она качает головой. – Какая же твоя мать глупая женщина, что позволила ему всё это. Недалёкая, видящая только деньги и не желающая спасти своих детей…
– Женя, Илья и Кирилл должны уехать… Я… Я не смогу их защитить тут… – лепечет Адалин.
Шаг Женевьевы замедляется, пока она задумчиво смотрит сначала на Адалин, а потом на Илью. Стрелецкий же на бабушку Ады не смотрит – его взгляд обращён к ней самой – взволнованной, взбудораженной, напуганной. Он хочет спросить, но молчит, предпочитая сдерживать своё любопытство. Женевьева видит это и понимающе улыбается.
– Я предлагала им уехать, но они отказались. Сомневаюсь, что и твой друг согласится оставить тебя одну, – шепчет она внучке. – Твой отец уверен, что он самый богатый человек на земле. В его руках миллионы, и это действительно так. Но чего ему стоило это богатство? Он предал собственную дочь. Жену заставил беспокоиться только о своей внешности. Мать оттолкнул как можно дальше, а родного брата лишил работы. Вокруг него только лицемеры и охотники за его деньгами. Глядя на то, какие люди вокруг тебя, Велия, какие у тебя друзья… Я вижу, что ты гораздо богаче своего отца, – пальцы женщины медленно соскальзывают с локтя Ильи, она внимательно смотрит на него, хитро прищуриваясь, и продолжает по-французски: – Чтобы бросить вызов твоему отцу, нужно иметь силу. Смелость. Настоящие друзья никогда не оставили бы тебя одну. Настоящие друзья здесь, с тобой, готовые пройти через всё вместе с тобой. Готовые помочь тебе. И как бы предвзято я ни относилась к татуировкам и мотоциклам, – её взгляд становится строже. – Я уважаю твой выбор. По крайне мере, он красавчик.
Адалин качает головой, поджимает губы и бросает взгляд на Илью. Тот приподнимает брови, в немом вопросе – он не понял ни слова из того, что говорила Женевьева.
– Она назвала тебя красавчиком, – тихо шепчет Ада с лукавой улыбкой.
Илья смущается. Откашливается и возводит глаза к потолку, словно он занят разглядыванием фресок.
– И я бы никогда в жизни не поверила, что вы… Как ты сказала? Друзья? – Женевьева забирает из рук внучки трость. – Я слишком стара, чтобы не замечать очевидных вещей. О! Вот и твоя подружка… Женя, верно?
Адалин поворачивает голову и видит бордовое платье Павлецкой, мелькающее между чёрных смокингов. Вместе с Ником и Кириллом они направляются к ней.
– Как твоя бабушка, я могу лишь сказать, что твой выбор отличный. Ты всегда хотела этого, я помню. Жить в кругу друзей, в спокойствии, принадлежать самой себе. И они тоже знают об этом. И он. Я вижу, что в нём нет страха за себя или свою жизнь. Я знаю, сколь откровенна и красноречива ты можешь быть, когда дело касается твоего отца. И вот. Твой друг и подруга здесь. Они не боятся. Так почему же боишься ты?
– Каждый, кто оказывается рядом со мной, страдает. Я попыталась бороться за свою свободу, – тихий шёпот срывается с губ Адалин, когда она бросает взгляд в сторону Жени. – Он избавился от Дафны! Я не хочу, чтобы кто-то из них также стал для него средством достижения цели. Я не хочу, чтобы он убивал их. Угрожал им. Калечил. Я не хочу, чтобы они становились частью всего этого напыщенного мира…
– Но они уже стали частью этого мира, дорогая, когда согласились быть твоими близкими, когда согласились прийти сюда. Тебе осталось только сделать выпад в сторону твоего отца. Показать ему себя, – рука Женевьевы скользит по плечу внучки, мягким материнским движением она убирает волосы и заставляет Аду посмотреть ей прямо в глаза. – У тебя с твоим отцом есть одна общая черта. Упрямство. Желание добиваться своих целей. Только в отличие от него, ты не играешь в грязные игры, дорогая Велия. У тебя есть возможность достичь своей цели. Но для этого надо рискнуть. Нет риска, нет истории. Всё просто.
– Если я смогу победить, я заберу тебя с собой. И Томаса. Я обещаю.
Женщина улыбается на её слова, мягко проводя по её плечу. В словах Женевьевы есть правда. Всегда была правда. Адалин поджимает губы, поднимая глаза на Стрелецкого, и тихо, почти еле слышно шепчет.
– У меня есть шанс победить. Я могу закончить всё это, но для этого…
… Нужно рискнуть.
Женевьева отступает, позволяя Стрелецкому подойти к Адалин поближе. Позволяя его пальцам мягко скользнуть по её спине, почти в успокаивающем жесте.
