Глаза Жемчуга выпучились; он чуть не упал, откачнувшись. — Их больше нет, — прошептал он.
Адъюнкт нахмурилась: — Разочарована. Мы сейчас находимся в опасном положении. Если вы нечестны со мной, зачем ждать от меня чего-то иного?
— Они остались, — прошептал Жемчуг. Лицо его исказилось отвращением. — Они подобны личинкам мух под кожей империи. Мы тычем иглой, они попросту уходят еще глубже.
— Тем не менее они служат некоей… функции. К сожалению, не так умело, как я надеялась.
— Крючки нашли поддержку среди знати? — спросил Жемчуг. По его высокому лбу тек пот.
Адъюнкт пожала плечами с равнодушным видом. — Вас это удивляет?
Гамет почти видел мысли, бегающие в голове Когтя. Чем быстрее они бегают, тем больше удивления и… разочарования читается на лице. — Назовите его.
— Боден.
— Он убит в Квоне…
— Отец, не сын.
Жемчуг принялся расхаживать по узкой комнате. — И его сын… похоже ли отродье на папашу? Боден Старший разбросал трупы Когтей по всему городу. Охота длилась несколько ночей…
— Я имела причины верить, — сказала Тавора, — что он достоин имени отца.
Голова Жемчуга резко повернулась: — А сейчас — не имеете?
— Не могу сказать. Думаю, впрочем, что его миссия потерпела ужасающую неудачу.
Имя сорвалось с губ Гамета, имя, сказанное тихо, но сурово и уверенно: — Фелисин.
Он заметил, что Тавора морщится. Она тут же отвернулась от мужчин и принялась рассматривать гобелены.
Жемчуг воспарил на догадках: — Когда потеряна связь, Адъюнкт? Где?
— В ночь Мятежа, — отвечала она, не оборачиваясь. — Лагерь при рудниках, Черепная Чаша. Но за несколько недель до этого произошла… потеря контроля. — Она указала на свиток, лежавший на столе. — Детали, возможные контакты. Сожгите свиток, как только прочитаете, а угли развейте над водой. — Она резко повернулась к ним: — Жемчуг. Лостара Ииль. Найдите Фелисин. Найдите мою сестру.
Шум городской толпы то нарастал, то затихал за стенами имения. В Анте начался сезон Гнили, и тысячи горожан уверены, что гниль следует вырезать. Запущена жестокая Чистка.
Капитан Гамет стоит у ворот в окружении троих испуганных охранников. Факелы потушены, главный дом погрузился во тьму. Окна заперты. Внутри обширного строения скорчилось последнее дитя рода Паранов — родители пропали (в городе уже начались аресты), брат исчез и, похоже, погиб на далеком континенте, а сестра… сестра… безумие вновь охватило империю с силой тропического шторма…
У Гамета есть только двенадцать охранников, и трое наняты в последние дни, когда неестественная тишина улиц нашептала капитану: ужас близится. Пока еще не вывешивают прокламаций, не издают имперских эдиктов, чтобы поджечь привычную злобу и зависть черни. Только слушки бегают туда — сюда по улицам и переулкам, крутятся на рынках, словно пыльные дьяволы.
«Императрица недовольна».
«За бездарность гнилой армейской верхушки в ответе аристократы».
«Покупка должностей поразила империю будто чума. Удивляться ли, что Императрица недовольна?»
С Семиградья прибыла рота Алых Клинков. Жестоких убийц, неподкупных и далеких от связей с богачами — аристократами. Нетрудно вообразить причину их появления.
Первая волна арестов отличалась адресной точностью. Их почти не замечали. Взводы выходили в ночную тьму. Не было стычек с охраной, стражники не строили баррикад, даже не пытались помочь хозяевам бежать.
Гамет думал, что знает причину такой покорности. Тавора стала Адъюнктом Императрицы. Она знает… своих.
Капитан вздохнул — и подошел к дверце, врезанной в ворота. Поднял железный засов. Дверца со скрипом отворилась. Он поглядел на стражников: — Ваша служба больше не требуется. В известном вам тайнике лежит плата.
Двое из облаченных в доспехи мужчин переглянулись; один пожал плечами; они вышли за ворота. Третий не пошевелился. Гамет вспомнил, что его имя Коллен — квонское имя, квонский акцент. Его наняли скорее за впечатляющий внешний вид, хотя наметанный глаз Гамета разглядел в нем некоторую… надежность. Человек этот носил доспехи, словно давно привык к лишнему весу, двигался с угрюмой грацией профессионального солдата. Он ничего не знал о прошлом Коллена, но времена наступили отчаянные, а новобранцев все равно не допускали внутрь дома.
Сейчас, в полутьме воротной арки, Гамет снова изучил неподвижного стражника. Среди гудения толпы прорезались визгливые вопли, вскоре взлетевшие в небо хором отчаявшихся. — Потише, Коллен, — произнес он спокойно. — Тут еще четверо моих людей. Самострелы взведены и направлены на тебя.
Здоровяк склонил голову: — Вас девятеро. Через четверть звона сюда придут несколько сотен мародеров и убийц. — Он молча огляделся, как бы оценивая стены имения — весьма скромная защита! — и снова сурово уставился на Гамета.
Капитан оскалился: — Не сомневаюсь, ты хотел бы им помочь. Но мы разобьем им носы, заставим искать добычу в другом месте.
— Нет, не заставите, капитан. Всё просто станет… грязнее.
