Дом у озера — страница 85 из 86

– Ты ведь этого не сделал, – сказала Элеонор, когда муж плакал на ее плече.

– Я хотел и жалел, что не сделал. До сих пор иногда жалею.

– Ты хотел спасти Говарда.

– Я должен был его спасти.

– Не такой ценой. Он любил Софи и малютку Луи. Считал себя его отцом, а родитель всегда готов пожертвовать собой ради ребенка.

– Наверняка был какой-нибудь другой выход.

– Не было. Я знаю тебя. Если бы выход существовал, ты бы его нашел.

Энтони посмотрел на нее, и в его глазах Элеонор углядела крошечную искру надежды. Она продолжила:

– Если бы ты поступил по-другому, расстреляли бы вас обоих. Говард был прав, он сразу все понял.

– Он пожертвовал собой ради меня.

– Ты пытался ему помочь. Ты очень сильно рисковал, но все равно попытался.

– Я не сумел. Подвел его.

Элеонор не знала, что на это ответить. Просто сидела рядом с мужем, пока он оплакивал потерянного друга, затем крепко сжала его руку и прошептала:

– Ты не подвел меня. Ты дал мне слово. Обещал вернуться домой и сказал, что тебя ничего не остановит.

Остался только один секрет, который Элеонор хранила от Энтони: правда о смерти Дафида Ллевелина. Энтони любил старика и не вынес бы, узнав, что сделала Констанс. Элеонор нашла в комнате матери пустой флакончик из-под снотворного и обо всем догадалась. Мать и не думала отрицать. «У меня не было другого выхода, – сказала она. – Моя единственная надежда на обновление».

После этого отношения Констанс и Элеонор, никогда не отличавшиеся теплотой, испортились окончательно. Не было и речи о том, чтобы взять старуху с собой в Лондон. Но и бросить ее одну Элеонор не могла. Она обыскала все, что можно, и нашла наконец дом престарелых «У мола». «Лучший дом престарелых во всей Англии. Посмотрите, какое прекрасное месторасположение, – сказала старшая медсестра, когда водила Элеонор по лечебнице. – Прямо на набережной. И во всех комнатах слышен шум прибоя».

– Замечательно, – сказала Элеонор, подписывая необходимые бумаги.

И это было правильно и справедливо. Безжалостный рокот океана до конца жизни – именно то, что заслужила Констанс.

* * *

Элеонор свернула на улицу, чуть не налетев на сурового полицейского на велосипеде. Ее взгляд перебегал с дома на дом, пока не остановился на бакалейном магазине. Сразу стало легче дышать, когда она увидела на двери бодрую надпись: «Открыто дольше, чем обычно!»

От сердца отлегло. Бомба сюда не попала.

Ладно, раз уж она здесь, то можно взглянуть на фасад магазина. Элеонор подошла так близко, что могла бы заглянуть в заклеенное крест-накрест окно. Бросила взгляд на название магазина, гордо написанное краской на стекле сверху, посмотрела внутрь и увидела аккуратно расставленные на полке консервные банки. Над магазинчиком было еще два этажа, на каждом окне висели красивые занавески. Хорошее место. Уютное. Наверняка хозяевам стоит немалых усилий, чтобы стекла и тент сияли чистотой, когда город постоянно бомбят.

Элеонор распахнула дверь, негромко звякнул колокольчик. Магазин был небольшой, но, учитывая трудности с продовольствием, предлагал на удивление хороший выбор товаров. Кто-то не пожалел сил, чтобы измученные войной покупатели могли найти что-нибудь интересное. Бен сказал, что его подруга, Фло, очень энергичная и пробивная: «Ничего не делает наполовину». Еще один довод в пользу незнакомой женщины, про которую Бен говорил, что она преданная, добрая и великодушная.

В магазине было тихо, пахло свежими чайными листьями и порошковым молоком. За прилавком никто не стоял, и Элеонор решила, что это знак. Она увидела то, что хотела, и теперь пора уходить.

Вдруг она заметила в задней части магазина приоткрытую дверь. Туда, где ее сын спит по ночам, ест, смеется и плачет, веселится и поет. Туда, где он живет.

Сердце отчаянно колотилось. Может, заглянуть? Элеонор посмотрела через плечо, увидела, как какая-то женщина катит по улице черную коляску. В магазине по-прежнему никого не было. Нужно только проскользнуть в щель, и все. Элеонор глубоко вдохнула, стараясь успокоиться, как вдруг сзади донесся шум. Она резко повернулась и увидела мальчугана, который вылез из-под прилавка.

Элеонор его сразу узнала.

Все это время он сидел на полу и теперь смотрел на нее широко распахнутыми глазами. Густые прямые волосы песочного цвета подстрижены «под горшок», вокруг пояса завязан белый фартук, слишком длинный для мальчика и потому подвернутый. Примерно девяти лет от роду. Нет, не примерно. Ему девять лет, поправила себя Элеонор. Девять лет и два месяца. Худощавый, но не тощий, и щеки у него круглые.

Мальчик открыто улыбнулся Элеонор, как будто знал, что этот мир – замечательное место.

– Извините, что заставил вас ждать, – сказал он. – Боюсь, молока сегодня нет, зато есть свежие яйца, прямо с фермы в Кенте.

У Элеонор закружилась голова.

– Яйца, – еле выговорила она. – То, что нужно.

– Одно или два?

– Два, пожалуйста.

Элеонор достала продовольственные карточки и, когда мальчик повернулся к корзине на полке за прилавком и начал по одному заворачивать яйца в старую газету, подошла поближе. Ей казалось, что сердце колотится в ребра. Если протянуть руку, то можно коснуться сына.

