— Пока враги не нашли вас вновь.
— Да. Первые из них были… фанатичны в своей ненависти. Случились большие войны — незримые для остальных, поскольку сражения происходили во тьме, в сокрытых местах тени. В конце концов мы убили последнего из этих первых анди, но сами при этом надорвались. И мы отступили в отдалённые места, в твердыни. Затем пришли новые анди, но только мы им, похоже, были… неинтересны. И мы замкнулись в себе, голод завоеваний оставил нас…
— Пожелай вы утолить этот голод, — сказал Онрак, когда первый завиток дыма поднялся над кусками коры и веток, — мы избрали бы вас своей новой целью, эдур.
Трулл молчал, прикрыв глаза.
— Мы забыли всё, — сказал он наконец, снова ложась головой на глину. — Всё, о чём я рассказал тебе. До недавнего времени мой народ — судя по всему, последний бастион тисте эдур — почти ничего не знал о нашем прошлом. О своей долгой, мучительной истории. А то, что мы знали, на самом деле было ложью. Если бы только, — добавил он, — мы остались в неведении…
Онрак медленно перевёл взгляд на Трулла:
— Твой народ больше не замкнут в себе.
— Я говорил, что могу рассказать о твоих врагах, т’лан имасс.
— Говорил.
— Твои сородичи, Онрак, появились среди тисте эдур. И они поддерживают нашу новую цель.
— И что это за цель, Трулл Сэнгар?
Тот отвёл взгляд и закрыл глаза:
— Ужасная, Онрак. Ужасная цель.
Воин перевернул тушу убитой твари и вытащил обсидиановый нож.
— Мне ведомы ужасные цели, — сказал он и начал резать мясо.
— Сейчас я расскажу тебе свою историю, как и обещал. И ты поймёшь, с чем столкнулся.
— Нет, Трулл Сэнгар. Не говори мне больше ничего.
— Но почему?
Потому что твоя правда обременит меня. Заставит вновь искать своих сородичей. Твоя правда прикуёт меня к этому миру — к моему миру — снова. И я не готов к этому.
— Я устал от твоего голоса, эдур, — ответил он.
Поджаривающееся мясо твари пахло тюлениной.
Несколько позже, пока Трулл Сэнгар ел, Онрак сходил к краю стены, выходящему на болото. Воды потопа заняли старые котловины в окрестностях. Теперь газы бледными пятнами поднимались оттуда в воздух над густой, пузырящейся жижей. Плотный туман закрывал горизонт, но т’лан имассу казалось, что он различает какое-то возвышение, ряд низких, горбатых гор.
— Становится светлее, — донёсся голос Трулла Сэнгара от костра. — Небо светится, местами. Там… и вон там.
Онрак поднял голову. Небо представляло собой неразрывное море олова, которое время от времени — хоть и нечасто — темнело и проливалось потоками ливня. Но теперь в нём появились неровные разрывы. Разбухшая сфера жёлтого света занимала примерно четверть горизонта. Казалось, стена уходит прямо к самому её центру, а прямо над головой висел меньший круг мутного пламени, окружённый синевой.
— Солнца возвращаются, — пробормотал тисте эдур. — Здесь, в Зарождении, продолжают жить два древних средоточия Куральд Эмурланна. Раньше это было неведомо, ибо мы открыли заново этот Путь лишь после Разлома. Потоп, должно быть, привнёс хаос в климат. И погубил существовавшую здесь цивилизацию.
Онрак посмотрел вниз:
— Это были тисте эдур?
Трулл покачал головой:
— Нет, скорее ваши потомки, Онрак. Хотя тела, что мы видели здесь, у стены, были сильно истлевшие. — Он поморщился. — Они как паразиты, твой народ.
— Не мой, — отрезал Онрак.
— Значит, ты не гордишься их бледными успехами?
Т’лан имасс вскинул голову:
— Они склонны к ошибкам, Трулл Сэнгар. Логросовы имассы убивали их тысячами, когда нужда восстановить порядок делала это необходимым. Ещё чаще они уничтожали себя сами, ибо успех порождает презрение к тем самым качествам, которые его обеспечили.
— Похоже, ты много об этом думал.
Онрак с костяным щелчком пожал плечами:
— Возможно, побольше, чем другие мои сородичи, ибо лезвие моего гнева на род людской остаётся острым.
Медленно и осторожно тисте эдур попытался встать.
— Зарождение нужно было… очистить, — сказал он с горечью, — так, во всяком случае, они рассудили.
— Даже логросы, — сказал Онрак, — не пошли бы на столь крайние меры.
Неловко выпрямившись, Трулл Сэнгар посмотрел на т’лан имасса с кривой усмешкой:
— Иногда, друг мой, что началось, то уже не удержишь.
— Таково проклятье успеха.
Трулла, похоже, покоробили эти слова, и он отвернулся:
— Мне нужно найти чистой пресной воды.
— Как долго ты был прикован?
Трулл пожал плечами:
— Думаю, долго. Заклинание, вплетённое в Острижение, предполагает длительные страдания. Твой меч уничтожил его силу, и теперь обычные плотские потребности возвращаются.
Солнца горели сквозь тучи, их сдвоенный жар наполнял воздух влажностью. Прямо на глазах облачность рассеивалась и исчезала. Онрак снова взглянул на сияющие сферы.
— Здесь не бывает ночей, — сказал он.
