Губы Ани складываются в трубочку, и она тихо восхищённо присвистывает.
– Хорошо, Адалин Велия Вуд. Буду обращаться к тебе только так.
– Ты что, подобрела к ней только из-за красивого и длинного имени? – Кирилл приподнимает брови, на что получает строгий и убийственный взгляд Ани.
– Сиди в своём телефоне, Кирюш, и помалкивай. Ты никогда не познаешь женской дружбы. Ада, не слушай его. Жене там вроде немного осталось. Будешь кофе? Чай? Есть ещё какао и пиво, – Аня обхватывает Адалин под локоть, утягивая её в сторону освободившегося от Кирилла кресла.
– Нет, спасибо. Я просто… Подожду.
Аня кивает, усаживая Адалин и возвращаясь на своё место – за Илью, и продолжает внимательно наблюдать за работой брата. И Ада сама невольно цепляется взглядом за него. Он берёт специальную тряпочку, протирает кожу Жени и смотрит на свою работу долгим, оценивающим взглядом. Часть татуировки должна быть цветной, так что без должного цвета это выглядит скудно, но краснота вокруг говорит о том, что сделать сейчас это уже невозможно. Илья встаёт, освобождая место для Ани, потому что сил на то, чтобы наложить мазь и заклеить татуировку специальной плёнкой – уже не остаётся.
Он поднимает глаза на Адалин. Ненадолго зависает, скользя глазами сначала по её туфлям, потом по брюкам и пиджаку – последний раз, когда они виделись, на Аде были толстовка, джинсы и кроссовки, а волосы были заплетены в одну лёгкую косу. Теперь же она предстаёт перед ним в другом виде. И Стрелецкий снова не может отвести взгляда. Он улыбается, немного смущаясь от того, что здесь находятся Кирилл, Женя и сестра, пусть все трое и слишком увлечены рассматриванием его работы.
– Привет, пташка. Выглядишь прекрасно, – он говорит это так тихо, чтобы любопытная троица не услышала его слов.
А вот Адалин его слышит прекрасно. Он видит это по смущённой улыбке; по тому, как она уводит взгляд в сторону и шепчет смущённое «спасибо». Стрелецкий с трудом находит в себе силы, чтобы отступить в сторону приоткрытого окна: на улице шумит дождь. Он прикрывает ноющие от усталости глаза.
– Нужно тебе лампу поярче заказать. Эта не годится, – бурчит он Ане, доставая второй рукой телефон, чтобы записать.
Стрелецкая закатывает глаза, победно усмехается и напоследок смачно шлёпает Женю по заднице. Павлецкая глухо вскрикивает – скорее от неожиданности, чем от яркой боли. В качестве наказания Аня получает строгий и долгий взгляд своего брата.
– Готово, детка. Ждём тебя в конце месяца на вторую процедуру, – Аня забрасывает ногу на ногу, чуть склоняет голову вбок, чтобы многозначительно посмотреть на Адалин. – А ты не хочешь татуировку? Таким красоткам мы обычно делаем скидку, но если доплатишь немного сверху, то я уговорю хозяина набить тебе где-нибудь на интимном месте.
Кирилл тихо смеётся, косится на Илью, и уже собирается ляпнуть что-то в духе «да по нему же видно, что даже доплачивать не надо», но под уничижительным взглядом друга тут же закашливается и делает вид, что помогает Жене подняться с кушетки.
– Татуировку? Глядя на скукоженное от боли личико Жени, желание не появляется.
Павлецкая натягивает свои широкие джинсы, скрывает татуировку за грубой тканью, и крепко сжимает губы, когда случайно задевает воспалённую кожу.
– А почему такой красивой и неотразимой девушке, как я, ты не делаешь скидки, а? – Женя бросает взгляд на Стрелецкую, делая самое что ни на есть обиженное выражение лица. – Если ты сейчас начнёшь отрицать мою неотразимость, я с лёгкостью могу это оспорить. Сегодня утром пришёл курьер. Такой молоденький, хорошенький. Взгляда оторвать от меня не мог.
– Ну знаешь, Женёк, сейчас молодёжь тащится по милфам, – Кирилл опирается одной рукой о кушетку, пока Аня крепко сжимает губы, чтобы не засмеяться.
– Так. А вот шутить про возраст, Воронцов, – Женя поворачивается к нему лицом, хватаясь за плоскую подушку на кушетке и слегка шлёпает его по светлой макушке. – Вообще неприлично! И пусть мне без двух лет четвёртый десяток, это ещё не значит, что я не неотразима и могу обойтись без скидки.
– Мы не делаем скидку слишком болтливым клиентам, – с хрипотцой произносит Илья и тихо смеётся.
Мысли у него совсем не тут, не в этой плоскости.
– Ладно-ладно. Я вызываю такси и уезжаю от вас в свою книжную тусовку, – Аня поднимает руки в жесте «сдаюсь» и уже тянется к телефону, как голос Адалин притормаживает её.
– Я на машине. Так что мы могли бы подвезти тебя, – её взгляд на секунду перемещается к Жене. – Мы с Женей вроде никуда не торопимся, так что без проблем сможем покататься. Ты только адрес скажи.
Аня первым делом смотрит на своего брата. И лишь получив от него кивок, тут же радостно улыбается и кивает.
– Сейчас, пять минут! Я быстренько соберу вещи, – Аня выбегает за дверь, а потом вновь резко появляется в дверном проёме и обращается к Илье. – А она даже лучше, чем я подумала сначала.