Элеонор решительно сложила руки вместе на прилавке и вдруг заметила книжку, потрепанную, с загнутыми страницами и без суперобложки. Когда Элеонор входила в магазин, книги на прилавке не было. Должно быть, мальчик захватил ее с собой оттуда, где прятался на полу.

– Ты любишь читать?

Мальчик виновато посмотрел через плечо и покраснел.

– Мама говорит, что я прирожденный читатель.

Мама. Элеонор вздрогнула.

– Правда?

Он кивнул, слегка хмурясь, аккуратно перекрутил концы газетной бумаги, от чего завернутое яйцо стало похоже на конфету. Он положил яйца на прилавок, потом сунул книжку на полку внизу. Посмотрел на Элеонор и мрачно сказал:

– Вообще-то я не должен читать, когда присматриваю за магазином.

– Я тоже была такой в твоем возрасте.

– А потом переросли?

– Нет.

– Вот и я думаю, что не перерасту. А эту книгу я уже четыре раза перечитал.

– Наверное, знаешь ее почти наизусть?

Он гордо улыбнулся и кивнул.

– В ней говорится о девочке, которая живет в старом большом доме за городом и однажды находит тайную дверь в волшебную страну.

Элеонор покачнулась.

– Девочка живет в месте, которое зовется Корнуолл. Вы про него знаете?

Она кивнула.

– А были там когда-нибудь?

– Да.

– Расскажите.

– Там воздух пахнет океаном, и вокруг все зеленое. В Корнуолле много чудесных садов, где растут странные и удивительные растения, которых в Англии больше нигде не сыщешь.

– Да, – кивнул мальчуган. Его глаза сияли. – Я так и думал. Мой дядя рассказывал. Видите ли, он тоже там был. Он говорит, что там и вправду есть такие дома, как в моей книжке, с озерами, утками и секретными туннелями.

– Я выросла в таком доме.

– Ух ты! Вам повезло. Дядя Бен – он сейчас на войне – прислал мне открытку.

Элеонор посмотрела, куда показывал мальчик. На кассовом аппарате сбоку была приклеена фотография с изображением заросших садовых ворот. В нижнем правом углу вилась белая надпись курсивом, желающая получателю «Волшебных воспоминаний».

– А вы верите в волшебство? – серьезно спросил мальчуган.

– Думаю, да.

– Я тоже.

Они улыбнулись друг другу в полном согласии, и Элеонор почувствовала себя на пороге чего-то, о чем не догадывалась раньше и что не смогла бы описать словами.

Но тут в вихре шума и движения в заднюю дверь ворвалась женщина, и все их внимание переключилось на нее. У женщины были темные кудрявые волосы, оживленное лицо с полными губами и блестящими глазами. Она наполнила комнату своим присутствием и неукротимым духом, и Элис почувствовала себя хрупкой и слабой.

– Что ты здесь делаешь, милый? – Она взъерошила волосы мальчика, глядя на него с любящей улыбкой, затем посмотрела на Элеонор. – Берти о вас позаботился?

– Он был очень любезен.

– Надеюсь, он вас не задержал? Мой парнишка кого хочешь заболтает.

Берти ухмыльнулся, и Элеонор поняла, что это их любимая шутка.

Боль сдавила грудь, и Элеонор схватилась за прилавок, чтобы не упасть. У нее закружилась голова.

– Вам плохо? Вы побледнели.

– Ничего страшного.

– Уверены? Берти, детка, поставь чайник.

– Право же, не надо, – сказала Элеонор. – Я тороплюсь. Меня еще много где ждут. Спасибо за яйца, Берти, я съем их с большим удовольствием. Давно уже не видела настоящих яиц.

– Вкрутую, – заявил он. – Единственно правильный способ готовить яйца.

– Не могу не согласиться.

Дверь открылась, колокольчик над ней снова звякнул, и в памяти Элеонор вспыхнуло воспоминание о том дне десять лет назад, когда она толкнула дверь почты и налетела на Бена.

– В следующий раз, когда вы придете, я угощу вас чаем! – крикнул ей вслед Берти.

Элеонор улыбнулась ему в ответ.

– Я буду рада, – сказала она. – Очень-очень рада.

Глава 35

Лондон, 2004 г.

В годовщину смерти Элеонор они, как всегда, встретились в Музее естественной истории. Сестры не обнялись, у них это было не принято, но, взявшись под руки, слегка поддерживали друг дружку, пока обходили зал. Никто ничего не говорил, обе шли молча, погрузившись в воспоминания об Энтони и Лоэннете, а еще обо всем, что узнали – слишком поздно, чтобы помочь отцу, однако достаточно рано, чтобы в их собственной жизни многое прояснилось.

Остальные присоединились к ним позже, чтобы выпить чаю в кафе Музея Виктории и Альберта. Даже Берти приехал из Корнуолла. «Мне бы и в голову не пришло пропустить такое событие! – сказал он, когда Сэди пригласила его по телефону. – Я собирался в Лондон на той неделе. Обязательно буду на торжественном открытии…»

Берти уже занял столик и помахал рукой Элис и Деборе, когда те зашли в кафе. Он встал, улыбаясь, по очереди обнял сестер. Странно, удивилась Элис, глядя, как Дебора смеется и гладит его по щекам, почему-то их нелюбовь к физическим проявлениям чувств не распространяется на младшего брата. Как будто после стольких пропущенных лет общения им хочется построить мост через все это время. А может, причина в том, что они потеряли брата, когда тот был совсем маленьким, и их любовь требовала тактильного выражения, точно так же, как взрослый не в силах удержаться, чтобы не взять малыша на руки. Так или иначе, обе сес