Илья паркуется прямо напротив пятиэтажного серого здания, выделяющегося не только цветом среди пастельной застройки, но и огромной белой вывеской «Буше». Стрелецкий снимает шлем следом за Адой, подавая ей руку, чтобы она могла слезть с мотоцикла. Захватив с собой шлемы, они ныряют в распахнутую стеклянную дверь с табличкой: «Малая Морская, 7».
Интерьеры в лучших традициях современности с элементами лофта. Мягкие стульчики на тонких металлических ножках, линия диванчиков у стены и высокий барный стол, сделанный из настоящего деревянного сруба. Ничего примечательного, но у Адалин сразу так загораются глаза, стоит ей переступить порог этого места, что Илья не может не улыбнуться.
Тут пахнет так сладко, что зубы болят от одного вздоха. Но Илья сладкое любит. Поэтому на кассе охотно берёт сразу несколько пирожных, дожидаясь, пока Адалин возьмёт круассаны и капучино. Они могли бы остаться здесь и пропитаться запахом крышесносной сладости, сесть за самый дальний столик и беззастенчиво пачкаться в сладком креме и сахарной пудре. Но Илья подмигивает Аде, кивком головы указывая на дверь и молчаливо предлагает следовать за собой. Им достаточно пройти пару метров и перейти дорогу для того, чтобы расположиться в небольшом сквере, что находится прямо напротив Исаакиевского собора.
Илья старается не улыбаться и не пялиться слишком откровенно. Но то, как Адалин внимательно рассматривает ровную коричневую корочку круассанов, почти сразу же умиляет его.
– Я думал, ты будешь его есть, – весело хмыкает он, пригубливая кофе и почти сразу же вгрызаясь в тарталетку с малиной. – А ты изучаешь так, как будто готова научную диссертацию писать по этой теме. И я уж никак не мог подумать, что ты приведёшь меня в «Буше».
– Лучшие круассаны города, как говорит интернет, – тихо смеётся Адалин, осторожно откусывая хрустящую корочку выпечки, и задумчиво прикрывает глаза.
«Точно собралась диссертацию писать», – сквозит в мыслях Стрелецкого, который слишком внимательно наблюдает за лицом Адалин. Наверное, в этом было что-то. Ударить в грязь лицом перед француженкой ему не хотелось – даже из-за круассанов, которые он сам не готовил.
– Париж, конечно, славится выпечкой и десертиками. Если ты приедешь, я обязательно свожу тебя в кондитерскую Седрика Гроле. Но это…, – она указывает глазами на блестящий корочкой круассан. – C’est très savoureux [прим. фр. «это очень вкусно»], – и забрасывает остаток теста в рот, запивая всё это кофе. – Хотя откровенно признаюсь, лучшие круассаны исключительно у моей бабушки.
– А я-то думал, что ты такая утончённая натура, что выпеченными в обычной кондитерской круассанами тебя не удивить, – хмыкает Илья, принимая из рук француженки влажную салфетку.
– Ой, ты ещё удивишься от того, что ничего утончённого во мне нет, – отмахивается та, приступая ко второму круассану – добро покрытому дроблёным фундуком. – И уж тем более я не имею ничего против маленьких сладостей и гадостей. Знаешь, последний раз я была тут, когда мне было лет семь. И мама покупала мне не круассаны, а пышки. Самое лучшее воспоминание из детства.
– Так ты уже была в Питере? – Илья удивлённо приподнимает брови, переводя взгляд на Аду. – А я думал, что ты тут впервые.
– Да практически как впервые. С той поездки я хорошо запомнила только то, что я заблудилась и как познакомилась с Женей. Мы тогда к маминой сестре приезжали. Думаю, что Женя помнит чуть больше меня, – Ада задумчиво отпивает кофе. – Кажется, я не говорила о том, что на какую-то часть русская?
– А я-то думал, почему француженка так хорошо говорит по-русски да шашлыки уминает, – Стрелецкий смеётся под укоризненным взглядом Ады. – Так значит, половина твоей родни – русские? А другая – французы?
– О, да ты капитан очевидность, – Адалин тихо смеётся в ответ. – Ты удивишься, если я скажу, что французской крови во мне меньше четвёртой части? Француженкой была только моя бабушка по папиной линии – Женевьева.
– Вау, а я думал, передо мной чистокровная француженка, – наигранно протягивает Илья, на что получает лёгкий толчок локтем под рёбра. – Ладно-ладно. Продолжай.
– Отец любит вешать лапшу на уши каждому, кто заходит в дом, что наш род идёт то ли от каких-то английских герцогов, то ли виконтов. Я, если честно, сама уже запуталась. Но мой троюродный брат на полном серьёзе носит титул графа. Хотя я боюсь ошибиться. Помню точно, что у его семьи какое-то огромное старое поместье на севере Англии, – Ада вытирает сладкие пальцы о влажную салфетку, задумчиво поджимая губы. – А моя мама раньше была балериной Мариинского театра. Они с тётей танцевали раньше, пока…
– Пока её не увёз богатый титулованный француз-англичанин? – Илья немного щурит глаза, доедая последнее пирожное. – Не знал, что ты титулованная особа.
– О нет. Я-то уж точно нет. Отец может сколько угодно трясти семейным древом перед лицами других, но это далеко-далеко в прошлом, которое он не хочет отпускать. Правда, такое ему лучше не говорить, – Ада тихо хмыкает, допивая остатки кофе и доедая круассан.
– А в Питер-то ты зачем прилетела? В Европе мало красот? – Илья выбрасывает одноразовую посуду в урну, а за ней и стаканчик из-под выпитого кофе и салфетку.
