Отыскать адрес Клайва Робинсона оказалось плевым делом, во всяком случае для Сэди, у которой остались друзья в дорожной полиции. Вернее, друг. Довольно милый парень; несколько лет назад они обжимались по пьяни после полицейской вечеринки. С тех пор никто из них об этом не упоминал, но этот милый парень всегда охотно снабжал ее нужной информацией. Сэди записала адрес и в среду после обеда съездила в деревушку Полперро. Ближайшая соседка Робинсона, весьма разговорчивая особа, сообщила, что Клайв сейчас отдыхает на Кипре с дочерью и зятем, но завтра должен вернуться. Она это знает потому, что по-соседски предложила Клайву забирать его почту и поливать цветы, пока его нет. Сэди написала записку с просьбой о встрече и бросила в почтовый ящик. Поблагодарила соседку, заметив, что цветы, за которыми та ухаживала, выглядят великолепно. Сэди питала особую симпатию к дружелюбным соседям вроде Дорис, всегда готовым прийти на помощь.
Собаки умчались вперед, перебравшись через ручей в самом узком месте, но Сэди замешкалась. Там, где помельче, в грязи лежал камешек, она достала его, повертела в пальцах. Гладкий овальный камень, плоский, как монета. Идеальный, чтобы пускать «блинчики». Берти научил Сэди искать такие камешки еще тогда, когда она переехала жить к бабушке с дедушкой, и они втроем ходили в Виктория-парк, гуляли там вокруг пруда. Сэди кинула камешек броском снизу и обрадовалась, когда он послушно запрыгал по поверхности воды.
Вдруг ее внимание привлекла вспышка света на противоположной стороне. Сэди сразу поняла, что это. Сжав губы, она крепко зажмурилась, потом вновь открыла глаза. Силуэт ребенка с протянутыми в мольбе о помощи руками исчез. Сэди швырнула еще один камешек, мрачно посмотрела, как он прыгает по воде вслед за своим приятелем. Когда камень бесследно ушел под воду, Сэди перешла на другой берег. Она не позволила себе оглянуться.
Глава 10
Корнуолл, 1914 г.
– Нужно найти совсем плоский камешек, – сказал Энтони, шаря рукой на мелководье у берега речья. – Например, вот такой.
Он вытащил маленький овальный камешек, восхищенно покрутил между пальцами. Солнце высветило силуэт Энтони, когда он положил камешек в раскрытую ладошку Деборы.
Дебора удивленно уставилась на камень. Мягкие, как пух, волосы спадали на лицо, почти касаясь широко распахнутых голубых глаз. Она счастливо вздохнула и, довольная, топнула ножкой, не в силах сдержать радость. Вполне предсказуемо камешек выскользнул из Дебориной ручки и плюхнулся в воду.
Ротик девочки удивленно округлился. Быстро исследовав пустую ладошку, она негодующе показала пухленьким пальцем на то место, где исчез камень.
Энтони рассмеялся и взъерошил мягкие волосы дочери.
– Ничего страшного, малышка. Там еще много таких камушков.
Элеонор, которая сидела на поваленном стволе под ивой, улыбнулась. Здесь было все. День позднего лета, доносящийся издалека запах моря, люди, которых она любила больше всего на свете. В такие дни казалось, что солнце заколдовало все вокруг, зима никогда не наступит и происходящие в мире ужасы всего лишь плод ее воображения… Но стоило отвлечься от счастливых мгновений, как накатывала паника, внизу живота возникало грызущее чувство, и все потому, что каждый новый день пролетал быстрее предыдущего, и как бы Элеонор ни старалась остановить время, оно проскальзывало между пальцев как вода или как эти плоские речные камешки между пальчиков Деборы.
Наверное, она вздохнула или нахмурилась, а может, каким-то другим образом выдала свое смятение чувств, потому что Говард, который сидел рядом, слегка подтолкнул ее плечом и сказал:
– Это ненадолго. Оглянуться не успеешь, как он вернется.
– Говорят, к Рождеству.
– Видишь, меньше чем через четыре месяца.
– Всего лишь через три.
Он сжал ее руку, и Элеонор вдруг охватило дурное предчувствие. Она велела себе не глупить и сосредоточилась на стрекозе, зависшей над залитыми солнцем камышами. Стрекозы не воображают, что могут предвидеть будущее, просто летают себе, наслаждаясь солнечным теплом на крыльях.
– Что слышно от твоей Кэтрин? – весело спросила она.
– Только то, что она обручилась с каким-то рыжеволосым кузеном с севера.
– Не может быть!
– Я думал, что сумею впечатлить ее поступлением на военную службу, но увы…
– Тем хуже для нее. Она тебя не заслуживает.
– Да… только я надеялся, что я ее заслуживаю.
Говард говорил весело и легко, однако Элеонор знала, что за его шутливостью скрывается жгучая боль. Он любил Кэтрин и, по словам Энтони, уже собирался сделать ей предложение.
– Ну и ладно, в море еще полно рыбы, – заметила она и поморщилась: так легкомысленно это прозвучало.
– Да, только Кэтрин была прелестной рыбкой. Может, если я вернусь с войны с небольшим, но впечатляющим ранением…
– Например, хромоногим?
– Вообще-то я думал о повязке на глаз. Она бы придала мне некоего разбойничьего очарования.
– Для разбойника ты слишком милый.
– Я боялся, что ты так скажешь. Война ведь меня ожесточит, правда?
– Надеюсь, не сильно.
У ручья маленькая Дебора заливалась смехом от восторга: Энтони окунал ее пальчики на ногах в прохладную воду. Солнце слегка сместилось и теперь ярко освещало их двоих. Малышка смеялась так заразительно, что Элеонор и Говард улыбнулись друг другу.
– Энтони – счастливец, – необычно серьезным голосом произнес Говард. – Раньше я никогда ему не завидовал, хотя, видит бог, причин хватало. А сейчас завидую, что он стал отцом.
– Ты тоже скоро станешь.
– Думаешь?
– Уверена.
– Полагаю, ты права. Никто передо мной не устоит! – Говард выпятил грудь, потом нахмурился. – Конечно, кроме прекрасной Кэтрин.
Маленькая Дебора подковыляла к месту, где они сидели. Короткое, но довольно опасное путешествие, ведь она была совсем маленькой и еще нетвердо держалась на ножках. Малышка вытянула руку и торжественно, словно королевский дар, показала маленький камешек.
– Очень красивый, детка.
Элеонор взяла камешек, такой теплый и гладкий, погладила его большим пальцем.
– Па, – с важностью сказала Дебора. – Па-па.
Элеонор улыбнулась.
– Да, па-па.
– Иди-ка сюда, крошка Ди, – позвал Говард и посадил девочку себе на плечи. – Пойдем поглядим, что делают на озере те жадные утки.
Элеонор смотрела, как они удаляются, ее дочь весело визжит и смеется от удовольствия, а Говард бежит, виляя между деревьями.
Какой же Говард хороший и добрый, подумала Элеонор, но, сколько она его знает, он всегда выглядит глубоко одиноким. Кажется, даже его чувство юмора, его манера смешить окружающих отдаляют его от других людей. Однажды она сказала об этом Энтони, и он ответил: «Просто у него нет близких, кроме нас. Он всю жизнь одинок. Нет ни братьев, ни сестер, мать давно умерла, а отцу на него наплевать». Наверное, именно поэтому Элеонор сразу понравился Говард, они с ним очень похожи, только ей повезло встретить родственную душу на оживленной лондонской улице, а он еще ищет.
– Я сделаю из нее чемпионку по запуску «блинчиков», – заявил Энтони, подходя к жене.
Она отогнала прочь печальные мысли и улыбнулась. Энтони закатал рукава рубахи до локтей, и Элеонор в тысячный раз подумала, какие у него замечательные руки, ладони и пальцы. Ее руки почти такие же, но он своими руками может лечить людей. Вернее, сможет, когда после войны пройдет клиническую подготовку.
– Надеюсь, – весело ответила она. – Только не слишком ли поздно вы начали тренироваться? Ей уже почти одиннадцать месяцев!
– Она быстро учится.
– И к тому же очень способная.
– Вся в мать!
Энтони наклонился к ней и поцеловал, взяв в ладони ее подбородок, а Элеонор упивалась его запахом, его присутствием и теплом, пытаясь сохранить в памяти этот миг. Энтони сел рядом с ней на ствол дерева и удовлетворенно вздохнул. Как бы Элеонор хотелось быть такой же смелой, уверенной и умиротворенной! Сама она постоянно тревожилась. Как она справится, когда он уедет? Как объяснить его отсутствие крошке Ди? Уже сейчас дочка обожала отца, искала его каждое утро и всякий раз счастливо улыбалась, увидев, что он – о радость! – никуда не делся. Элеонор не могла представить, как однажды малышка будет тщетно искать папу, все еще в ожидании привычного восторга… Правда оказалась еще хуже: в первый же день Дебора забыла отправиться на поиски.
– У меня для тебя кое-что есть.
Элеонор моргнула. Ее страхи совсем как мухи на пикнике: сколько их ни отгоняй, все время налетают новые.
– Правда?
Он порылся в корзинке, принесенной из дома, и протянул небольшой плоский сверток.
– Что это?
– Разверни и узнаешь.
– Книга? – спросила Элеонор.
– Нет. И лучше не пытайся отгадать.
– Почему?
– Когда-нибудь ты угадаешь и испортишь сюрприз.
– Я всегда ошибаюсь.
– Точно подмечено.
– Спасибо.
– Хотя все бывает впервые.
– Я разворачиваю.
– Давай.
Элеонор сорвала упаковочную бумагу и ахнула. Внутри лежала пачка самой прекрасной писчей бумаги, какую только ей доводилось видеть. Элеонор провела пальцем по мягким шелковистым листкам, обводя изящный орнамент из листьев плюща, вьющийся по краям.
– Это чтобы ты мне писала, – сказал Энтони.
– Я знаю, для чего нужна бумага.
– Не хочу ничего пропустить, пока меня не будет.
Слово «не будет» вернуло ее к реальности. Она так старалась скрыть свои тревоги! Энтони был сильным и уверенным в себе, и она, Элеонор, хотела быть с ним на равных, боялась его разочаровать, но порой страх грозил поглотить ее без остатка.
– Тебе не нравится?
– Она прекрасна.
– Тогда в чем дело?
– Ох, Энтони… – Элеонор говорила торопливо и несвязно. – Я знаю, что не очень смелая, а в такие времена мы все должны быть смелыми, но…
Он прижал палец к ее губам.
– Боюсь, я не выдержу…
– Выдержишь. Ты сильнее всех, кого я знаю.
Энтони поцеловал ее, и Элеонор бросилась в его объятия. Энтони считает ее сильной. Может, он прав? Может, ради Деборы она сумеет справиться? Элеонор отбросила страхи и позволила себе раствориться в настоящем, наслаждаясь совершенством момента.