– Марго, прошу, не накидывайся на неё, словно дикая кошка, – Стас закатывает глаза, ободряюще улыбаясь Адалин и поворачиваясь лицом к подкравшейся девушке. – Она же не на таможне.
Вуд тут же следует его примеру, почти сразу отмечает, какое правильное определение подобрал Стас. Ворох огненно-рыжих окрашенных волос ослепил глаза вместе с чернющими – хотя виной этому мог быть полумрак вокруг – радужками подведённых карандашом глаз. На красных губах играла обескураживающе нахальная улыбка.
– Адалин. Я подруга Ильи, – уголки губ француженки вздрагивают в приветливой, но нервной улыбке.
Ответная улыбка Марго больше похожа на оскал хищника – и в этот момент до Вуд доходит, почему Стас выбрал именно такое сравнение.
– Вряд ли Глюк привёл бы сюда обычную подругу, – заискивающе прицокивает языком новая знакомая. – Ты не местная, ведь так? – Марго складывает руки на груди, обтянутой кожаной курткой – Ну и из какого ты района? Города? Страны?
– Марго, что за допрос с пристрастием? – Стас рядом осуждающе хмурится, пытаясь притормозить взбудораженную девушку.
– Ну что? Стрелецкий впервые привёл не свою сестру. В такой ситуации любопытство не является грехом, – Марго переводит внимание с Адалин на байкера. – Да брось, Стас. Ты сам еле сдерживаешься, чтобы не накинуться на неё с вопросами. Так что не придуривайся, – чёрные глаза снова скользнули к Адалин. – Так откуда ты?
– Из Франции.
Брови Марго приподнимаются, а губы складываются в короткой фразе «ого», пока взгляд становится настолько внимательным, что Адалин вся съёживается.
– Осторожно генерируй последующие вопросы, Марго. Не думаю, что Илья будет рад, если ты будешь переходить границы приличия, – Стас складывает руки на груди.
– Ой, знаешь что, Стас? – Марго стреляет в байкера испепеляющим взглядом, в следующую секунду оказываясь около Адалин. Её острые ноготки скользят под локоть француженки. – Мы и без тебя справимся. А то только и делаешь, что мешаешь мне разузнать всё, – цепкие пальцы хватают Адалин, удивительно мягко вынуждая её пройтись в сторону столпившихся мотоциклистов медленным, практически прогулочным шагом. – Итак, Ада. Так как мы оторвались от этого обломщика кайфа, я могу расспросить тебя обо всём.
Марго чуть склоняется поближе к Вуд и даже не пытаясь сдержать плутовской улыбки, заговорщически шепчет:.
– Так значит, Франция?
Адалин медленно и насторожённо кивает, всё ещё обескураженная таким вниманием совершенно незнакомой девушки.
– И как же тебя из Франции занесло в Питер? Ты хорошо говоришь по-русски для иностранки.
– Да я… моя мама из Санкт-Петербурга. Решила, что было бы неплохо изучить эту сторону своей жизни. Пусть и наполовину, но моя кровь разбавлена русскими. Мне показалось это правильным решением. Моя бабушка по папиной линии любила говорить, что «род должен держаться вместе», хотя сама родню матери игнорировала, – Ада задумчиво поджимает губы. – Я тут по большей части из-за подруги. Мы часто встречались в Италии, в Париже или в любом другом городе, и она всё звала меня к себе в гости. Отпуск выпал на июнь, и… в общем, я попала под её чары и не смогла отказать от такого путешествия. Она меня с Ильёй и познакомила.
Почти не соврала – уж Марго Адалин точно не собирается в красках рассказывать эту историю знакомства, как и раскрывать подробности своей жизни. Марго же, кажется, не замечает недоговорок своей собеседницы. Она возводит глаза к небу, прищёлкивает языком и говорит с почти явным разочарованием:
– Подруга познакомила? А я-то ожидала чего-то сумасшедшего, безумного, о чём потом будет рассказывать и краснеть.
– Например?
– Ну сразу так в голову ничего не приходит, – Марго задумчиво щурится. – Секс в туалете клуба? Он подрезал тебя на своём байке прямо на пешеходном переходе, окрылённый твоей красотой. Предложил покататься, но ты не согласилась сразу, чтобы помучить его. Он бы попросил твой номер телефона, нашёл в социальных сетях. Засматривался бы на твои фотографии вечерами и решился бы написать только тогда, когда ты улетела бы обратно в свою Францию. И, зная Илью, обязательно корил бы себя за нерешительность. Возможно, потом он бы всё равно по-сталкерски выследил тебя и приехал бы в Париж. Ты выходишь из кафе, а тут стоит он, на своём отполированном мотоцикле – довольный первой победой.
Адалин приподнимает брови и удивлённо скользит взглядом по Марго, которая тихо посмеивается.
– Ого, да тебе бы с такими мыслями книги писать. Прозвучало, как суперзакрученный сюжет. Но я не…, – Адалин смущённо отводит глаза в сторону, поджимая губы. – Я не думаю, что могла бы согласиться на что-то такое в туалете в качестве безумной истории знакомства.
Марго тепло смеётся и отмахивается.
