Ей всё ещё было необходимо оставаться наследницей. Как бы дурно ей не было от этой мысли, как бы её ни воротило и ни тошнило только от одного представления о том, что ей снова нужно будет садиться с отцом за один стол… Адалин хотела отказаться. На эмоциях послать отца куда подальше или просто сбежать. Ей так хотелось сделать это. Поддаться желаниям, а не голосу разума, роль которого исполнял Ник. Это он сказал ей оставить эмоции за бортом; это он сказал ей, что сейчас разумнее будет поступить по-другому. И Адалин послушала. Она продолжила сидеть с отцом за одним столом за завтраком, обедом и ужином; она продолжила делать вид, словно не слышала того разговора практически месяц назад; она продолжила вникать в детали её будущей работы. И с каждым днём такой жизни ей становилось всё хуже и хуже.
Ада чувствовала себя предательницей каждый раз, когда садилась перед отцом. Когда улыбалась ему, она ощущала, как и её руки пятнаются в крови Дафны. Адалин дышать не могла, когда выходила на очередное мероприятие, поднимала бокал с шампанским и произносила речь.
И даже сейчас, сидя перед чёрно-белой доской, она думает лишь о том, что её место не здесь. Ада должна носом землю рыть, чтобы найти доказательства; чтобы её отец и брат поплатились за свои деяния; чтобы жизнь Дафны была отомщена.
– Ты пропускаешь ход?
– Нет.
Пальцы подхватывают шахматную фигуру и сдвигают её в сторону. Адалин поднимает глаза на сидящего напротив отца.
Он тоже предатель. Делает вид, словно ничего не делал и ни к чему не был причастен. Словно не на его руках кровь Дафны Деко, словно не он дал команду своему сыну избавиться от неё. Энтони Вуд ведёт себя так, словно никакой Дафны не существовало вовсе. И это бесит Адалин сильнее всего. Он так просто мог избавиться от человека и при этом не испытывать никаких угрызений совести, словно он Бог и имеет на это право.
Ада двигает фигуру, жмёт губы и не сводит с отца взгляда – долгого и пытливого. Словно прямо сейчас он решит покаяться в своих грехах, но Энтони Вуд так сильно поглощён игрой, что не замечает ни взгляда дочери, ни её презрения.
Всё это замнётся – Ада знает. Таков их мир. Её мир. Имеющие деньги сами ткут свою жизнь. Придумывают себе прошлое, изменяют настоящее. Никто никогда не узнает, почему умерла Дафна Деко; что случилось на самом деле, потому что любые весомые доказательства просто уничтожены. Стёрты, словно этого никогда не было. Николас ясно дал ей понять, что не смог найти ничего.
Ничего, за что можно было зацепиться. Ничего, что хоть немного приоткрыло бы завесу. Лишь разговор, услышанный Адалин в ту ночь, который не имеет никаких весомых доказательств.
Отец ходит, и Ада – почти сразу же – хватается за свою фигуру, сдвигая её. Она нападает, не думая о последствиях, лишь о собственном желании как можно сильнее ранить Энтони Вуда, дать ему почувствовать ту боль и смятение, которую чувствует она; вырвать с него хоть что-нибудь, что доказало бы Адалин, что он живой человек.
Он ходит следом, и Адалин почти сразу же нападает снова. Ей хочется задеть его, хочется укусить, поцарапать, впиться ногтями в кожу, чтобы он закричал, зашипел от боли. Чтобы он признал все свои ошибки. Но Энтони лишь цокает языком, пока по его губам расползается холодная и жестокая улыбка.
– Шах, – он поднимает на Аду глаза, двигает фигуру и качает головой. – И мат.
Адалин задерживает дыхание на секунду, пока её глаза лихорадочно скользят по чёрно-белой доске. Она знает, что повела себя подобно брату; что позволила эмоциям взять вверх, думая не столько о победе, сколько о сладком чувстве мести. Это отрезвляет её совсем немного, но достаточно для того, чтобы прикусить щёку изнутри, когда указательный палец отца упирается в белую фигуру «короля» и сваливает её с шахматной доски.
– Тебе стоит быть более дальновидной, – почти отстранённо проговаривает он, откидываясь на спинку кресла. – Порой жертва пешками может не привести к нужному результату. А то и вовсе вывернуть всё не в твою сторону.
– Это предупреждение или наставление? – Ада щурит глаза, впиваясь пальцами в подлокотник кресла, словно вот-вот вопьётся в лицо собственного отца.
– Смотря что тебе нужнее в данный момент.
Говорят, что сыновья всегда берут всё от матери, а дочери – от отцов. Ада относится к этому со скептицизмом. Но их с Энтони часто сравнивают, и Адалин готова молиться, чтобы это не оказалось правдой. Иметь что-то общее с убийцей… Да кому захочется?
– Бывает так, что пешки – лишь инструмент достижения целей, – Энтони наклоняется немного вперёд, чтобы пальцами подхватить одну из белых низких фигур. – Необходимая жертва, без которой цель никогда не будет достигнута. Считай, что это главный закон хорошего бизнеса.
Ей хочется сказать «понятно», но язык словно немеет. Прилипает к нёбу и не хочет отлипать. Вместо этого с губ срывается:
– Дафна тоже была пешкой в твоём… Бизнесе?
Ада осознаёт, что ей не стоит этого говорить; не стоит так открыто идти против отца или показывать ему то, что она всё знает.
