– Дафна, – голос срывается криком, смешиваясь с шумом ливня. – Дафна!
Неподвижное тело девушки вздрагивает. Дафна впивается пальцами в металлические перила и слегка поворачивает голову к плечу, чтобы краем глаза взглянуть в сторону подруги. Адалин замедляет шаги и старается перекричать шум дождя:
– Дафна, не делай этого. Что бы ни случилось, мы сможем это решить!
По лицу Дафны растекается тушь и, видя, как дрогнули её веки, Адалин понимает, что подруга прекрасно слышит её. Ада делает ещё несколько осторожных шагов вперёд и, чуть понизив голос, произносит:
– Не бывает нерешаемых проблем, Дафна! Не бывает таких проблем, которые будут стоить чужой жизни. Просто… Возвращайся сюда. Мы вернёмся ко мне домой, я испеку тебе круассаны, мы сварим какао. Мы поговорим. Найдём компромисс, решение проблемы. Мы поможем тебе… Я помогу тебе. Пожалуйста… Дафна, пожалуйста…
Адалин останавливается в паре шагов от Дафны и протягивает к ней руки, готовая в любой момент поймать её.
– Что бы ни случилось, всё будет хорошо, Дафна. Всё будет хорошо…
Дафна отрицательно качает головой, скользит по Аде отстранённым взглядом. Её глаза полны слёз. Она поджимает губы и снова смотрит на мутные и тёмные воды Сены.
Всё происходит в секунду. Адалин не успевает вскрикнуть, лишь подаётся вперёд, когда пальцы Дафны скользят по металлическому ограждению. Ада бросается вперёд так резко, что со стороны может показаться, что она сама вот-вот перепрыгнет через ограждение, чтобы схватить подругу хоть за что-нибудь, чтобы выхватить её из этого свободного падения.
Там, где только что стояла Дафна, пальцы ловят лишь воздух. Пустой, холодный и безжизненный.
Кто-то подбегает сзади. Её тянут назад и что-то кричат. Адалин теряет равновесие и врезается коленями в мокрый асфальт. Её слух режет оглушающий всплеск воды.
Июнь, 2021 год
Санкт-Петербург, Россия
Родной брат превратился в самый страшный ночной кошмар для Адалин. Одно его присутствие заставляло её задерживать дыхание в паническом предчувствии неизбежного. Она могла сколько угодно дерзить ему, огрызаться и отталкивать от себя, но Эдвард, довольный тем, что вывел её из себя, лишь скалился и подбирался ближе – словно хищник, играющий со своей жертвой. Пока Ада не решится на достойный отпор, он так и продолжит испытывать её нервные клетки на прочность. В этом поединке Адалин не боялась за себя. Эдвард никак не сможет ей навредить. Но он хорошо знает сестру: близкими людьми она дорожит больше, чем своим благополучием.
Он мог узнать про Илью. Он мог навредить Жене, имея в своей власти деньги. Он мог сделать с ней то же самое, что сделал с Дафной.
– Что ты здесь забыл? – Адалин шипит, подобно змее, когда Эдвард резко притягивает её к себе, до боли сжимая её запястье.
– Принцесса Ада – и в грязном шумном клубе? Интересно, что напишут в интернете, когда узнают? Что она не такая уж и тихая? Что её будни занимает не только работа или угождения папочке? – уголки губ брата дёргаются, когда он склоняется чуть ниже. Его крепкая хватка не даёт Адалин отстраниться.
– Отпусти меня сейчас же, Эд, – Адалин сжимает зубы. – Я не хочу знать, зачем ты здесь и что в твоей долбаной голове. Я знаю тебя настолько хорошо, что уверена – ты тут не случайно. И это не совпадение, стечение обстоятельств или ещё какой-нибудь подобный бред, – Адалин дёргает руку на себя, и пальцы Эдварда тут же размыкаются.
Чуть покачнувшись, Адалин отступает. Она чувствует, что дышать ей становится легче и она решается на второй шаг, на третий. Затем поворачивается к брату спиной и спешит к краю танцпола, лихорадочно выискивая в толпе Женю. Музыка уже не радует – теперь она давит и душит. У Адалин кружится голова, ей срочно нужен глоток свежего воздуха.
Она врезается в чужие тела, неразборчиво шепчет «простите», но никто не обращает на неё внимания. Прыгающие огоньки софитов слепят глаза, мешая ориентироваться в пространстве, а шум сгущается вокруг огромным пузырём, из которого она не может выбраться. Она словно тонет, барахтается на глубине, не имея возможности всплыть.
Ей нужно идти к выходу – там они встретятся с Женей, сядут в такси и уедут подальше от этого злополучного места. Куда-нибудь, где не так громко, где не так много людей и есть кислород. Где нет Эдварда.
Адалин ощущает тяжесть в груди. Неприятное предчувствие болезненно скручивает её изнутри. Мало что замечая вокруг себя, она протискивается сквозь толпу, наталкивается на танцующих и уже не просит прощения у тех, кто возмущённо оборачивается ей вслед. Она почти бежит, видя перед собой только дверь, ведущую в холл. На ходу достаёт телефон, машинально набирает номер Жени и слушает длинные гудки – нет ответа. Адалин вырывается в холл, вертит головой по сторонам, но Павелецкой не видит. «Женя, наверное, уже в такси и ждёт меня», – успокаивает она себя и на ватных ногах бредёт к двери со светящейся табличкой «Выход».
Адалин протискивается между охранниками, толкая дверь и, наконец, оказывается на улице.