– Помнишь тот вечер в клубе? – тихо шепчет он, чуть склонившись к её макушке. – На протяжении этих полутора недель я всё думал. «А что, если бы я не подошёл к тебе тогда? Что случилось бы? Загорелось бы так моё сердце?». Я всё думал, а что было бы, если бы ты не поцеловала меня. Если бы не оставила колечко… – его пальцы скользят под ворот рубашки, заставляя золото цепочки мелькнуть в свете свечей. – Но я рискнул. Не побоялся подойти. Потом я думал, что было бы, если бы я не рискнул пригласить тебя на свидание. Но я рискнул. Я сделал это, потому что… возможно, я надеялся, что это изменит мою жизнь к лучшему. Я верил в это, и оказался прав. Если тебе страшно, мы будем рядом. Мы поможем тебе сделать этот шаг, чтобы твоя жизнь стала лучше. Но решить, делать это или нет, тебе надо одной, пташка.
Адалин коротко кивает, опускает голову и на секунду прикрывает глаза. Она должна сделать это. За Дафну, за свою жизнь. Она сможет сделать это, чтобы потом жить спокойно, в своё удовольствие. За бабушку, с которой грезила о побеге из этой семьи. За дядю, который поплатился своей работой.
… Чтобы просто жить. На свободе, а не в золотой клетке. Чтобы никто больше не выламывал её крылья. Чтобы она могла взлететь.
Она сделает это.
Ник, Женя и Кирилл оказываются уже рядом, когда Адалин открывает глаза. Они улыбаются Женевьеве, но не успевают и парой фраз перекинуться, когда Адалин выпрямляется, подходит на шаг к Жене и протягивает ей руку.
– Я хочу сделать это. За себя и за Дафну. Отдай мне все документы.
Женя мнётся пару секунд, не решаясь засунуть руку в сумку и достать оттуда папку с бумагами, но она не в силах противиться решительному взгляду подруги. Холодный пластик папки словно обжигает руки, когда Адалин открывает её и пробегает глазами по тексту документа.
«…передаю в наследство от себя сорок девять процентов управления компании своей внучке или внуку, наследнику или наследнице по достижении ей или им двадцати двух лет…»
– Я пойду с тобой, – Женя берёт Адалин за руку. – И Ник тоже, и Илья. Мы пойдём все.
Адалин кивает. Они нужны ей. Чтобы не сломаться, чтобы не оступиться. Чтобы выдержать последнюю схватку с отцом за свою свободу и право быть собой.
Пока Женевьева рассказывала ей обо всём, Ада даже не заметила, что они вернулись обратно, и теперь находятся в Большом зале. Среди ярких платьев и смокингов гостей её взгляд без труда находит отца в обществе своей жены, а рядом с ними Эдварда. Отлично, вся семья в сборе.
Не обращая внимание на улыбающихся ей навстречу гостей, которые стремятся остановить Адалин для светской беседы, она решительным шагом подходит к отцу. Тот сохраняет невозмутимость. Ни один мускул в его лице не дёргается, когда он замечает папку в руках Адалин. Он достаточно умён, чтобы догадаться, зачем она подошла к нему.
– Нам нужно поговорить, – коротко произносит Ада.
– Я сейчас занят, – его голос обжигает холодом.
– Отлично, я могу сделать это при всех, – она пожимает плечами. – Дорогие друзья.
Голос Адалин эхом разносится по роскошному залу, заставляя всё вокруг замереть. Взоры собравшихся устремляются к Адалин, и уголки её губ приподнимаются в довольной улыбке, когда она замечает, как искривилось лицо её отца. Он раздражён, и это – её первая маленькая победа над ним. В предчувствии ещё большей победы, она приподнимает папку:
– Всё ещё не хочешь поговорить? Ведь это, – она едва трясёт папкой в воздухе. – Касается не только меня и тебя, верно?
Лицо Энтони искажается, и он сдаётся.
– Хорошо, Адалин. Мы поговорим.
Глава 26
Июнь, 2021 год
Санкт-Петербург, Россия
Конечно, Адалин стоило сделать это раньше, но её останавливал необъяснимый страх. Фанатичная увлечённость отца своим бизнесом пугала Аду. Она чувствовала, что для него нет ничего важнее его проектов и инвестиций, роста или снижения биржевых котировок. Смерть Дафны показала, что он по-настоящему одержим, и человеческие жизни ничего для него не значат.
Адалин на руку то, что в Большом зале сейчас много людей – здесь начинается аукцион по продаже картин, и его участники уже начинают вскидывать в воздух таблички и выкрикивать цены. Остальные помещения практически пусты. Они идут друг за другом, проходя через залы один роскошнее другого, пока наконец не останавливаются в удивительной комнате, расписанной голубым и белым. Здесь так красиво, что Адалин на миг замирает у порога, не в силах сделать шаг на узорчатый паркет.
«При желании он мог бы купить всё это», – противно скрипит голос внутри.
Женя останавливается по левую руку от Адалин. Она не сводит прищуренных глаз с Эдварда, который только окидывает её презрительным взглядом. Илья и Ник тоже не отстают, и Кирилл семенит позади, едва удерживаясь, чтобы не выдать какую-нибудь шутку. Однако, все понимают, что шутить сейчас было бы неуместно – и члены семьи, и друзья Адалин, все встревожены и ощущают леденящий холод, который исходит от Энтони Вуда. Даже сейчас лицо отца не выражает никаких эмоций. Строго говоря, он больше похож на мраморную статую, каких много в саду – поставь его туда, и никто не отличит от камня. Расправленные плечи, чуть приподнятый подбородок, уложенные светлые волосы. