– Элис? – воскликнул молодой человек. – Вам плохо? – Он встревоженно посмотрел на Сэди. – У вас все нормально?
– Я в полном порядке, – заявила Элис.
Питер уже стоял рядом, спрашивал, не хочет ли она воды, или свежего воздуха, или перекусить. Элис отмахнулась от всех предложений.
– Ну правда, Питер, у меня все в порядке. Просто разволновалась, давно здесь не была, вот и нахлынули воспоминания. – Она передала ему рисунок. – Смотрите, это мой младший брат, Тео.
– Какой восхитительный рисунок! Вы сами…
– Конечно, нет. – Элис чуть не рассмеялась. – Это нарисовал друг семьи, Дафид Ллевелин.
– Писатель, – удовлетворенно кивнул Питер, как будто узнал ответ на давно мучивший его вопрос. – Конечно, мистер Ллевелин. Вполне логично.
Разговор ушел в сторону, прежде чем Сэди уточнила время самоубийства Ллевелина. А вдруг он мучился чувством вины не из-за того, что причинил вред Тео, а потому, что не остановил Энтони?
– Ваш отец и мистер Ллевелин дружили? – спросила она.
– Они прекрасно ладили, – ответила Элис. – Отец считал его членом семьи, кроме того, они оба имели отношение к медицине и уважали друг друга как коллеги.
А кроме медицины, припомнила Сэди, у них было еще кое-что общее. Дафид Ллевелин, подобно Энтони, не смог заниматься медицинской практикой после пережитого потрясения.
– Как вы думаете, что вызвало у него нервный срыв?
– Я никогда не спрашивала. И до сих пор жалею: я ведь хотела спросить, он очень странно себя вел перед приемом в канун Иванова дня, но тогда у меня на уме было совсем другое, вот и не успела.
– А кто еще мог знать?
– Возможно, мама, но она бы никогда не сказала. Бабушка знавала Ллевелина в молодости, только выпытать у нее правду было бы настоящим подвигом: они друг друга терпеть не могли. Констанс не выносила слабости и считала Ллевелина недостойным даже презрения. Как она злилась, когда стало известно, что его наградят орденом Британской империи! Все остальные ужасно гордились мистером Ллевелином… Жаль, что он не дожил до вручения.
– Он был для вас наставником, – мягко произнес Питер. – Как мисс Тальбот для меня.
Элис выпятила подбородок, словно отгоняя слезы, если вдруг они посмеют навернуться на глаза.
– Да, до тех пор, пока я не решила, что стала взрослой и больше в нем не нуждаюсь. Такая гордыня!.. Хотя молодые всегда стремятся избавиться от стариков, разве не так?
Питер улыбнулся, как показалось Сэди, печально.
Должно быть, воспоминание побудило Элис к действиям. Она решительно вздохнула и прижала одну ладонь к другой.
– Ладно, хватит. Сегодняшний день не для сожалений, разве только чтобы от них избавиться. Питер, вы принесли снаряжение?
Он кивнул.
– Оставил у передней двери.
– Превосходно. А теперь, может, вы найдете…
– Половицу с завитушкой в виде головы лося? Я готов.
– Отлично.
Не вслушиваясь в разговор о лосиных головах, Сэди взяла письмо Элеонор. Она даже представить не могла, каково прочитать такое откровенное письмо мамы. Словно голос из давнего прошлого донесся до настоящего, чтобы осложнить поиск правды. До Сэди вдруг дошло: надо иметь недюжинную храбрость, чтобы вот так излить свои чувства на бумагу и отдать другому человеку.
Вспомнилась Шарлотта Сазерленд. Сэди так перепугалась, получив эти письма, что даже не подумала, сколько понадобилось девочке смелости, чтобы написать их и отправить. В передаче своих мыслей есть что-то глубоко личное, а Шарлотта написала два раза, рискуя, что во второй раз ее тоже отвергнут. Сэди поспешила отвергнуть Шарлотту в первый раз и даже не подумала, что побудило девочку написать второе письмо – смелость или безрассудство?
– Вот чего я не могу понять, – сказала Сэди, обращаясь больше к себе, чем к остальным, – зачем хранить такие письма? Одно дело написать в порыве страсти, но держать у себя после того, как… – Она покачала головой. – Такая улика!
Элис улыбнулась и стала больше похожа на саму себя.
– Вы спрашиваете, детектив Спэрроу, только потому, что не любите писать письма. А если бы любили, то знали бы: писатель никогда не уничтожает свою работу. Даже если боится, что ее содержание приведет к неприятным последствиям.
От входной двери позвали:
– Эй, здесь есть кто-нибудь?
Голос Берти.
– Это мой дед, – удивленно сказала Сэди. – Подождите, я на минутку.
Она подошла к входной двери.
– Я привез ленч, – сообщил Берти, держа корзину с огромным термосом и душистым, только что из печи, хлебом. – Пытался позвонить, но твой телефон не отвечал.
– Ох, черт, прости. Я отключила звук.
Берти понимающе кивнул.
– Хочешь сосредоточиться.
– Вроде того.
Сэди вытащила мобильник и посмотрела на экран. Шесть пропущенных звонков. Два от Берти и четыре от Нэнси.
– Что случилось? Ты хмуришься?
– Ничего, не обращай внимания. – Сэди улыбнулась, подавляя нарастающую тревогу. Нэнси, конечно, упертая во всем, что касается исчезновения дочери, но четыре звонка подряд – это по меньшей мере странно. – Заходи, познакомишься со всеми.