— Летом — нет. Зимой, говорят, другое дело. Подозреваю, однако, что из-за наводнения бесполезно предсказывать, что случится. Лично я не хотел бы это увидеть.
— Нам нужно уйти с этой стены, — сказал т’лан имасс спустя мгновение.
— Ага, пока она не развалилась окончательно. Кажется, я вижу горы вдали.
— Если у тебя есть силы, обхвати меня руками, — сказал Онрак, — и я спущусь вниз. Мы можем обойти котловины. Если местные животные выжили, они должны быть на возвышенности. Будешь забирать с собой мясо этого существа?
— Нет. Оно отвратительно на вкус.
— Неудивительно, Трулл Сэнгар. Это плотоядная тварь, и она долго кормилась мертвечиной.
Когда они наконец достигли подножия стены, земля под ногами оказалась сырой. Рой голодной мошкары взвился с неё и яростно набросился на тисте эдур. Онрак подстроился под темп своего товарища, пока они шагали меж залитых водой котловин. Наполнявшая воздух влага покрыла их тела, пропитала одежду. Хотя внизу не было ветра, облака над их головами вытянулись в ленты, побежали с ними наперегонки, а затем сгрудились в массу над грядой гор, где небо становилось всё темнее.
— Мы идём прямо в бурю, — пробормотал Трулл, взмахом руки отгоняя мошкару.
— Когда она разразится, эту землю затопит, — заметил Онрак. — Ты способен идти быстрее?
— Нет.
— Тогда я понесу тебя.
— Понесёшь или потащишь?
— А как бы ты предпочёл?
— Первое выглядит менее оскорбительно.
Онрак вернул клинок в петлю наплечной перевязи. Хотя воин и слыл высоким среди своих соплеменников, тисте эдур был почти на локоть выше его. Когда Трулл сел на землю, Онрак присел и подхватил его одной рукой под колени, а другой — под лопатки. Треща суставами, воин выпрямился.
— Я вижу свежие царапины вокруг твоего черепа, точнее, того, что от него осталось, — заметил тисте эдур.
Онрак промолчал и размеренно потрусил вперёд.
Вскоре поднялся ветер, налетел с холмов с такой силой, что т’лан имасс наклонился вперёд, гулко топая по наносам гравия между озерцами.
Мошкару разом сдуло прочь.
Онрак заметил какую-то странную правильность у этих холмов впереди. Их было всего семь, и они, похоже, были выстроены в прямую линию. У всех — одинаковая высота, хотя каждый по-своему безобразен. Штормовые облака собрались прямо позади них, завернувшись в спиральные, устремлённые ввысь колонны над громадной цепью гор.
Ветер завывал у иссохшего лица Онрака, трепал золотистые пряди его волос, глухо хлопал кожаными ремнями перевязи. Трулл Сэнгар сгорбился, пряча голову от резких порывов.
Молния соединила небесные колонны. До путников донёсся запоздалый раскат грома.
Это вообще не были холмы. Это были изваяния — массивные и громоздкие, созданные из гладкого чёрного камня, причём каждое, судя по всему, из цельного куска. Двадцать или больше человеческих ростов в высоту. Похожие на псов животные, крепко сложенные, с широкими головами и маленькими ушами. Головы опущены в направлении двух путников и отдалённой стены за их спинами. Огромные глазницы слабо мерцают янтарём, насыщенным и ярким.
Онрак замедлил шаги.
Но не остановился.
Котловины остались позади. Земля под ногами, скользкая из-за вызванного шквалом дождя, в остальном была твёрдой. Т’лан имасс свернул к ближайшему монументу. Приблизившись, он вступил в тень статуи.
Внезапное исчезновение ветра сопровождалось гулкой тишиной, а порывы с обеих сторон от них казались до странности глухими и отдалёнными. Онрак опустил Трулла Сэнгара на землю.
Тисте эдур озадаченно разглядывал возвышающиеся перед ними изваяния. Он молчал и не поспешил подняться, когда Онрак выступил вперёд.
— По ту сторону, — пробормотал Трулл тихо, — должны быть врата.
Выдержав паузу, Онрак медленно обернулся и уставился на своего товарища.
— Это ваш Путь, — сказал он через мгновение, — ты чувствуешь что-либо, исходящее от этих… монументов?
— Нет, но я, как и ты, впрочем, знаю, что́ они собой представляют. Похоже, обитатели этого мира сделали их своими богами.
Онрак не ответил на это. Вновь повернулся к громадным статуям. Склонив голову, он переводил взгляд всё выше и выше, к мерцающим янтарным глазам.
— Здесь должны быть врата, — настойчиво повторил позади него Трулл Сэнгар. — Через них можно покинуть этот мир. Отчего ты колеблешься, т’лан имасс?
— Я колеблюсь перед тем, чего ты не видишь, — ответил Онрак. — Их семеро, да. Но двое из них… живые, — он замялся, потом добавил: — И этот — один из них.
Глава седьмая
Чем дольше армия ждёт, тем больше воюет сама с собой.
Мир подёрнулся красным. Оттенком застарелой крови, железной ржавчины на поле боя. Этот цвет высился как стена, как перевёрнутая набок река, сумбурно и робко разбиваясь о грубые скалы, что сломанными зубами окружали Рараку. Древнейшие хранители священной пустыни, эти белеющие известняковые утёсы хирели теперь под непрестанной бурей Вихрь, яростной богини, которая не терпела соперников в своих владениях. И поглотила бы сами скалы в своём бешенстве.