– Так ты, получается, из тех девушек, кто предпочитает держаться за руки и целовать в щёки? Не подумай, что я осуждаю тебя. Всё-таки время неспокойное, но… это и удивляет меня, – Марго резко останавливается, заставляя остановиться и Адалин, а затем поворачивает к ней голову и вдруг понижает голос до еле различимого шёпота. – Понимаешь, Илья всегда был… ну, ветреным что ли. Не в плане любитель случайных связей. В этом вопросе он достаточно дотошный, но… после смерти отца он словно боялся связывать себя чем-то с кем-то. И это нас всех пугало. Не имея цели в жизни, не видя ни в ком свою цель, он совершал столько безрассудного. А тут он привозит… тебя, – глаза Марго снова оценивающе проходятся по Адалин. – Весь этот интерес не из зависти. На самом деле, все тут достаточно приветливые. Просто это… странно. Все знают Стрелецкого как любителя разогнаться до двухсот и поиграть со смертью в шахматы, а тут… неужели он одумается и начнёт жить нормальной жизнью?
Факт смерти отца Ильи взрывается перед глазами красной вспышкой. Ну конечно, они не так хорошо и давно знакомы, и Адалин не знает о таких «мелочах». Они ведь пока не говорили о родителях, о своих семьях – и о прошлом тоже не разговаривали. Ада даже не может осудить его, потому что сама всё ещё скрывает некоторые неутешительные факты из своей жизни. Да и зачем откровения? Может быть, всё их общение закончится на этом месяце лета? Она уедет обратно в начале июля, а эта встреча останется лишь глубоко в воспоминаниях? Чувство одиночества неприятно кусает Аду где-то внутри. Спустя столько лет после смерти Дафны она чувствует себя столь свободной, что не думает ни о прошлом, ни о настоящем, ни о будущем. Она не думает о назойливом брате, старающемся испортить ей жизнь, не думает о холодном отце и об этом чёртовом наследстве, которое тяготит её каждый день. Вокруг неё словно снова кружится… жизнь.
– Эй! Марго! – между скопившейся толпой и мотоциклами, появляется ещё одна девушка, и её обеспокоенный взгляд сеет в груди Адалин тревогу. – Ты слышала? Марк и Глюк снова собрались кататься. Ты знала? Он, как только увидел Стрелецкого, сразу начал провоцировать. Нужно сказать Стасу… его эта новость не обрадует. Может он их и вразумит.
Вмиг изменившееся лицо Марго поразило Аду даже больше, чем встревоженная незнакомка: улыбка исчезла с её лица, глаза потухли, а пальцы отпустили локоть Адалин.
– Вот же идиоты, а! Я же говорила Марку, что Илья завязал с гонками! В прошлый раз эти два пустоголовых чуть не разбились насмерть, а теперь Марк опять провоцирует его! Знает же, что Стрелецкий слишком гордый и упрямый, – Марго делает шаг вперёд, кивая Адалин. – Пошли со мной. Ни одного из них теперь не образумить, но я надеюсь, если напомнить Илье, что он приехал сюда не один и что тебе не будет в кайф собирать его тело с трассы по кускам, он не будет глупить. Боже, это ж самоубийство!
До Адалин не сразу доходит смысл сказанного – и лишь потом она распознаёт голоса приближающейся толпы, собирает воедино все слова, которыми Марго пытается достучаться до неё. «Чуть не разбились насмерть», «самоубийство»… Это звучит словно проклятье и никак не хочет связываться во что-то более или менее понятное. Сверкая перед глазами красными флагами, эти слова порождают больше паники, чем долгожданного предвкушения, которое испытывают все остальные. Ада ступает за пробивающей им путь Марго, пытаясь сосредоточиться на чём-то, помимо этих слов…
Насмерть… самоубийство…
… насмерть… самоубийство…
Ада вдыхает поглубже, надеясь, что прохлада ночного воздуха успокоит быстро забившееся сердце или хоть немного приведёт её в чувство. Ей становится страшно, жарко, затем резко холодно. Общий гул голосов стихает, превращаясь в еле слышимый шум, похожий на помехи. И, когда Марго останавливается, Адалин первым делом влетает в её спину. Медленно моргнув, блондинка растерянно делает шаг назад и разъярённый взгляд Марго скользит по ней. Злится она, конечно, не на неё.
– Так. Я пошла к этому идиоту Марку. Пусть только попробует мне принести штраф, где он разгоняется больше ста десяти километров! А если я узнаю, что он провоцировал Стрелецкого на манёвренность, я начищу его задницу так, что он месяц на свой мотоцикл не сядет, – шипит Марго. – Боже, дай мне сил и мозгов моему парню. Или хотя бы что-то одно, – она возводит глаза к небу, а потом, с новым вздохом рычит на улюлюкающую толпу. – А вы тут чего собрались? Ещё поощрять их вниманием не хватало. Либо пошли отсюда, либо заткните свои рты!
Распоясавшаяся не на шутку Марго проталкивается через толпу уже руками, не стесняясь в выражениях, пополняющих словарный запас Адалин. Француженка спешит за ней, чтобы не оказаться в самой середине скопления людей, без возможности выбраться из этой клетки.
…насмерть… самоубийство…
Ада прикусывает щёку изнутри с такой силой, что отчётливо чувствует на языке привкус крови. Благодаря усилиям Марго, в сопровождении её красочного словца они быстро проникают внутрь круга людей, тесно сомкнувшегося вокруг двух чёрных байков. Рыжая тут же решительно движется в сторону парня в защитном костюме таком же чёрном, как его мотоцикл.
– Марк! Ты чего, нахрен, творишь такое? – тут же вспыхивает она. – Ты с кровати утром упал и головой ударился? Какие гонки со Стрелецким? Прекрати это сейчас же!