– Да, веселенький домик достался нам в наследство. – Влад обнял за талию испуганно льнущую к нему Дарину.
– Вот именно, что вам! – Сивцова возмущенно хмыкнула. – Кем бы ни был этот Себастьян Гуано, но прямым его наследником является только один человек, – она многозначительно посмотрела на Жуана. – И совершенно непонятно, почему старый козел Поклонский выбрал в наследники еще и тебя с Савельевой.
Влад пожал плечами, растянул губы в вежливой улыбке. Савельева на этот выпад вообще никак не отреагировала, откинувшись на спинку кресла, она увлеченно рассматривала огромную кованую люстру под потолком. Назначение у люстры было, скорее всего, декоративное, потому что никаких ламп Влад на ней не заметил, только пару десятков чуть оплавленных свечей.
– А в доме вообще есть электричество? – спросил он.
– Ну, разумеется! – выдохнул нотариус и промокнул выступивший на лысине пот. – И электричество, и горячая вода, и вся самая современная бытовая техника. Господин Поклонский сохранил исторический антураж, но позаботился о максимальном комфорте для жильцов.
То, что блага цивилизации в доме наличествуют, очень хорошо, а вот исторического антуража действительно предостаточно. Вот, к примеру, огромный камин, выложенный из грубого черного камня, в разверстой пасти которого мог в полный рост уместиться взрослый мужчина, казался воротами в преисподнюю, правда, временно не работающими. Посреди зала – длиннющий обеденный стол, за которым можно с легкостью разместить с полсотни человек. Стулья, с высокими неудобными спинками, два кресла, развернутые к камину, одно из которых оккупировала Савельева. Все это, безусловно, производило впечатление. Смущало только одно: Голландией тут и не пахло, во всяком случае, в том виде, в котором Влад ее себе представлял. Тут попахивало дремучим Средневековьем и почему то кострами инквизиции.
Память тут же услужливо подсунула воспоминания из далекой юности. Дом у Чертова озера славился не только своими живописными руинами, но еще и сохранившимися до наших дней подвалами, если не сказать подземельями. Влад прикрыл глаза, вспоминая, где должен находиться вход в подвал. Если предположить, что планировку дома не меняли и фундамент оставили прежний, то вход должен быть под левой башенкой. Во времена его босоногого детства вход этот был надежно закрыт мощной дверью и еще ржавой железной решеткой. Только однажды дверь в подвал оказалась открыта…
Влад поморщился. А ну их к черту, эти катакомбы! От него же никто не требует исследовать дом от подвала до чердака. Нужно всего лишь провести здесь шесть ночей. А потом можно будет продать свою долю и вернуться в Москву.
– …Здесь, на первом этаже, имеется еще кухня, бильярдный зал и библиотека, – донесся до него голос нотариуса, добровольно взявшего на себя роль экскурсовода.
– А разве при царе Горохе играли на бильярде? – усмехнулся Влад.
– Нет, – нотариус смутился, – но дело в том, что господин Поклонский оставил в первозданном виде только холл, главный зал и угловые башни, а все остальные помещения были обустроены согласно требованиям нашего времени. Все таки дом изначально задумывался как жилище, а не как памятник старины.
– Да уж, точно памятник. – Дарина поежилась. – Здесь очень мрачно.
– Ну, таковы были реалии того времени, – развел руками нотариус.
– Не понимаю, – она с тоской посмотрела на обломанный ноготь, – почему нельзя было снести эту развалюху и построить на ее месте нормальную виллу? Чтобы никаких тебе жутких легенд.
– Дорогая моя, – Жуан снисходительно улыбнулся, – половина очарования этого дома заключена именно в его истории и в этих, как вы изволили выразиться, жутких легендах. Я мог бы утыкать виллами все побережье Чертова озера, но это разрушило бы флер загадочности этого места.
– Флер загадочности? – Влад подмигнул Жуану. – Дмитрий Петрович, да вы романтик!
– Он не романтик, он прагматик. – Сивцова взяла Жуана под руку, мазнула раздраженным взглядом по личику Дарины. – Без легенд и баек про призраков этот дом не будет стоить и половины тех денег, которые за него готовы заплатить сейчас.
– А о какой сумме идет речь? – поинтересовался Влад.
– Давайте обсудим это позже. – Жуан выразительно посмотрел на свою благоверную, из чего Влад сделал вывод, что в случае чего этот прохвост наверняка попытается их с Савельевой обдурить. На Савельеву ему было плевать, но вот собственные денежки дарить Жуану он не собирался. Кажется, придется вызывать из Москвы своего юриста.
– Призраки?! – Дарина дернула Влада за рукав, возвращая от финансовых расчетов к действительности. – В этом доме есть призраки?!
Влад мысленно досчитал до пяти и сказал ласково:
– Дарина, девочка моя, здесь нет никаких призраков. Мы живем в двадцать первом веке, если ты вдруг забыла.
– В этом доме легко об этом забыть, – она обиженно надула губы, – мне здесь вообще не нравится.
– Это потому, что вы еще не видели остальную часть дома, – примиряющим тоном сказал нотариус. – Давайте закончим осмотр первого этажа, а потом я покажу вам ваши комнаты.