— Вот так Императрица упрощает дела, Коллен? Отпертые ворота. Верная охрана перебита ударами сзади. Ты уже заточил нож для моей спины?
— Я здесь не ради Императрицы, капитан.
Глаза Гамета сузились.
— Ей не причинят вреда, — продолжил, чуть помедлив, мужчина. — Если вы будете сотрудничать. Но времени осталось мало!
— Таков ответ Таворы? А родители? Никакого намека, что их судьба будет отличаться от судеб всех схваченных.
— Увы, у Адъюнкта ограниченный выбор. Она под… наблюдением.
— Что запланировано для Фелисин, Коллен или как тебя там?
— Короткая остановка в отатараловых рудниках…
— ЧТО?!
— Она не останется в одиночестве. Ее сопроводит хранитель. Или так, капитан, или толпа.
Девятеро верных охранников зарублены, кровь на стенах и полу, служанки складывают хлипкую баррикаду в спальне… Потом рядом с девочкой… никого. — И кто этот «хранитель», Коллен?
Мужчина улыбнулся. — Я, капитан. И вы правы: мое имя не Коллен.
Гамет подскочил к нему, так что их лица разделяла какая-то пядь. — Если ей причинят вред, я найду тебя. Плевать, даже если ты Коготь…
— Я не Коготь, капитан. Что до вреда Фелисин, вынужден сказать, что вред будет причинен. Тут горю не поможешь. Нужно надеяться, что она человек стойкий. Это ведь свойство Паранов, не так ли?
Пролетел долгий миг, и Гамет отступил, внезапно ощутив смирение. — Убьешь нас сейчас или позднее?
Брови мужчины влетели: — Сомневаюсь, что смогу убить всех, раз уж на меня нацелены самострелы. Нет, я хотел просить вас сопроводить меня в безопасное место. Любыми путями мы должны уберечь дитя от рук толпы. Могу я полагаться на вас, Гамет?
— И где это безопасное место?
— На Проспекте Душ.
Гамет скривился: — Круг Судилища. Цепи. Ох, сбереги тебя Беру, девочка. — Он прошел мимо Коллена. — Я разбужу ее.
Жемчуг встал у круглого стола, опершись о него руками и склонив голову, изучая содержимое свитка. Адъюнкт ушла уже ползвона назад, кулак поспешил следом, словно искаженная тень. Лостара ждала, сложив руки на груди, у той двери, через которую ушли Тавора и Гамет. Она молчала, пока Коготь читал свиток, но раздражение и разочарование всё нарастали в душе.
Наконец она не выдержала: — Я не приму участия во всем этом. Верни меня под начало Тене Баральты.
Жемчуг не поднял головы. — Как пожелаешь, дорогая, — промурлыкал он. — Разумеется, тебя придется убить, пока ты не доложила обо всем командиру. К сожалению, у тайных операций строгие правила.
— И когда именно ты решил пойти на побегушки к Адъюнкту?
— Ну, — мужчина поглядел ей в глаза, — в тот миг, когда она поклялась в преданности Императрице, разумеется. — Он снова уставился в свиток.
Лостара скривила губы: — Прости, но я, кажется, пропустила эту часть разговора.
— Не удивляюсь, — бросил Жемчуг, — ведь это было сказано между слов. — Он улыбнулся. — Как и следует.
Лостара зашипела и начала мерить комнату шагами, сражаясь с желанием исполосовать ножом проклятые гобелены, бесконечные сцены прошлых побед. — Тебе придется объясниться, Жемчуг.
— Тогда твоя совесть успокоится и ты вернешься ко мне под крыло? Разумеется. Благородное сословие необыкновенно быстро проникло во все коридоры имперской власти. Можно сказать — неестественно быстро. Они как будто получали помощь — но от кого? О да, абсурдные слухи о возвращении «Крючка» ходили постоянно. Там и тут какие-то дураки, арестованные по совершенно иным поводам, признавались, что они Крючки. Но все они были юными, их пленили романтические идеи, их ослепил блеск старых культов. Они могут называть себя Крючками, но они даже близко не стоят к реальной организации, к агентуре Танцора, с которой многим из нас, Когтей, пришлось познакомиться слишком близко.
Но я слишком отвлекся. Тавора из благородных. Теперь ясно, что подлинные Крючки вернулись, чтобы вредить нам, и воспользовались аристократией. Они ставят сочувствующих людей в армии и администрации — взаимовыгодное проникновение. Но Тавора ныне Адъюнкт, а значит, должна разорвать старые союзы и клятвы. — Жемчуг помедлил, постучал пальцем по развернутому свитку. — Она сдает нам «Крючок», капитан. Мы найдем Бодена Младшего и через него вытянем нити всей организации.
Лостара не сразу нашлась что ответить. — Значит, в некотором смысле наша миссия служит интересам империи?
Жемчуг просиял улыбкой.
— Но тогда… — продолжала Лостара, — почему Адъюнкт не сказала это открыто?
— О, думаю, этот вопрос мы оставим неразрешенным. На некоторое время…
— Нет, я хочу немедленного ответа!
Жемчуг вздохнул: — Потому что, дорогуша, для Таворы судьба «Крючка» менее важна, нежели судьба Фелисин. Это неподобающе, это просто непристойно. Думаешь, Императрица только улыбнется, разобрав хитрую схему, лежащую за показной демонстрацией верности нового Адъюнкта? Она послала сестру в отатараловые рудники! Возьми нас Худ, это суровая женщина! Императрица выбрала верно, не так ли?