– Да ты прям как в аэропорту. «Цель вашей поездки?». Да я погулять приехала. Повидаться с Женей. Походить по музеям и театрам, – упираясь одной рукой в скамейку, Ада чуть откидывается назад, пальцами второй руки подхватывает свой пустой стаканчик и тоже закидывает его в урну. – Картинку поменять захотелось, вот и приехала.
– Так значит, цель поездки – туризм? – Илья снова садится рядом. – И даже план успела написать?
– Обижаешь! Я решила взять от этой поездки всё.
– И в первый же день решила сорваться в клуб? – Стрелецкий щурит глаза, подлавливая свою новую знакомую.
– Ой, – Ада чуть запрокидывает голову назад, рассмеявшись. – Это была идея Жени, на самом деле. Она предупреждала меня, что окунёт сразу с головой в мой отпуск. И чтобы ты не подумал дурного, обычно всё происходит без таких инцидентов, – Илья не смог сдержать улыбки на этих словах Ады. – Я не липну к каждому встречному с поцелуями.
– Справедливости ради, я первый к тебе прилип. С просьбой научить французскому поцелую.
– Это было ужасно пошло и стереотипно! Мне следовало бы возмутиться и наступить тебе на ногу, – Ада снова смеётся, поворачивая голову в сторону, чтобы скользнуть глазами по лицу Стрелецкого. – Не двигайся, лис. У тебя кончик носа в сахарной пудре.
Адалин поднимает руку, в которой всё ещё сжимает влажную салфетку, и стирает остатки сладости с носа Ильи. Стрелецкий замирает. Он не смеет пошевелиться. Так, словно одним неловким движением может спугнуть эту хрупкую, изящную пташку. Она улыбается, а Илье хочется, чтобы эта короткая секунда растянулась в продолжительные минуты, в долгие часы.
– Я хочу сделать всё правильно, – вдруг шепчет он, обхватив пальцами запястье Ады и ловит её непонимающий взгляд. – Я не против поцелуев, правда. Но мне впервые хочется начать издалека. Как обычно бывает по правилам. Знакомство, интерес, свидание.
– Хочешь, чтобы я забыла о том случае в клубе? Или вчера, на крыльце…
Илья не может сдержать улыбки и отрицательно мотает головой.
– Не хочу.
Адалин щурит глаза, внимательно вглядываясь в лицо Ильи. Она ищет подвох – в его глазах, в его взгляде или даже в голосе. Но, что бы ни нашёптывал ей здравый смысл, Ада упорно видит искренность.
– Если честно, – её голос вдруг переходит на шёпот. – Я никогда не была на свиданиях. Но я смотрела фильмы и читала книги. У меня, наверное, немного искажённое понятие о правильных отношениях. Я… я не думаю, что правильно будет говорить об этом Жене сейчас. С другой стороны, она такая умная, что стоит нам с тобой в следующий раз оказаться в одной компании, как она сразу же всё поймёт…
– Только не говори, что боишься Женю, – Илья сжимает губы, словно бы не понимая, к чему вообще сейчас ведёт Ада.
– Нет-нет. Я боюсь не Женю. Я боюсь…, – Ада глубоко вздыхает, задерживая воздух где-то в лёгких. – У моей подруги был не самый приятный опыт, и я… я не боюсь. Я в ужасе, если честно.
Илья вздыхает вместе с ней и не сводит внимательного взгляда с её лица.
– На самом деле, я тоже чувствую себя странно. Если хочешь, мы можем назвать эти встречи не свиданиями, а… ну… прогулками? – Илья нервно усмехается.
– Встречи. Ты говоришь во множественном числе. Неужели уже передумал отдавать мне колечко?
– Честно сказать, я заманил тебя в ловушку с его помощью. Мне очень хотелось узнать тебя чуть больше, пташка.
Уголки губ Адалин ползут в хитрой улыбке, а глаза щурятся, не предвещая ничего хорошего. Это было забавно. Ещё позавчера они целовались в клубе, танцуя друг с другом. Вчера открыто флиртовали. А сегодня сидят в сквере после кофе и выпечки, и делятся переживаниями. Это неправильно – всё должно было быть в обратном порядке.
– Знаешь, лис…Это ещё кто из нас ещё кого заманил в ловушку! Я думаю, что нам понадобится вода. Надеюсь, что ты готов вместе со мной поставить галочку в моём списке?
Брови Ильи удивлённо взлетают вверх, пока Адалин поднимается со своего места и подхватывает один из шлемов. Протягивая руку Стрелецкому, она заговорщически подмигивает ему.
Стрелецкий, конечно, предполагал, что это будет что-то предсказуемое, но чтобы настолько. Он даже не знал, смеяться ему или нервно отсчитывать пройденные ступени. Про воду Адалин упомянула вовремя. Стоило им преодолеть открытую металлическую лестницу и выйти на колоннаду, как Стрелецкий был первым, кто присосался к бутылке с водой. В общем-то, он ожидал скучный музей или что-то в этом духе, но никак не думал, что решительная француженка потащит его через двести с лишним ступенек наверх. По весьма крутым ступенькам, стоит заметить.
Опираясь локтями о перила, Адалин смотрит на открывающийся перед ними вид, пока Стрелецкий смотрит на неё. Светлые волосы немного растрепались, и кудри теперь не лежат так идеально, как в первые минуты их встречи – но Илье так всё равно, что он даже не сразу замечает, что идеальный образ Адалин подпорчен такими незначительными деталями. Одинаковые крыши домов, чётко очерченные улицы. С такой высоты просматривался Васильевский остров вплоть до шпиля Лахты. За всю свою жизнь в Питере Илья никогда не поднимался на колоннаду Исаакиевского.