– Со всеми?
Сэди рассказала о неожиданном приезде Элис и Питера, радуясь, что не одна в доме, – за ленчем Берти наверняка бы захотелось поговорить о Шарлотте Сазерленд или последствиях дела Бейли, а эти две темы были ей неприятны.
– Хорошо, что я всегда готовлю с запасом! – весело сказал Берти, когда внучка прошла с ним в библиотеку.
Элис стояла, скрестив руки, поглядывая на часы и нетерпеливо барабаня пальцами, и Клайв облегченно вздохнул, увидев Сэди.
– Это мой дедушка, Берти, – объявила она. – Привез ленч.
– Как мило, – сказала Элис, подходя к Берти, чтобы пожать ему руку. – Элис Эдевейн.
В ее манере не было ни намека на беспокойство, настоящая хозяйка большого дома, излучающая уверенную властность. Сэди подозревала, что, должно быть, в богатых семьях когда-то учили так держаться.
– Что в меню?
– Я приготовил суп, – ответил Берти, – и яйца вкрутую.
– Моя любимая еда! – Удивленная Элис наградила его коротким, довольным кивком. – Как вы узнали?
– Все лучшие люди предпочитают яйца вкрутую.
Элис улыбнулась, и от искренней благодарной улыбки ее лицо совершенно изменилось.
– Дед всю неделю пек кексы для киоска от больницы на праздничную ярмарку, – заявила ни с того ни с сего Сэди.
Элис одобрительно кивала, когда вернулся Питер, держа в руке маленький черный мешочек.
– Я готов, жду вас, – сказал Питер и, увидев Берти, добавил: – О, здравствуйте.
Их познакомили, потом Элис и Питер немного поспорили, что лучше: сразу приступить к намеченному делу или перекусить, но все-таки решили, что будет невежливо, если суп Берти остынет.
– Отлично, – сказал Берти. – Может, покажете, где здесь лучшее место, чтобы поесть? На всякий случай я захватил плед для пикника.
– Очень разумно, – похвалила Элис. – Этот сад просто создан для пикников. Правда, он немного разросся, но у воды есть красивые полянки.
Элис вышла из комнаты вместе с Питером и Берти, оживленно рассказывая об огромном платане во дворе, деревянном планере и лодочном сарае чуть поодаль.
– Мы с сестрами проводили там почти все время, – говорила Элис; чем дальше они уходили по каменной дорожке, тем тише становился ее голос. – В доме есть туннель, который выходит на опушку леса, совсем рядом с лодочным сараем. Как потрясающе здесь было играть в прятки!..
Когда наступила тишина, Сэди повернулась к Клайву и смущенно пожала плечами.
– Ну что, сделаем перерыв на ленч?
Он кивнул.
– Я пойду с вами, только остаться не смогу. Дочь вместе со своей семьей берут меня на послеобеденную пробежку по антикварным магазинам.
Вид у Клайва был не самый радостный, и Сэди сочувственно улыбнулась. Они пошли к остальным, и только у озера Сэди сообразила, что утром не видела машины Клайва, да и ворота были закрыты.
– А как вы сюда добрались?
– На лодке, – ответил он. – У меня есть небольшой ялик. Самый легкий путь, и уж точно быстрее, чем на машине.
– Наверняка и приятнее. Здесь так спокойно!
Клайв улыбнулся:
– Да, иногда можно проделать весь путь и не встретить ни одной живой души.
Телефон Сэди снова зазвонил, она вытащила его и, взглянув на экран, состроила недовольную гримасу.
– Плохие новости?
– Это Нэнси Бейли. Помните дело, о котором я вам рассказывала?
– Бабушка маленькой девочки. Как же, помню. Интересно, что ей нужно?
– Понятия не имею. Она звонит целый день.
– Должно быть, что-то важное.
– Возможно. Она очень упрямая.
– Вы ей перезвоните?
– Вообще-то, мне нельзя. Идет служебное расследование, и если суперинтендант узнает, что я с ней общаюсь, то быстренько сделает выводы. К тому же у нас здесь дело.
Клайв кивал, но Сэди видела, что он сомневается.
– Считаете, надо ответить?
– Ну, не мне судить, но порой дело ужасно въедается в душу, если вы с ним не закончили. Посмотрите на меня: прошло семьдесят лет…
Телефон снова зазвонил, на экране высветился номер Нэнси Бейли, и Сэди бросила взгляд на Клайва. Тот ободрительно улыбнулся, и Сэди, глубоко вздохнув, ответила на звонок.
Глава 31
Плед для пикника расстелили на высокой траве под ивой, у причала рядом с лодочным сараем спокойное течение покачивало маленький ялик «Дженни». Питер и Клайв оживленно беседовали, а Элис, аккуратно сидя на невесть откуда взявшемся старом стуле, смеялась над шуткой Берти. Сэди села на краешек пледа и рассеянно взяла предложенную кружку супа. Мозг лихорадочно работал, распаковывая улики, которые последние несколько недель прятались в дальних уголках памяти. В работе над каждым делом наступает переломный момент, когда из-за одной новой детали появляется возможность взглянуть на имеющиеся факты под другим углом, и все неожиданно становится яснее и понятнее. То, что сообщила Нэнси, полностью изменило ситуацию.
– Ну? – Клайв поднял голову. – Я не уеду, пока не узнаю, что она сказала.