Кира опустила глаза на его тонкие узкие ладони.
– Если честно – не очень.
Оба улыбнулись. Алекс привык, что его принимают за неженку. Даже Груня не верила, что он может многое делать по дому. Поначалу не доверяла, все норовила вызвать мастера, а потом убедилась, что «ее маленький мальчик» справляется с кранами и оборванными проводами не хуже соседа Степки, который обычно приходил к ним и приводил в порядок все неисправности за бутылку водки.
Жизнь на улице не прошла бесследно для Алекса. Кроме умения жить в коллективе и выживать своими силами, в погоне за куском хлеба он получил самые разнообразные навыки. Но самым ценным, что осталось с того периода, были старые связи и знакомства с людьми, столкнуться с которыми у него не было ни малейшего шанса, когда он жил у матери.
Алексу не раз приходилось трудиться бок о бок с мастерами по ремонту, и он знал эту кухню изнутри. Он знал, кто умеет работать, а кто нет, с кем стоит иметь дело, а кого надо гнать взашей. Не раз он наблюдал, как ребята не вытягивают заказ просто потому, что не слушают заказчика и дизайнера. Если Кира доверит ему свой дом, она получит в точности то, что хочет. Но если бы не она, он никогда бы не предложил себя в этом качестве. Контролировать рабочих – дело муторное и хлопотное. С другой стороны, он ведь сам создал этот проект, и было бы жаль, если бы неумелые руки испортили его. И потом, увидев Киру, такую несчастную от навалившихся проблем, ему захотелось вообще больше никогда не уходить, быть рядом, подставлять плечо всякий раз, когда ей это потребуется. И почему она так боится попросить о помощи? Ведь сильная женщина так же нуждается в ней, как любой человек. Это так естественно, так нормально – обратиться к друзьям. Просто такие, как Кира, ни за что не хотят признаться в том, что у них есть проблемы. Полагают, что проявят этим слабость, распишутся в собственной неполноценности. Алекс улыбнулся, представив, что бы ответила Кира на эти рассуждения.
Закончив с краном и колесом, он посмотрел на часы. Он обещал Груне, что придет на обед, она собралась там сготовить что-то вкусненькое. Надо бы позвонить, предупредить, что опоздает, чтобы не ворчала.
– Я уже все равно не успеваю на встречу, – неуверенно проговорила Кира, протягивая ему влажные салфетки для рук. – Может, пообедаем вместе?
«Интересно, это просто из чувства благодарности? Или ей действительно захотелось провести со мной время?» – подумал Алекс, оттирая черные пятна с ладоней.
– С удовольствием. Только у меня есть вполне конкретное предложение насчет того, где мы можем пообедать.
– Да? Какой-нибудь любимый ресторанчик, куда ты обычно водишь своих моделей?
Алекс улыбнулся – настолько по-женски отреагировала Кира. Значит, не так уж он ей безразличен, как она пытается показать!
А Кира и сама не знала, как у нее вырвалась эта глупость. «Боже, как пошло. Я реагирую, как сварливая, ревнивая подружка», – подумала она и засмеялась, представив себя со стороны. Алекс засмеялся в ответ, словно угадав ее мысли.
– Нет, лучше, чем ресторан. К себе домой.
– Домой?
Вот уж чего Кира не ожидала.
– А ты живешь один? Или мы идем на званый семейный обед?
– Я живу не один, а с... – Алекс замялся, не зная как представить Груню, – с Груней, подругой дней моих суровых. Она была моей няней еще с пеленок и сейчас помогает.
– А родители?
– Папа живет отдельно. Мама умерла.
– Прости...
– Не стоит. Дело прошлое. Так что – идем? Вы не разочаруетесь.
Кира улыбнулась с оттенком удивления и кивнула. А у Македонского, оказывается, есть няня. Звучит странно – няня для великовозрастного детины. Скорее всего, сейчас она домработница, просто Гуров не захотел ее так представлять. Надо же... Мама умерла. Он как-то странно об этом сказал, без горечи, без грусти, просто и обыденно, словно о соседке. Кира не могла точно сказать, что именно поразило в его тоне, но не так обычно говорят о смерти матери. Интересно, что там за Груня такая? Небось матрона, опекающая мальчика с младенчества и сейчас чувствующая себя на правах родни. И что она подумает, когда увидит, что ее подопечный привел домой женщину старше него? Впрочем, одернула себя Кира, а с чего она решила, что это будет нечто из ряда вон выходящее? Кто знает, может быть, Алекс коллекционирует романы с женщинами постарше, и ничего необычного для него в этом нет. Кто знает.
– Вот, грибочки, пирожки на закуску, сейчас соляночку принесу, – тихо приговаривала Груня, расставляя на столе тарелки с едой.
Она и бровью не повела при виде Киры, тут же сориентировалась и добавила на стол еще один прибор. Алекс несколько церемонно усадил Киру, принялся за ней ухаживать. Кира почувствовала себя в старинной усадьбе, несмотря на современный интерьер.
– Сразу видно – здесь живет дизайнер, – произнесла она, оглядев комнату.
Игра разных материалов, красок и форм сделали из квартиры картинку из журнала об интерьерах. И главное, Алекс использовал достаточно простые и недорогие решения.
– Нравится?
– Да. И квартира такая большая. В наследство от мамы досталась?
