ужасным – поступкам. Что она просто не даёт ему шанс показать себя с другой стороны. В конце концов, уже все стали верить, что бывший избалованный хулиган присмирел в руках обычной девушки из не самого благополучного квартала Парижа. И он… улыбался. Смеялся! В какой-то момент Адалин поймала себя на мысли, что перестала замечать в нём неискренность, жестокость и глупость.
Боги! Он превратился в домашнего кота.
И пока все остальные смиряются с новым поведением Эдварда Вуда, Адалин продолжает не спускать с него пронзительного и пытливого взгляда – всё-таки что-то тут не складывается в единую картинку. В один день он практически избивает мальчика из того же района, что и Дафна, а в следующий подаёт ей руку и помогает подняться на ноги. Адалин отрывает глаза от ужина, с которым практически покончила, и смотрит на рядом сидящего брата. Эдвард таращится в свой телефон, спрятанный под столом на коленях, чтобы не привлекать внимание читающего газету отца, и улыбается, как полоумный влюблённый идиот. Неужели одна встреча была способна так сильно изменить Эдварда?
Ада быстрым взглядом скользит по отцу, оценивая по его холодному и непроницаемому лицу степень заинтересованности вечерними новостями. И только потом аккуратно изгибается на стуле, чтобы толкнуть колено брата своим и привлечь к себе его внимание. Эд вздрагивает, едва не роняя телефон на пол и поднимает возмущённые карие глаза на сестру.
– Чего тебе? – шёпотом произносит он, получая строгий взгляд отца поверх газеты.
– Никакого шума за столом, – холодно комментирует отец. – Если хотите поговорить, выйдите из-за стола. Как наговоритесь, так вернётесь. Не хочу слышать лишние звуки.
Адалин поджимает губы, с трудом сдерживая порыв закатить глаза. Её пальцы обхватывают запястье брата, заставляя его положить вилку, которой он так и не прикоснулся к ужину. Адалин быстро выскальзывает из-за стола, потянув за собой и Эдварда. Тот послушно следует за ней через всю столовую в небольшой коридор. Ада толкает тяжёлую дверь – наверное, какую-нибудь безумно старую, но ей сейчас не до этого. Она обращает всё своё внимание на брата.
– Ты любишь её?
Прямолинейный вопрос застаёт Эдварда врасплох – вряд ли он вообще ожидал, что затихшая Адалин устроит ему допрос с пристрастием. Он смотрит на сестру так, будто видит её впервые. Адалин молчала весь этот год, не мешалась под ногами, не задавала вопросов, лишь строила свои теории и с большей внимательностью наблюдала за состоянием Дафны. Может, он шантажирует её? Почему иначе она улыбается в ответ на его комплименты? Смущённо отводит взгляд? Почему её щёки покрываются румянцем, когда Эдвард смотрит на неё? В конце концов, Адалин хоть и знает своего брата всю жизнь, на самом деле, не может угадать, что на самом деле творится в его мыслях.
– Что за вопросы такие, Ад? Ты начиталась своих книжек? – Эдвард качает головой, не сводя с сестры непонимающего взгляда. – С чего это ты решила завести этот разговор?
– Потому что я знаю тебя давно, Эдвард. И впервые в жизни сомневаюсь в том, что знаю тебя достаточно хорошо. Дафна тебе правда нравится? Или это часть какого-нибудь твоего гадкого плана? У меня богатая фантазия, и я легко могу представить, как ты с кем-то споришь на её девственность или что-то в этом духе, – Адалин приходится понизить голос до еле слышимого шёпота, чтобы рядом проходящая служанка не услышала того, что не предназначено для её ушей. – Я… я не понимаю, что происходит с тобой. Ты же плевался в каждого новенького по этой программе стипендии, если они проходили мимо тебя ближе метра. А тут ты… Ты же прекрасно знаешь, насколько Дафна мне дорога. А мне известно о том, что ты меня на дух не переносишь из-за того, что эти богатенькие идиоты вдолбили тебе в голову историю с наследством и бизнесом. Поэтому я просто вынуждена спросить, делаешь ли ты это, потому что Дафна тебе искренне нравится, или потому что тебе хочется отомстить мне.
Эдвард не отступает под натиском сестры – и если изначально Ада предполагает, что сейчас его маска треснет, лицо примет привычное нахальное выражение, и он возвёдет глаза к небу, демонстрируя всё его пренебрежение, то… Теперь понимает, что она снова ошиблась. Выражение его лица становится удивлённым, а не злобным. Он медленно моргает, поджимает губы и на секунду отводит взгляд в сторону – и всё это явно выражает его замешательство. Адалин долго молчит, наблюдает. Теперь никто из них двоих не знает, как правильно реагировать на сложившуюся ситуацию.
– Я не… – Эдвард набирает в лёгкие побольше воздуха и нервно сглатывает. – Я не собираюсь вредить Дафне, Ад. И я не настолько мелочен, чтобы мстить тебе через твою подругу. Я всё ещё считаю, что ты недостойна быть наследницей того, что построил отец, но с Дафной это никак не связано.
– А отец? Он же… Он же двинутый на нашем генеалогическом древе. Готова поспорить, что он под подушкой его держит. И пусть наша мама не какая-нибудь принцесса или графиня, и пусть ты не под его пристальным вниманием, но он явно надеется на кого-то из Пасси [прим, элитный район Парижа, в котором живут самые известные люди], или хотя бы Попинкур [прим. Известный жилой район – самый густонаселённый.]. И я боюсь, он немного… – Адалин прикусывает щёку изнутри и вздрагивает.