Женя щурит глаза, внимательно наблюдая за откашливающимся Стрелецким, который впивается глазами в лужи за окном и делает вид, будто бы не слышал слов Ани.
– Слушайте, мальчики. Сегодня же пятница. У вас как, много дел на вечер?
– А у тебя есть заманчивое предложение, Павлецкая? – Илья хмыкает, лукаво сощурив глаза
– М-м-м, Илюшенька, читаешь мои мысли, – Женя тихо смеётся. – Да, мы могли бы сходить в Неон. Потанцевать, поболтать. Ну, соглашайтесь. Иначе Аде придётся идти со мной одной. Я уже спросила у Алисы, Серёжи и Димы, и жду от них ответа, – Женя ловко приобнимает поморщившегося Кирилла. – Давай же, Воронцов. Нам скоро четвёртый десяток. И плюс, мне нужно развлекать её, – Павлецкая кивком головы указывает на Адалин. – Потому что потом она вернётся в свою Францию и будет сидеть в душном кабинете с такими же душными дедами, слушать душные доклады и стареть.
Адалин тяжело выдыхает, упираясь локтем в подлокотник кресла, не сводя взгляда с Павлецкой.
– Ну что? Твой отец – предводитель этих душных дядек. Душный дядька в квадрате. Хотя, зная характер твоего отца, скорее уж в кубе, – Женя закатывает глаза. – Так что? Решено же, да? Сегодня в десять вечера в Неоне.
– Я ещё не согласился, – Стрелецкий складывает руки на груди, опираясь крестцом о подоконник. – Ты, как всегда, решаешь всё за нас.
– Ну, поживи в семье генерала, Илюш, и не такую профдеформацию получишь. Ты же у нас джентльмен. Не оставишь двух обворожительных дам одних в грязном клубе? Знаешь же, какие сейчас нравы. Подсыпят что-нибудь, усыпят нашу бдительность, а потом мы очнёмся через полгода в каком-нибудь борделе.
– Это твою-то бдительность усыпят, Павлецкая?
Стрелецкий сокрушённо вздыхает и пожимает плечами, и Женя расценивает это как покорное согласие. Она победоносно улыбается, довольной кошкой следует к дверям и побуждает подняться и Адалин.
– До встречи, – коротко кивает Адалин сначала Кириллу, а потом и Илье – на нём её взгляд задерживается. Уголки её губ вздрагивают в сдержанной улыбке до того, как она скрывается за дверью вместе с Женей.
В наступившей тишине Илье становится слышно, как устало бьётся его сердце, как тяжело вздымается его грудная клетка от каждого нервного вздоха. Кирилл молчаливо провожает их всех глазами. Стрелецкий ощущает, как взгляд друга приковывается к его спине, как становится липко от этого дискомфорта и как Воронцов планомерно набирает в грудь воздух, а он – злится, потому что точно знает, что его друг скажет это. Скажет, потому что язык у него без костей, молчать он не умеет и теперь это очередной повод сплести вокруг него новую косу путаницы.
– Не смей никак это комментировать, Кирилл, – он смотрит на него и качает головой. – И вообще. Вы все охренели, честное слово.
– Ты уже злишься, – Кирилл ведёт бровью, усаживаясь в кресло и хмурится. – Потому что подсознательно ты понимаешь, что она ветерком подует у тебя перед носом и исчезнет, а ты останешься у разбитого корыта.
– Это моя жизнь, я имею право сделать свой выбор и вести себя так, как угодно мне. И она точно так же, посмею заметить. Достали, – он фыркает, и стремительно двигается к выходу, толкая рукой кресло так, чтобы Кирилл провернулся вполоборота.
– Мы же все хотим, как лучше, – Кирилл с обидой поджимает губы.
Он думает о ней. Старательно перебирает воспоминания, как крупицы, чтобы убедить себя в том, что ему не кажется. Сегодняшний разговор назойливой мухой сквозит мимо, напоминая о себе. Это всего лишь на месяц, а после Ада действительно улетит. И он знает это, действительно знает. Понимает, что это скажется на нём, что это закончится плохо при любом раскладе. Но ничего не может с собой сделать. Каждый раз её улыбка возникает перед глазами неоновой вспышкой, фейерверками, заставляя дрожать. Каждый раз разная, словно меняющийся по сезонам напиток в японском магазинчике. И от этого он ощутимо проваливается. Как будто яма уже заготовлена заранее. Это добивает, лишает сна, заставляет мучиться и переворачиваться с одной стороны на другую.
Я нравлюсь тебе? Ты хочешь отношений? Не простых. Серьёзных отношений. Я не хочу, чтобы ты улетела, потому что ты можешь уже не вернуться. Почему это так тяжело? Почему ты так мне понравилась?
Илья закрывает глаза, видит её лицо, открывает глаза и форточку, чтобы дышать было легче. Включает и выключает вентилятор. Было душно, холодно и жарко. Мир издевательски подсовывает шум за окном, но делает его недостаточным для того, чтобы перекрыть голос в голове. Он не знает уже, чего на самом деле хочет.
Вчера он глупо решил показать ей самое страшное, что может с ним случиться. Самое ужасное, что всегда отталкивало от него людей. А она сказала, что это безумие и сумасшествие. И что это захватывающе.
Кирилл прав. Это просто эмоциональный подъём. Она никогда не сталкивалась с этим, а теперь хватается за ощущения, как за соломинку. Надышится, а потом остынет. Но она так смотрит. Её глаза глубоки, её мысли кажутся ему взрослыми. И это мучает его. Мучает сильно, долго.