* * *
Марк Сигизмундович, сосед тети Тони и Варин наставник, непременно отчитал бы ее за несдержанность и потерю самоконтроля. И ведь дернул же черт за язык встрять с комментариями по поводу морального облика давнего жуановского предка! Просто уж больно противно было слушать, как Юлька поет осанну этому выродку и садисту. Да и саму мадам Жуанову захотелось осадить, чего уж там…
О Себастьяне Гуано, первом владельце дома у Чертова озера, Варя узнала, уже будучи студенткой первого курса МГУ, все от того же Марка Сигизмундовича, который утверждал, что в препарировании прошлого можно найти ответы на вопросы настоящего, а получив ответы, исцелиться от власти прошлого раз и навсегда. На тот момент это было весьма актуальное для Вари утверждение, потому что она сама, попавшись на ржавый крючок прошлого, барахталась, трепыхалась и никак не могла с него сорваться.
Тетя Тоня привезла ее в Зеленоград совершенно деморализованную, частично утратившую память, мучимую ужасными кошмарами, приступами астмы и головными болями, впадающую в истерику при одном лишь упоминании дома у Чертова озера. Наверно, она бы сошла с ума, если бы не Марк Сигизмундович. Он, в отличие от психиатров, не заставлял Варю ничего вспоминать, он просто рассказал ей историю, которая впоследствии стала фундаментом для ее окончательного выздоровления. Рассказал про Себастьяна Гуано, приспешника сатаны и садиста, творимые им зверства и про его скоропостижную смерть во цвете лет. А потом, когда Варя наконец начала прислушиваться к его словам, Марк Сигизмундович рассказал, что есть места, способные аккумулировать энергию. Дом у Чертова озера, по его мнению, был вместилищем черной души своего владельца. Таких мест на земле предостаточно. Во многих из них живут люди: болеют, маются бессонницей, ощущают дискомфорт. Но то обыкновенные люди, а есть люди необыкновенные, такие, как Варя. Марк Сигизмундович называл их людьми антеннами. От остальных они отличаются способностью тоньше чувствовать, улавливать то, что обычно остается за гранью восприятия. Варя, попав в дом у Чертова озера, получила какую то информацию из прошлого. Возможно, информация эта была слишком страшной для семнадцатилетней девочки, и сознание включило защитный механизм: стерло из памяти все, представляющее опасность для психики. И теперь остатки той информации просачиваются в Варины сны, когда сознание наиболее уязвимо. На закономерный вопрос о том, что же ей теперь делать, Марк Сигизмундович посоветовал не сопротивляться, потому что это вовсе не ее война, она всего лишь проводник информации.
Удивительное дело, но теория Марка Сигизмундовича сработала. Стоило только Варе убедить себя, что это не ее война, как прекратились кошмары, а следом за ними приступы удушья и головные боли. Через год с небольшим Варя и думать забыла о доме у Чертова озера.
А вот теперь ей пришлось не только вспомнить о нем, но еще и предстояло провести в его мрачных стенах целых шесть ночей. Она, конечно, уже не маленькая девочка и о психологии знает предостаточно, и в привидения не верит, но сердце почему то все равно испуганно замирает, и с дыханием не все в порядке. Не то чтобы совсем плохо, но надо будет все же смотаться в город, купить ингалятор. Просто на всякий случай, для самоуспокоения. Решено, когда осмотр дома закончится, она попросит Вениамина Ильича подбросить ее до города, а обратно можно будет приехать на такси.
Свой вердикт дому Варя вынесла в тот самый первый момент, как только его увидела. Мерзость! Если бы эта мерзость не стоила таких огромных денег, она бы не задержалась здесь ни минуты, а теперь придется потерпеть. По большому счету, настоящей проблемой для нее является не сам дом, а его обитатели. Чтобы прожить почти неделю под одной крышей с этими уродами, надо иметь железные нервы. Противостояние обещает быть очень серьезным. Одни только взгляды, которыми одаривает ее мадам Жуанова, чего стоят. А есть еще Ворон. И счет между ними уже открыт. Пока что один – ноль в ее пользу, но чует сердце, Ворон попытается взять реванш. Его силиконовую подружку можно не брать во внимание, в силу явной ее пустоголовости. Жуан тоже не представляет опасности – в их семейном тандеме верховодит не он, а Сивцова. Значит, реальных недоброжелателей и, чего уж там, конкурентов у нее двое: Ворон и Сивцова. Утешает одно: кажется, друг дружку они тоже не особо жалуют, так что в стане врага в любой момент может начаться свара. А усопший господин Поклонский, похоже, тоже являлся любителем психологии. Собрал их в доме, как пауков в банке. И небось ждет там, у себя на небесах, чем дело кончится. Кстати, любопытно узнать, он тоже жуановский родственник или так, психолог любитель…
Вениамин Ильич не соврал, когда говорил, что остальная часть дома вполне пригодна для жизни. Просторная кухня, нафаршированная бытовой техникой, под завязку набитый продуктами здоровенный двустворчатый холодильник. Роскошная библиотека с интересной подборкой книг. Нотариус не преминул отметить, что среди книг встречаются настоящие раритеты. Надо будет на досуге изучить библиотеку, все равно в ближайшее время других занятий не предвидится. Особо неприятные мгновения доставил Варе осмотр бильярдной. В душе тут же всколыхнулись давно забытые и, казалось, навечно похороненные воспоминания. Она обошла стол по периметру, оценила кии и освещение. По всему выходило, что обустройством бильярдной занимался не дилетант, а профессионал.