впрочем, я почти уверен, что Тоблакай стал Рыцарем Дома Цепей.
— Вот уж не повезло… Увечному богу. Тоблакай ни перед кем не преклонится. Он не может себе такого позволить. Он нарочно нарушит всё предначертанное…
— Этой ночью он уже проявил пристрастия, которые могут нас всех погубить, Призрачные Руки. И в то же время я начинаю подозревать, что он — наша единственная надежда. — Л’орик открыл глаза и уставился на Геборика. — Недавно сюда прибыли две Гончие Тьмы, я чувствую их присутствие, но лишь урывками, не могу подобраться ближе. Отатарал и беспросветная тьма окружают их.
— И с чего бы Тоблакаю вставать у них на пути? Ах, забудь, я и сам могу себе ответить — потому что он Тоблакай.
— Именно. И мне кажется, он уже это сделал.
— И?
— И осмелюсь предположить, что лишь один Дерагот остался жив.
— Боги помилуйте! — охнул Геборик.
— Тоблакай сейчас за ним гонится.
— Скажи-ка мне: а что привело сюда Гончих? Кому или чему Тоблакай спутал планы?
— На это у карт нет единого ответа, Дестриант. Возможно, это ещё не решено.
— По правде говоря, утешительно слышать, что хоть что-то ещё не решено заранее.
— Призрачные Руки, уведи Фелисин как можно дальше отсюда. Серожаб пойдёт с тобой.
— А ты?
— Я должен пойти к Ша’ик. Нет, дай мне договорить. Я знаю, что вы с ней когда-то были близки — возможно, не в самой приятной форме, но всё равно близки. Однако смертного ребёнка скоро не станет. Богиня пытается поглотить её душу даже сейчас, пока мы тут разговариваем. И когда она закончит — возврата уже не будет. Той юной малазанской девочки, что ты когда-то знал, не станет. Вот почему, когда я иду к Ша’ик, я иду не к ребёнку, а к богине.
— Но почему? Ты и вправду верен идее Апокалипсиса? Хаоса и разрушения?
— Нет, у меня кое-что другое на уме. Я должен поговорить с богиней до того, как она поглотит душу Ша’ик.
Геборик долго смотрел на Высшего мага, пытаясь понять, что Л’орик мог хотеть от этой мстительной и безумной богини.