Пафосом так и разило. Илья даже засомневался, что мероприятие с громким названием «Благотворительный вечер» будет по-настоящему благотворительным.
Машина Ника выруливает за город, и едут они ещё добрые сорок минут, пока за окнами машины не начинают мелькать огни Екатерининского дворца. Илья выпрямляется, прилипает к окну автомобиля, и глаза его медленно расширяются.
– Они что, собираются…
– Да, – тут же отзывается с переднего сиденья Фейн. – На меньшее они и не рассчитывали. Хотели всё устроить в Эрмитаже, но их вежливо попросили этого не делать. С Екатерининским было проще, – машина Ника замедляет ход, и вот прямо перед ними открываются высокие кованые ворота. – Практически весь дворец арендован до утра следующего дня. Причуды богатых. Вроде как, была речь об аукционе, где будут продавать акции компании, и часть этих денег обещают пожертвовать на восстановление историко-культурного наследия вашего города.
– Может, обещанные ветки метро достроят, – ехидно хохочет Кирилл. – А есть какие-то… Ну, правила общения? Всё-таки… Мы обычные смертные, а там…
– Не ругайтесь матом и вслух не высказывайте восхищения. Не пяльтесь слишком откровенно, много не пейте. Постарайтесь не разговаривать, если не знаете, о чём, – Ник ведёт плечом, паркуя автомобиль прямо перед входом. – По большей части, никому до вас не будет дела. И желательно держаться меня. Бывают иногда… Разговорчивые и пьяные гости.
Они вчетвером покидают салон дорогой иномарки. Николас передаёт ключи подоспевшему к нему швейцару в забавном парике и костюме под стиль девятнадцатого века.
Илья проводит пальцами по своему костюму и смотрит на ярко освещённые окна Екатерининского дворца. Наверное, ему и стоило этого ожидать? Красоты, яркости, помпезности – всё, к чему он не привык. Выросший в спальном районе Питера, ежедневно он видел лишь усталые панельки, пока не переехал в центр. Учился в обычной школе, где зимой весь кабинет продувался ледяными ветрами северной столицы. Летом купался в финском заливе, курил дешёвые, отвратительные сигареты и смотрел сериалы про полицейских по телевизору. В Екатерининском он был один раз – и то, настояла школа и учительница по истории.
– Как настроение? – рядом раздаётся голос Ника – его акцент Илья может распознать сразу.
Он поворачивает голову в сторону англичанина, чуть щурит глаза, а потом коротко кивает.
– Могло быть и хуже после того, что я узнал об отце Адалин.
Ник мнётся, непонятно кривит губы и качает тёмной головой.
– Она не хотела впутывать тебя. Она была против того, чтобы и Женя приезжала, надеясь справиться с ним в одиночку.
– Я сам захотел приехать, – чеканит Илья. – И ей незачем бороться с ним в одиночку.
Николас вдруг расплывается в улыбке. Так по-доброму, по-дружелюбному, что Илья впадает в ступор. Фейн протягивает руку к Стрелецкому.
– Я понимаю, чем ты ей понравился. И я всегда принимаю выбор Адалин, даже если он мне сначала не очень нравится. Поэтому… Я хотел предложить дружбу. Мир. Перемирие. Признаюсь, вначале я не доверял тебе. Мне казалось это странным. Но сейчас… Адалин вряд ли утаила подробности своей истории. И ты не побоялся, приехал. Уже только это стоит уважения.
Илья медлит. Смотрит то на лицо Фейна, то на его руку, а потом осознаёт, что Николас серьёзен, как никогда, и протягивает руку в ответ, пожимая сухую тёплую ладонь.
– Ты мне тоже сначала не понравился. Я думал, ты чопорный, нудный и скучный англичанин, – честно признаётся Илья, чем вызывает у Николаса только тихий смех.
– Слишком много предвзятого отношения к англичанам, – на выдохе произносит он. – Во мне чопорности ни дюйма, мистер Стрелецкий. Как всё закончится, мы обязаны будем выпить и познакомиться поближе, – рука Ника слабо, по-дружески ложится на спину Ильи и он начинает подталкивать Стрелецкого вперёд. – А теперь изволь своими глазами увидеть причуды богатых. Ненавижу такие сборища.
На самом деле, всё выглядит очень ярко. В прямом смысле.
Когда их впускают внутрь, Илье кажется, что он слепнет. Тысячи свечей, тысячи огней рассеиваются от зеркальных полотен, хрусталя и гуляют по залу. Белый мрамор, высокие колонны, позолота. Ковровая дорожка на лестнице и разодетые люди, встречающие их прямо на входе. Весь персонал в костюмах девятнадцатого века, с этими высокими париками. Они улыбаются, когда Илья протягивает им своё приглашение. Один из встречающих отделяется от общего скопления персонала и просит их небольшую компанию следовать за ним.
Они проходят по мраморным ступеням, по красной ковровой дорожке, мимо широких окон. Замедляются и рассматривают дворец с этой стороны – в полумраке, освещаемым лишь светом искусственных свечей. Николасу несколько раз приходится поторапливать их.
И вот наконец большой зал. Илья плохо помнит школьную экскурсию и из его груди вырывается тихий вздох восхищения. Огромные окна скрыты собранными занавесками, но зеркала создают впечатление, что помещение просто гигантское. Горящие в подсвечниках свечи, огромная люстра, позолоченная резьба, расписанный потолок, узорчатый паркет. Стрелецкий словно переместился во времени. Около окон располагаются столы с закусками и шампанским, по залу бродят официанты и официантки в соответствующих образах, и лишь сами гости этого вечера наслаждаются праздником в современных смокингах и вечерних платьях.
