Который стоял в одиночестве, а у ног его лежала мёртвая или бесчувственная Апсалар. За ним же — россыпью бездыханные тела, внуки Аномандра Рейка. Каким-то чудом Дарист всё ещё держал меч прямо — хотя в чудовищной ране на его груди виднелись окровавленные кости. Он стоял под рокочущими волнами, но не делал ни шага назад, хотя чары буквально рвали его на куски. Меч по имени Скорбь раскалился добела, металл пел, тянул ужасную, воющую ноту, которая становилась всё громче, всё пронзительнее с каждым мгновением.
— Бельмо! — прошипел Резчик. — Ты мне нужна! Сейчас же!
Тени взметнулись вокруг даруджийца, затем на камни двора приземлились четыре тяжёлые лапы, и внезапно он почувствовал рядом огромную Гончую.
Один из эдуров резко развернулся. Нечеловеческие глаза округлились, когда увидели Бельмо, затем чародей приказал что-то резким тоном.
Бельмо уже было рванулась вперёд, но вдруг затормозила, заскрежетала когтями по камням.
И Гончая вдруг съёжилась.
— Храни нас Беру! — вскрикнул Резчик и потянулся за ножом…
Внезапно двор заполонили тени, воздух разорвал странный щёлкающий звук…
И среди четырёх эдуров возникла пятая фигура: мужчина в сером, в перчатках, лицо скрыто глубоким капюшоном. В его руках змеилась, точно живая, длинная узловатая верёвка. Резчик увидел, как она ужалила одного из чародеев точно в глаз, а когда верёвка отдёрнулась, следом хлестнула кровь с кусочками мозгов. Магия чародея погасла, и эдур повалился на землю.
Верёвка металась так быстро, что невозможно было за ней уследить. Мужчина в сером плавно двигался среди оставшихся трёх магов, но под её свист голова покатилась с плеч, внутренности посыпались из вспоротого живота, а последнего чародея коснулась так, что никаких видимых ран не осталось, но всё равно эдур умер прежде, чем упал на каменные плиты.
Воины закричали, бросились со всех сторон. И тогда послышались крики. В правой руке Котильона металась и жалила верёвка, в левой возник длинный нож, который лишь лизал и поглаживал всех, с кем рядом оказывался бог, но результаты оставлял губительные. Воздух вокруг Покровителя убийц заполнился кровавой мглой, и прежде чем Резчик вздохнул в четвёртый раз с начала битвы, она закончилась, и вокруг Котильона остались одни трупы.
Последним щелчком верёвка стряхнула кровь на стену, затем бог откинул свой капюшон и повернулся к Бельму. Открыл было рот, чтобы что-то сказать, но вновь закрыл. Раздражённый жест, и тени встали, окутали дрожащую Гончую. Когда они рассеялись миг спустя, Бельма уже не было.
Где-то за пределами двора слышались звуки боя. Резчик повернулся.
— Малазанцам нужна помощь! — крикнул он Котильону.
— Нет. Не нужна, — прорычал бог.
Оба обернулись на громкий звон, увидели, что Дарист неподвижно лежит рядом с Апсалар, а рядом валяется меч — раскалённый настолько, что листья, на которые он приземлился, тлели и вспыхивали.
Лицо Котильона осунулось, точно от внезапной, глубокой скорби.
— Когда он там закончит, — сказал бог Резчику, — приведи его к этому мечу. И назови имена клинка.
— Его?
В следующий миг, оглядев ещё раз бойню, которую сам учинил, Котильон исчез.
Резчик бросился к Апсалар. Упал на колени рядом с ней.
Одежда девушки обуглилась, тонкие струйки дыма поднимались от неё в неподвижном теперь воздухе. Огонь опалил волосы Апсалар, но лишь по краю, — осталось ещё довольно много; лицо не пострадало, но длинный вздувшийся ожог протянулся по диагонали через шею. Руки и ноги девушки легонько подёргивались — последствия чародейского удара. Однако она была жива.
Резчик попытался привести Апсалар в чувство, только ничего не вышло. В следующий миг он поднял голову, прислушался. Звуки боя стихли. Теперь ко двору медленно приближалась, поскрипывая землёй, одна пара сапог.
Резчик медленно поднялся и повернулся к арке.
В ворота шагнул Путник. В одной руке он сжимал меч с отломленным на четверть длины клинком. Хотя далхонца покрывала кровь, сам он, казалось, не был ранен. Мужчина остановился, чтобы осмотреть картину боя во дворе.
Резчик без слов понял, что в живых остался только он один. Но всё равно подошёл и выглянул из-под арки. Все малазанцы лежали неподвижно. Вокруг них валялось полсотни, а то и больше тисте эдур. Ещё несколько густо утыканных арбалетными стрелами тел виднелись на тропе, ведущей к прогалине.
Я позвал этих малазанцев на смерть. Капитан… У неё были такие красивые глаза… Резчик вернулся во двор, где Путник расхаживал среди павших тисте анди. Вопрос вырвался из сжавшегося горла:
— Ты сказал правду, Путник?
Далхонец поднял глаза.
— Эта битва, — пояснил Резчик, — правда была малазанской?
Путник пожал плечами так, что даруджиец похолодел.
— Некоторые из этих ещё живы, — заметил далхонец, указывая на тисте анди.
— А в пещере остались раненые, — добавил Резчик.
Путник подошёл туда, где лежали на каменных плитах Апсалар и Дарист.
— Она — друг, — сказал Резчик.