Тут Груня кашлянула и чуть не уронила супницу.
– Вроде того.
Алекс вновь дал понять, что не собирается развивать эту тему.
– Вы обязательно должны попробовать суп.
– Сейчас и второе будет, – добавила Груня и вновь засеменила на кухню.
Кира уже и забыла, когда в последний раз так обедала – первое, второе, третье. Дома в последнее время она обходилась чем-нибудь простеньким. Готовить для себя одной вовсе не хотелось. Бутерброд с тунцом или пакет замороженных овощей вполне удовлетворяли ее диетические и гастрономические потребности. Для мужа она еще старалась в свое время, придумывала всякие изыски, а после развода перешла на самый упрощенный вариант. И для Левы не меняла своих привычек. Когда им хотелось чего-нибудь особенного, они просто шли в ресторан. «Я бы тоже не отказалась от такой няни, – подумала Кира, с завистью глядя на безупречно сервированный стол. – Интересно, откуда такая школа у Груни? Кто-то же ее научил всему этому. Значит, у Македонского и впрямь непростая история, хоть он и тщательно это скрывает».
После обеда Алекс показал свою комнату. Там было несколько фотографий. Что-то в них показалось странным. Комната, в которой человек вырос, обычно отражает все этапы его взросления. Хоть маленький кусочек, но остается от каждого периода. В комнате Алекса было много детских и подростковых фотографий, были игрушки, а потом – пробел. Словно не жил он здесь до последнего времени. Никаких следов его юности. Только одна мятая фотография в рамке, где он сидит в обнимку с парнем довольно потрепанного вида. Да и у самого Алекса вид, как у уличного бродяги. Кира пригляделась к этому снимку – на нем у Македонского какой-то безумный взгляд, беспокойный, горящий, лицо – худое, с заострившимися чертами, во всей позе чувствуется надрыв, словно он готов вот-вот сорваться и прыгнуть с крыши.
– Интересный снимок, – тихо сказала она, оглянувшись на Алекса.
– Да, снимок из далекого прошлого.
– Ну, судя по возрасту, не такое уж это и далекое прошлое.
– А разве дальность прошлого определяется тем, сколько прошло лет?
Кира не ответила. Он прав. Ведь и для нее ее замужняя жизнь, Андрей, сборы за границу, мечты о дипломатической карьере мужа – все это уже кажется далеким, хотя прошло всего ничего, каких-то два года, отодвинувших весь тот период жизни далеко назад.
– Для меня прошлое отдаляется, когда в нем слишком много боли и ошибок, – сказала она задумчиво. – Хорошее всегда хочется держать поближе, его не отпускаешь, хранишь, цепляешься за воспоминания о нем, даже когда от них остается лишь иллюзия. А плохое прошлое пытаешься забыть как можно скорее, гонишь его прочь, насколько это удается.
– Для меня прошлое – это прошлое, даже если оно хорошее. Его в любом случае отодвигает настоящее. Чем больше мой сегодняшний день наполнен жизнью, тем быстрее летит время.
– Что-то мы сегодня расфилософствовались, – засмеялась она, отгоняя грустные мысли. – У меня к тебе тысяча вопросов, но, боюсь, ты не захочешь на них отвечать.
– Когда-нибудь отвечу. Когда вы тоже будете готовы к ответам.
– Алекс, – медленно проговорила Кира, старательно выбирая интонацию и слова. – Поверь, ты очень хороший и нравишься мне, но не стоит ко мне приближаться.
– Почему?
– Потому что... Потому что я тебе не пара. У нас ничего не выйдет. Из тебя и меня не получится «нас», понимаешь?
– Нет, не понимаю. Это не ответ.
– Алекс, но зачем? Зачем нам сближаться? Ради мимолетной связи?
– Я не имел в виду мимолетную связь, – вспыхнул Гуров. – Я люблю вас.
– Если бы ты любил меня, то не говорил бы об этом с такой легкостью.
– Это предрассудки. Любовь не надо замалчивать. Когда-то я жил, скрывая все свои мысли и чувства, потом долго учился жить по-другому. И я не собираюсь молчать.
– Это безумие, – тихо проговорила Кира, – безумие без будущего. Роман на пару лет, в лучшем случае. Зачем тебе терять годы твоей молодости?
– Я собираюсь прожить с вами всю жизнь.
Кира вздохнула. Какая романтика! Аж дух захватывает. Как хотелось бы поддаться на соблазн и окунуть себя в эту сладкую романтическую мишуру! Но что она будет делать потом? Когда привыкнет к этому милому юноше и его восторженной любви, а потом он отдаст свои чувства одной из своих ровесниц и оставит ее у разбитого корыта? Ему не страшно потерять пару лет, он еще такой молодой, но она... Она должна подумать о будущем, она не может разбрасываться своим временем, даже если конфетка, которой ее манят, кажется такой сладкой.
– Вся жизнь продлится максимум два года, ну, может, пять, а потом ты станешь сравнивать меня с более молодыми девушками, твоими ровесницами, и сравнение будет не в мою пользу. Ты начнешь мучиться угрызениями совести, что разлюбил меня, украдкой ходить налево, жалеть и меня, и себя. А потом мы разбежимся, кляня свое ошибочное решение жить вместе. Только я не Анна Каренина, я не стану дожидаться трагедий и драм, я просто не стану даже и начинать.