Стоя около столиков или медленно прогуливаясь с бокалом шампанского, они практически не замечают ни Илью, ни Женю, ни Кирилла. Улыбаются лишь Нику, склоняя головы в приветствии.
– Вот видите. Всё не так страшно, как могло показаться с самого начала, – Николас пытается ободряюще улыбнуться. – Что ж, шампанское тут должно быть восхитительным…
– Надо найти Аду, – обеспокоенно говорит Женя, оглядываясь в поисках подруги. – Она писала тебе что-нибудь?
Николас проверяет свой телефон, а потом поднимает на Павлецкую виноватый взгляд и пожимает плечами. Женя нервничает, пытается найти в сумочке свой телефон, но Фейн вовремя останавливает её:
– Притормози, Жень. Отец не будет сразу же нападать на неё. Ада сама найдёт нас, как её отпустят, – эти слова не успокаивают Павлецкую.
Она тут же начинает взволнованно топтаться на месте:
– Опустит кто?
Николас выдыхает, улыбается – то ли чтобы не показать другим волнения, то ли от наивности Жени.
– Она наследница, Жень. Многие захотят с ней поговорить, обсудить погоду и последние новости. Не радует меня только то, что под «последними новостями» может быть ваш маленький поход в клуб.
Павлецкая сначала кривится, словно съела лимон, потом резко выпрямляется, отводит плечи назад и поправляет своё бордовое платье.
– Тогда я предлагаю разделиться и быть на телефоне. Прогуляемся, разведаем обстановку, местное напряжение. А если кто-то заметит Аду, то маякнёт в чат, да? – пересекаясь взглядом сначала с Ильёй, потом с Ником, она улыбается – пусть всё ещё нервно – потом обхватывает локоть Кирилла и тянет дальше по большому залу. – На телефоне, мальчики. Не оставляйте Аду с этим тираном, – ещё тише шепчет она, но и Илья, и Ник прекрасно слышат её.
Павлецкая сколь угодно может бахвалиться своим скверным характером, но нервничает она, по всей видимости, за них всех.
– Пойдём, покажу тебе, как тут всё устроено, – Николас устало вздыхает, останавливая официанта лёгким движением руки и беря с его подноса два бокала. – Пока есть время, расскажешь о себе? Ада была немногословна. Личным она обычно делится с Тонном. Нам ещё повезло, что его тут нет.
Уголки губ Ильи приподнимаются в улыбке. В ту ночь, после клуба, Адалин показывала ему фотографии друга – кучерявого, озорного, напоминающего Илье яркое солнце.
– Ну… У меня свой бизнес. Небольшой по сравнению со всем этим, – Стрелецкий пожимает плечами, отпивая немного шампанского. – Три точки тату-салона в Питере. Я и сам татуировки бью. Так что, если тебе нужен хороший мастер, я всегда готов сделать скидку.
Ник улыбается, щурит глаза.
– Не любитель татуировок, если честно. По крайней мере, с радостью посмотрю на ком-нибудь другом, но сам бы никогда не рискнул набивать себе что-то. Но, если что, – Ник поднимает руку на уровень своей груди, ладонью к Илье. – Не осуждаю. Мы же в двадцать первом веке. Хотя какие-нибудь впечатлительные бабушки наверняка проклинают тебя.
– Сейчас мне стоит беспокоиться о том, как бы бабушка Ады не начала проклинать меня, – хмыкает Илья.
– О! Старушка Женевьева максимально либеральная католичка. Уж о ней тебе точно не нужно переживать.
Илья только и успевает хмыкнуть, как Ник достаёт телефон.
– Женя и Кирилл нашли Аду. Я так понимаю, нам надо попытаться найти их раньше отца или брата Адалин, – Николас устало выдыхает, залпом допивает бокал шампанского и оставляет его на столике. – Пошли.
Николас вёдет его через залы, незнакомые Илье, но всплывающие тусклыми пятнами воспоминаний из детства. Ему остаётся лишь полностью довериться Фейну. Кое-где им встречаются расставленные на стойках картины. Как потом объяснил Ник, их будут продавать на аукционе. Между картинами чинно расхаживают гости под бдительным присмотром специально нанятой охраны.
Почти весь дворец отдан под текущее мероприятие.
Большое количество приглашённых среди сияния золота, мрамора и зеркал, снующие с подносами в руках официанты – но во всём этом великолепии Илья почти сразу находит глазами хрупкую фигурку своей француженки, стоящей немного поодаль в окружении незнакомых ему людей. Жени и Кирилла рядом с ней нет.
Она гармонично вписывается в окружающую обстановку, и Илья не может отвести от неё глаз. От накинутого на плечи пиджака приятного кремового оттенка, от изящного атласного платья, которое в свете свечей кажется тёмно-бежевым, напоминающим Стрелецкому оттенок его любимого кофе с молоком. От босоножек, тонкий ремешок которых опоясывает её щиколотки. Илья знает, чувствует, что этот образ светской леди – её защитная броня. Знает, что только с ним и своими друзьями принцесса с лёгкостью может избавиться от дорогих нарядов, идеальной причёски и безупречного макияжа и стать самой собой – простой и милой Адой.