Свежесть вечера касается сначала лица, шеи и только потом лёгких вместе с жадным вздохом. Ветер скользит по открытым участкам кожи, мягко подхватывает волосы, заставляя их лезть в глаза, а Аду мелко подрагивающими пальцами убирать пряди от лица. Как рыба, она открывает рот, заглатывая воздух, пока сердце колотится так быстро и сильно, что другие звуки вокруг меркнут. Она паникует, и Эдвард – она готова поклясться – видит это. От одного осознания этого становится дурно.
Перед глазами тёмная библиотека семейного особняка, шахматная доска, чёрно-белые фигуры и маячащая опасность поражения. Но сейчас это не просто шахматы. Одно дело лишаться фигур в игре, и совсем другое – видеть, как безжалостно в реальной жизни брат надламывает чужие жизни. Это уже не игра.
И когда первая волна паники проходит, Адалин озирается по сторонам, снова набирает номер Жени, поджимая губы. Она надеется увидеть Кирилла или Илью, или, может быть, даже Алису. Но вокруг лишь текущая ко входу толпа. Ни одного знакомого лица.
– Мадемуазель Адалин Вуд?
Незнакомый голос, произносящий её имя, прорывается через гул крови в ушах, и Ада понимает, что ей не следует реагировать на такое официальное обращение, ей нужно прикинуться глухой и слепой. Но она зачем-то оборачивается и произносит.
– Да? – Адалин осматривается, в наивной надежде увидеть кого-то из своих знакомых, но перед ней оказывается лишь отёкшее лицо незнакомого мужчины. Его тёмные глаза-бусинки хитро глядят из-под густых бровей.
– А мы вас ищем!
И почти тут же Аду ослепляет яркий свет вспышки камеры. Она глухо вскрикивает, отворачивается и зажмуривает слезящиеся глаза. Щелчок камеры выбивает почву из-под ног.
Вспышки так интенсивны, что Адалин приходится опустить голову и закрыть лицо волосами.
– Мадемуазель Адалин, ваш приезд связан с расширением фирмы вашего отца?
Заткнитесь, умоляю.
– Мадемуазель Адалин, а что вы делали в клубе? Что можно делать в клубе, полоумный ты идиот?
– Мадемуазель Адалин, как вам Питер?
Если бы не вы, было бы лучше.
– Поговорите с нами, мадемуазель Адалин? Вы тут одна?
Если ты не заткнёшься, я расцарапаю тебе лицо.
– Мадемуазель Адалин, а у вас есть молодой человек?
Тебя не должна касаться моя личная жизнь.
Репортёры кружат над ней, как стая ворон. Адалин официально не сообщала, что будет в Санкт-Петербурге – даже фотографии не выкладывала, планируя заполнить свою ленту, как только вернётся домой, именно затем, чтобы не произошло вот этого. Ада старалась быть такой тихой, чтобы её не заметили. Кто знает, что её занесло сюда? Кто вообще мог подумать, что встретит одну из самых богатых наследниц Европы в клубе Санкт-Петербурга? Только если им некто красноречиво не намекнул на это… и Адалин даже знает, кто.
Фотографы напирают на неё вместе с журналистами, задавая не только невинные вопросы, но и весьма провокационные, но Ада их уже не слышит. В ушах снова звенит от вспышек и гула голосов. Она отчётливо помнит, как репортёры мусолили причины смерти Дафны. Бедная девушка, связавшаяся с богатой семьёй или роковая львица, желающая получить деньги? Адалин ненавидит каждого из этих людей. Потому что каждый щелчок камеры, каждый вопрос о её жизни возвращал её на семь лет назад. В жаркое лето, в ночь до выпускного Дафны…
Вспышка.
Перед глазами появляется Йенский мост [прим, мост через реку Сена, расположенный на границе 7-го округа и 16-го округа Парижа. Соединяет площадку перед Эйфелевой башней с правым берегом, где расположены сады Трокадеро и дворец Шайо.]. Расплывчатый свет фар и мигалок полицейских машин и скорой.
Вспышка.
Промозглый дождь, пропитывающий волосы и одежду.
Вспышка.
Рыжина волос за ограждением моста, и совершенно отрешённый взгляд Дафны.
Адалин вдруг чувствует себя загнанным в клетку животным, которого рассматривают под микроскопом. Слишком много вопросов и звуков, которые сливаются в гигантскую волну, сносящую её с ног. Ада практически вжимается спиной в стену клуба. До тех пор, пока чья-то рука не хватает её за запястье. Вуд не успевает даже взвизгнуть или распахнуть глаза, как её тянут в сторону, и назойливые журналисты тут же рассыпаются в стороны, пропуская Аду.
– Чего вы уставились? Хотите глазами похлопать, валите в зоопарк, – громкий голос с акцентом звучит так угрожающе, что все вопросы журналистов тут же пропадают, а вспышки камер затихают. – Знать не хочу, кто вас подослал, – голос почти угрожающе рычит, когда Адалин оказывается рядом, и её запястье освобождается от хватки, а чужая ладонь мягко ложится на плечо. – Жень, садись в машину. И этих двоих захвати. Пусть кто-то на переднее сиденье сядет, будет дорогу показывать.
Звуки возвращаются так медленно, что мозг не сразу осознаёт, что это Николас. Что это его руки, спасшие её от назойливых вспышек камер. Что это его голос, пробивающийся через блокаду мыслей и воспоминаний. Что это всего лишь он, снова вытаскивающий её на берег из океана болезненных флешбеков. Ник ведёт её чуть медленнее, так, чтобы Адалин успевала переставлять ослабшие ноги.