К удивлению Адалин, отец не злится – как ей показалось вначале.
Он улыбается, вертя в руках белую пешку. Адалин ожидала более яркой реакции. Злость, гнев, смех – да что угодно, но не такой же холод! И этот его взгляд на несчастную белую фигуру…
– Я бы больше удивился тому, что ты ничего не знаешь, – пальцы разжимаются, и пешка с глухим стуком летит на пол, откатываясь в сторону. – Но ты ошиблась. Дафна не пешка в бизнесе. Она просто… Пешка, которая обзавелась слишком большим влиянием на другие фигуры.
– О каком влиянии идёт речь? Дафна просто человек! Она просто хотела жить, учиться и исполнять свои мечты, и уж точно ни о каком влиянии речи не шло. Она просто показывала мне другую сторону моей жизни. О каком влияние ты гов…
– В силу своего возраста ты просто многого не замечаешь, – прицокивает языком Энтони, заставляя Аду тут же замолкнуть. – У тебя только одна сторона жизни. Та, с которой ты родилась. Ты моя наследница – вот твоя сторона. Ты обязана будешь унаследовать мой бизнес, и ничего иного. Всё твоё время, все твои мысли должны быть посвящены только работе, а не каким-то… Девчонкам-сироткам. Мне не стоило идти на поводу у Женевьевы и Томаса, разрешая тебе… Вольности.
Аду как будто ледяной водой окатывают с ног до головы, а потом ещё и высыпают тонну льда сверху.
Так вот в чём была проблема? В этом чёртовом бизнесе? Всего лишь в бизнесе…
– Я всё своё детство посвятила твоему бизнесу, – шёпот Ады застревает где-то в горле. – Я всё своё время отдала твоему бизнесу. И тебе… тебе мало? Ты решил забрать у меня не только меня саму, не только моё время, жизнь и эмоции. Ты решил забрать Дафну… Ты сумасшедший. Ты одержим своим бизнесом так, что готов убить человека…
Даже сейчас на лице отца – ни эмоции. Он откидывается на спинку кресла и смотрит Аде прямо в глаза. Прямо, нахально, словно говоря ей одним взглядом «я убил твою подругу только потому, что мне так захотелось. Я убил её только потому, что у меня есть деньги, и я могу себе это позволить».
– Теперь понятно, в кого Эдвард такой, – тихо шепчет Ада.
– У тебя всё равно нет выбора. Тебе придётся, как и всем нам, улыбаться на камеру и делать вид, что ничего не произошло. Ведь так? – его губы расплываются в улыбке. – Потому что у тебя нет доказательств. Ты ничего не можешь сделать. Эта история со временем забудется. Через пару лет никто и не вспомнит, кто такая Дафна Деко и что с ней случилось на мосту.
Одно дело было читать о богатеньких засранцах в книгах или смотреть о них фильмы. Совсем другое – сталкиваться с ними в лице собственных родственников. Поднимать глаза и видеть отца – отца, который убил твою подругу практически своими руками. Видеть родного брата, который не постеснялся замарать руки; который предал, растоптал и уничтожил всё то доверие к нему, взрастить которое Адалин пыталась в себе в который раз.
Она поднимается с кресла на слабых ногах, ощущая боль в груди и нехватку кислорода. Ада открывает рот, вдыхает, но боль не проходит. Ей так хотелось верить, что тот разговор ей приснился! Что на самом деле ни её брат, ни её отец не замешаны в смерти Дафны. И как же больно теперь ошибаться. Признавать, что Дафна и не исправляла брата, а неустанно шагала к собственной смерти. Что отец не принял Дафну, а просто терпеливо ждал, когда её тело упадёт в грязные воды Сены.
В конце концов, их жизни – не книжная история, где плохие парни плавятся в руках хороших девочек и становятся на путь исправления.
Адалин скользит пальцами по спинке кресла, скорее, чтобы сохранить равновесие.
Монстры. Она жила с какими-то бездушными монстрами.
Адалин останавливается в проёме дверей, равняясь с подоспевшим Эдвардом и поднимает глаза.
– Как иронично. Теперь у меня нет ни брата, ни отца. Лишь деловые партнёры. Вы ведь этого добивались, да?
Июнь, 2021 год
Санкт-Петербург, Россия
Адалин нравится в этом загородном доме. Тут тихо, спокойно и так умиротворённо, что все ненужные мысли остаются за дверями, стоило переступить порог. Она почти сразу вспоминает, как оказалась тут неделю назад, в окружении Жени и её друзей, как её посадили на мотоцикл и как водителем оказался не кто иной, как герой её маленького ночного флирта.
Подумать только. Это было неделю назад!
Адалин поворачивает голову, чтобы взглянуть на Илью, который входит следом. Она и с ним знакома неделю, а он готов уехать с ней сюда, лишь бы Ада не оставалась наедине со съедающими её мыслями. Удивительно ли это? Пожалуй, да. Её родня никогда даже секундой своего времени не пожертвовала бы, чтобы сделать её жизнь хоть немного комфортнее. А человек из другой страны, с другим менталитетом, со своими заботами – вот так просто дарит ей своё время.
– Всё в порядке? – Илья поднимает на неё взгляд и кладёт шлем на стол. – Если ты переживаешь, что твой друг не справится с чисткой информации, я знаю море способов, чтобы тебя отвлечь.