Отцу не нравится Дафна. И не тем, что она как-то проявляет к нему неуважение, грубит или занимается чем-то запретным. И пусть отец никогда не произносит этого вслух, Адалин знала его мнение по этому поводу. Дафна переворачивает её жизнь. Она вносит в неё свои краски, потому что впервые с тех пор, как отец свалил на неё «радостную новость наследования», вместо поездок с ним в офис, она начала… Жить? Заниматься любимым делом, развлекаться, гулять по Парижу. С былым усердием Адалин вернулась к выпечке – и печёт теперь практически каждый день, испытывая шедевры кулинарии на Нике и Тонне. Она всё чаще ездит к бабушке Женевьеве, разговаривает с ней, мечтает о маленькой пекарне. И всё это – благодаря Дафне, убедившей её, что всем своим любимым занятиям нужно уделять время сейчас. Отцу, конечно же, не нравится то, что Ада тратит свободное время на себя, а не на изучение тактик ведения бизнеса и прочих нудных, не очень интересных вещей.
Ему не нравится то, что его дочь превращается… В человека? По-другому Адалин никак не может это интерпретировать.
И теперь её брат столь близок к Дафне, что сам невольно начинает меняться в лучшую сторону. Адалин смотрит на него и удивляется всему этому. Эдвард влюблён, определённо. И всё, что теперь беспокоит Аду, это не выкрутасы брата – а отец.
– Прости, я… – тихо шепчет Ада, опуская голову. – Если с Дафной что-то случится, я… Мне кажется, что тогда я сойду с ума. Столько лет отец вдалбливал мне в голову, что ничего помимо его бизнеса не должно волновать меня, а тут я попробовала что-то новое, и я почувствовала, что такое жизнь. Обычная жизнь. В своих увлечениях, хобби. В том, что делает меня счастливой и с теми, кто делает меня счастливой. Дафна мне очень дорога. И если отец с ней что-то сделает, мне кажется, что я прекращу дышать.
Эдвард ничего на это не отвечает. И Адалин не сопоставляет всё происходящее с их привычной игрой в шахматы.
Эдвард двигает пешку в сторону, а Ада пытается защитить свои фигуры. Она совершает ту же ошибку, которую всё время допускает Эд в настольной игре – позволяет эмоциям взять вверх. Теперь в руках брата есть оружие, которое может уничтожить Адалин. И самым ужасным было то, что она сама вручила это оружие Эдварду в руки..
Июнь, 2021 год
Санкт-Петербург, Россия
– Вообще-то, у меня есть право хранить молчание, – Илья тихо смеётся, отъезжая на стульчике от Павлецкой, выставившей бок и часть ягодицы на всеобщее обозрение.
Из динамиков магнитофона играет рокерское радио. Такие приятные слуху мелодии заглушают гул машинки и непрекращающееся шипение Жени, цепко впивающейся в обивку кресла-кушетки. Поначалу Илья обещает потребовать компенсацию, если она своими когтями проткнёт мебель, но потом мирится. Лучше уж так, чем если бы Женя принялась отбиваться от мастера всякими способами с криками о помощи – были на опыте Ильи и такие. Иногда люди не готовы жертвовать своим комфортом, пусть и упрямо стоят на том, что хотят татуировку на определённом месте, невзирая на предупреждения мастера. А потом и вовсе забывают, что за ней требуется правильный уход. Женя всё это знает прекрасно.
Илья опускает кончик машинки в колпачок с чёрными чернилами и нажимает на педаль под кушеткой, терпеливо дожидаясь, пока нужное количество краски окажется внутри. Оглаживает пальцами кожу через чёрный латекс перчаток и слегка натягивая, чтобы проверить степень повреждений, снова отдаёт себя татуировке.
– У тебя и так хватает языкастых подружек, Ань, чтобы быть в курсе всех событий. Я, знаешь ли, предпочитаю личное оставлять в личном.
– Но мы же не чужие тебе люди, Глюк, – Кирилл ехидно щурится, развалившись в кресле на другом конце комнаты.
Илья редко бьёт татуировки сам – только по старой дружбе, по огромному желанию или по настроению. И если раньше Стрелецкий должен был вкалывать, как ненормальный, по двенадцать часов, чтобы наскрести себе на пакет гречи по акции, то теперь у него есть штат весьма талантливых мастеров, каждого из которых Илья ценит. Однако ему нравится самому придумывать эскизы, которые, затем, оказываются на коже его друзей или моделей.
Женя слишком хорошая и давняя подруга для того, чтобы отказать ей в маленьком капризе и новом тату, эскиз которого она приметила в его скетчбуке. Маленький длинный дракон, обвивающий ветви апельсинового дерева. Даже Аня, не высказывавшая до этого явных восторгов, скачет за спиной Ильи и неустанно болтает про какую-то книгу с драконами и апельсинами.
Голова сестры замирает где-то с левой стороны. Стараясь не мешать Илье работать, Аня внимательно наблюдает за его рукой, впитывая личный опыт брата – настолько редко Илья бьёт татуировки. Кирилл продолжает покачивать ногой в такт музыке, уставившись в телефон и активно что-то там листает. И это всё – столь привычно и правильно, что Илья не может сдержать улыбки.