Путник хмыкнул, затем отбросил сломанный меч и перешагнул через Дариста. Наклонился за мечом.
— Осторожно…
Но тот уже сомкнул руку в перчатке на рукояти и поднял оружие.
Резчик вздохнул, надолго закрыл глаза, а когда вновь открыл, сказал:
— Имя этого клинка Отмщенье… или Скорбь. Выбирай сам, какое тебе больше подходит.
Путник перехватил взгляд Резчика.
— Себе ты его забрать не хочешь?
Даруджиец покачал головой:
— Он требует, чтобы его хозяин обладал нерушимой волей. Я не гожусь для этого меча и, наверное, никогда не сгожусь.
Путник разглядывал клинок в своей руке.
— Отмщенье, — прошептал он, затем кивнул и присел на корточки, чтобы снять ножны с тела Дариста. — Этот старик… кем он был?
Резчик пожал плечами:
— Хранителем. Стражем. Его звали Андарист. И вот его не стало, и Трон теперь без защитника…
Путник выпрямился.
— Я тут задержусь на некоторое время. Ты сам сказал, нужно помочь раненым… и похоронить мёртвых.
— Я помогу…
— Нет нужды. Бог, который являлся здесь, уже заглянул на корабли эдуров — на них есть шлюпки и припасы. Забирай свою женщину и увози с этого острова. Если сюда снова нагрянут эдуры, твоё присутствие будет мне только мешать.
— И сколько времени ты собираешься провести здесь, исполняя роль Андариста?
— Довольно, чтобы почтить его память.
Апсалар застонала, и Резчик кинулся к ней. Девушка начала биться, словно в лихорадке.
— Уноси её отсюда, — сказал Путник. — Чары здесь ещё не полностью развеялись.
Юноша поднял взгляд, заглянул ему в глаза — и увидел в них скорбь, первое чувство, которое проявил этот скрытный человек.
— Я помогу тебе похоронить…
— Мне не нужна помощь. Не в первый раз мне придётся хоронить спутников. Иди. И забирай её отсюда.
Даруджиец поднял девушку на руки. Подёргивания прекратились, и она вздохнула, точно погружаясь в глубокий, мирный сон. Потом Резчик ещё некоторое время разглядывал Путника.
Тот отвернулся.
— Передай своему богу благодарность, смертный, — проворчал он, по-прежнему стоя спиной к даруджийцу, — за этот меч…
Вытянутый каменный настил обрушился в чёрную, быструю воду подземной реки. Поперёк провала уложили охапку копий, которую обвязали верёвкой, доходившей до самой воды, так что она всё время дрожала под напором течения. Воздух внутри вырубленного в скале зала был влажным и холодным.
Калам присел на корточки у дыры в полу и долго разглядывал бурлившую внизу воду.
— Это колодец, — сообщил сержант Шнур.
Убийца хмыкнул, затем спросил:
— А какого Худа капитан и лейтенант вообще решили туда спускаться?
— Если тут все факелы потушить и присмотреться, увидишь мерцание. Что-то там на дне лежит — на глубине, наверное, в два человеческих роста.
— Что-то?
— Вроде похож на человека… весь в доспехах. Лежит, руки раскинув.
— Так потуши факелы. Хочу на него посмотреть.
— Ты что-то сказал, капрал? Твой дружок-демон исчез, ты не забыл? Пропал.
Калам вздохнул:
— Так уж у демонов заведено. И в данном случае тебе бы этому радоваться. Сейчас, сержант, я думаю, что вы все слишком долго проторчали внутри этой горы. Думаю, может, вы все свихнулись. К тому же я поразмыслил над твоими словами о моём месте в твоей роте и принял следующее решение. — Убийца повернул голову и уставился прямо в глаза Шнуру. — Я не в твоей роте, Шнур. Я «мостожог». А вы — Ашокский полк. Но если тебе этого мало, то я, пожалуй, воскрешу свой прежний чин… Когтя, предводителя пятерни. В этом качестве в полевых условиях старше меня по званию только Глава Когтей, Шик, а также адъюнкт и сама Императрица. А теперь унеси отсюда эти треклятые факелы!
Шнур вдруг улыбнулся:
— Хочешь покомандовать этой ротой? Хорошо, забирай. Только с Ирризом мы разберёмся по-свойски.
Сержант потянулся к первому из чадящих на стене факелов.
Внезапная смена манер Шнура огорошила Калама, а потом вызвала волну подозрений. Значит, это всё только пока я не засну. Ох, нижние боги, насколько же мне было легче одному. Да и куда запропастился этот треклятый демон?
— А когда закончишь, сержант, возвращайся к остальным, и начинайте готовиться — мы уходим отсюда.
— А как же капитан и лейтенант?
— А что? Они либо утонули, либо поток их выбросил в какой-нибудь колодец снаружи. Так и сяк, с нами их нет, и сомневаюсь, что они вернутся…
— Ты этого не знаешь…
— Слишком долго их не было, Шнур. Если они не утонули, то выбрались на поверхность где-то рядом. Дыхание задерживать можно не настолько долго. Так, хватит об этом спорить — шевелись.
— Да… сэр.
Сжимая в руках по факелу, Шнур направился вверх по ступеням.
Зал быстро залила тьма.
Калам ждал, пока глаза привыкнут, и слушал, как шаги сержанта становятся всё тише.
И вот наконец далеко внизу проступила мерцающая фигура — нечёткая, дрожащая под массой бегущей воды.