Рараку, кажется, с ним не закончила. Смычок молча бушевал. «Будь всё проклято!»
На севере, за дымным лагерем, холмы Ватара словно встряхивали заросшие бока под золотым светом солнца. На гребне за спиной завыли волки.
Гамет откинулся в седле, когда конь начал спускаться к реке. Тут не хватало земли, чтобы целиком проглотить все жертвы резни. Отбеленные кости мерцали в грязном песке отмелей. Обрывки одежд, куски кожи и железа. Сам брод едва можно было узнать. Ниже по течению громоздились обломки наплавного моста, а на них скопился всяческий мусор. Перевернутые водой фургоны, деревья, трава и тростники — все укоренилось в иле. Громоздкая перекошенная масса стала неким родом нового моста; кулаку казалось, она вот-вот развалится.
Разведчики пересекли его пешим ходом. Гамет видел десятка два перемазанных в грязи сетийцев на другой стороне. Они лезли вверх по склону.
Лес по обоим берегам реки стал разноцветным, сучья были унизаны отбывками одежд, плетеными ремешками и пляшущими на ветру, крашеными человеческим костями.
Меш» арн То» леданн. День Чистой Крови. Вверх по течению, насколько видел глаз, в ил были косо воткнуты шесты; с них свешивались туши коз и баранов. С некоторых еще капала кровь, тогда как другие уже сгнили и кишели мухами, плащовками и хищными птицами. Крошечные белые крошки падали в воду с принесенных в жертву животных, внизу кружилась рыба. Гамет не сразу понял, что эти падающие крошки — личинки мух.
Капитан Кенеб поравнял лошадь с конем Гамета. Они вдвоем съехали к воде. — Не грязь скрепляет плавник, верно? О, там есть ил с песком, но по большей части…
— Кровь, да, — закончил Гамет.
Они сопровождали Адъюнкта сзади, тогда как Нил и Нетер ехали по бокам. За Гаметом и Кенебом передовые роты Десятого легиона встали на склоне, видя реку и торчащий зубьями мост.
— Эти жертвы, их устроили в нашу честь? Кулак, я не могу вообразить постоянный забой — они быстро прикончили бы свои стада.
— Некоторые здесь уже долго, — заметил Гамет. — Но вы, должно быть, правы, капитан.
— Итак, нам предстоит пересечь реку крови. Если треклятые племена считают это проявлением почета, то Королева украла у них разум. Идея метафорического восприятия мира всегда приводит меня в раздумье. Жители Семи Городов все видят иначе. Для них ландшафт одушевлен, и это не старая идея «духов», а нечто гораздо более сложное.
Гамет искоса поглядел на капитана. — Стоит ли это изучения?
Кенеб вздрогнул, криво улыбнулся и до странности легкомысленно повел плечами: — Этот особенный разговор о мятеже, только мятеже — она начался за месяцы до реального начала. Озаботься мы чтением знаков, Кулак, подготовились бы получше.
Они натянули удила за спинами Адъюнкта и виканов. Услышав слова Кенеба, Тавора развернула коня. — Иногда, — сказала она, — знания недостаточно.
— Прошу прощения, Адъюнкт.
Тавора устремила взгляд на Гамета: — Выдвинуть вперед морскую пехоту, Кулак. Нам потребуются саперы и припасы. Пересекаем брод, а не мост из склеенного кровью мусора.
— Так точно, Адъюнкт. Капитан, присоединитесь ко мне… — Они развернули лошадей и въехали на склон. — Что вас развеселило, капитан?
— Припасы, сэр. Саперы будут рыдать.
— Пока они не разрушают сам брод, буду рад предоставить им утешительные объятия.
— Не хотелось бы мне передавать им ваш посул, сэр.
— Да, полагаю, вы правы.
Они добрались до фланга Десятого легиона, и Гамет подозвал вестового. К женщине присоединился кулак Тене Баральта.
— Саперы? — спросил Алый Клинок.
Гамет кивнул: — Да.
Баральта кивнул и сказал вестовому: — Донеси лейтенантам морпехов. Адъюнкту требуется разрушение. Немедленно.
— Слушаюсь, сэр, — ответила она, поворачивая коня.
Не сразу Алый Клинок обратился к Гамету: — В этом увидят оскорбление. Мост крвои должен был быть благословением.
— Она понимает, Тене Баральта, — ответил Гамет. — Но опора слишком ненадежна. Это будет очевидным даже для тайных соглядатаев.
Здоровяк пожал плечами, звякнув кольчугой. — Возможно, нужно тихое слово Желчу — хундрилу. Гонец к тайным соглядатаям, чтобы удостовериться в отсутствии непонимания.
— Хорошее предложение.
— Я прослежу.
Клинок уехал.
— Простите за излишнюю прямоту, Кулак, — пробормотал Кенеб, — но я подумал, что именно этого Адъюнкт более всего не любит.
— Считаете, она не любит инициатив от подчиненных?
— Я не смею…
— Уже посмели.
— А, понимаю. Простите, Кулак.
— Не извиняйтесь, когда вы правы, Кенеб. Подождите взводы. — Он поехал туда, где была Адъюнкт — на линию воды.
Нил и Нетер спешились и стояли на коленях, кланяясь мутной воде.
Гамет уже успел заметить, что Тавора едва сдерживает гнев. «Да, они держатся за упряжку, и похоже, никогда не будут готовы отвязаться от нее… даже если будет возможность. Ну, не я ли заговорил об инициативе?» — Вижу, Адъюнкт, детишки играются в грязи.
Ее голова дернулась, глаза сузились.
Гамет продолжал: — Советую приставить няньку, как бы не разбили лбы от усердия. В конце концов, вряд ли Императрица желала, чтобы вы стали им матерью?
— Точно нет, — не сразу отозвалась она. — Они должны быть моими магами.
— Да. Я гадаю: вы велели им вступить в общение с призраками? Они пытаются умиротворить речных духов?
— Опять нет, кулак. Понятия не имею, чем они заняты.
— Полагаю, для матери вы слишком снисходительны.
— Точно. Позволяю вам действовать от моего имени, Кулак.
Нил и Нетер не могли не слышать разговора, но не изменили поз. Громко вздохнув, Гамет слез с коня и пошел к грязной отмели.
Нагнулся, схватил их за кожаные воротники и поднял виканов над землей.
Громкие вопли, шипение ярости, когда он потряс их и развернул лицами к Адъюнкту. «Так сделала бы виканская бабушка. Знаю, это грубее привычного малазанам способа воспитания. Но эти детишки не малазане, правда?» Он отпустил их.
— Возможно, Кулак, слишком поздно, — произнесла Тавора, — но должна напомнить: эти дети являются ведунами.
— До сих пор не замечал ни одного признака, Адъюнкт. Но если они хотят меня проклясть, пусть будет так.
В данный момент, однако, они совсем не казались к этому готовыми. Ярость быстро уступила место угрюмому унынию.
Тавора откашлялась. — Нил, Нетер, я полагаю, у нас есть нужда в представителях армии, которые поедут к местным лесным племенам — убедить их, что мы понимаем этот жест. Тем не менее, мы должны обеспечить безопасный переход через брод.
— Адъюнкт, Кулак Тене Баральта предложил нечто подобное, но через хундрилов.
— Возможно, следует послать и тех, и тех. — Она сказала виканам: — Доложитесь кулаку Баральте.
Гамет заметил, что брат с сестрой переглянулись. Нил сказал: — Как вам угодно.
Нетер метнула злобный взор на Гамета, прежде чем уйти.
— Надеюсь, вам не придется расплачиваться, — сказала Тавора, когда дети были уже далеко.
Гамет пожал плечами.
— В следующий раз пусть Тене Баральта лично докладывает мне свои предложения.
— Слушаюсь, Адъюнкт.
Каракатица и Смычок отбежали от линии воды. Они вымокли, покрылись пропитанной кровью жижей, но не могли прогнать с лиц широких улыбок. Удовольствие удваивалось тем, что припасы были взяты из запасов Армии, а не «собственных», взводных. Двенадцать хлопушек, которые направят взрыв горизонтально, три долбашки неглубоко в ил, чтобы расшевелить мусор.
И пригоршня ударов сердца, прежде чем всё это рванет.
Остальная армия отошла за гребень обрыва; сетийских разведчиков на том берегу не видно. Остались лишь двое саперов…
… бегущих как сумасшедшие…
Громовой раскат чуть не заставил обоих взлететь. Песок, грязь, вода, затем ливень обломков.
Закрыв головы руками, они долго лежали; единственным звуком было журчание воды над обмелевшим бродом. Затем Смычок глянул на Каракатицу, обнаружив, что тот пялится на него.
«Может, хватило бы двух долбашек».
Они согласно кивнули и встали.
Брод поистине очистился. Вода ниже кишела мусором, плывущим в море Доджал Хедин.
Смычок стер грязь с лица. — Думаешь, мы выдолбили дыры?
— Готов спорить, в таких никто не утонет. Хорошо, что ты не сбежал, — прибавил Каракатица вполголоса. Всадники уже спускались по склону.
Смычок метнул на него взгляд.
— Что? Не слышишь?
— И как бы я тогда ответил на твой вопрос?
Подоспел первый всадник — собрат сапер, Навроде из Шестого взвода. — Плоско и чисто, — сказал он, — но вы были слишком близко. К чему устраивать большой взрыв, если вы в это время лежите лицами в грязи?
— Еще остроумные замечания есть, Навроде? — зарычал Каракатица, отряхиваясь, хотя это движение явно не могло увенчаться каким-либо успехом. — Если нет, тогда будь добр, съезди туда и отыщи дыры.
— Медленно, — вставил Смычок. — Пусть конь найдет свой шаг.
Брови Навроде взлетели. — Да неужто? — Он двинул коня вперед.
Смычок сверкнул ему глазами в спину: — Ненавижу таких вот саркастичных ублюдков.
— Виканы сдерут с него кожу, если конь сломает ноги.
— Звучит словно дело о кровной мести.
Каракатица прекратил бесплодные попытки очиститься. — Чего?
— Забудь.
Подъехали Ранал и Кенеб. — Отлично сделано, — сказал капитан. — Думаю.
— Все будет путем, — отозвался Смычок. — Пока в нас не начнут пускать стрелы.
— Об этом позаботились, сержант. Что же, у вашего взвода привилегия перейти первыми.
— Ясно, сэр.
Его должно было охватить удовлетворение от выполненной работы, но Смычок после первоначальной вспышки во время взрыва не чувствовал ничего. Изломанная песня шептала в уме, панихидой сопровождая любую мысль.
— Путь впереди, кажется, чист, — буркнул Каракатица.
«Да. Но это не значит, что я должен его любить».
На северном берегу реки Ватар земля поднималась террасами; с запада над трактом навис одинокий холм. Армия еще переходила брод, когда Адъюнкт и Гамет взобрались по ко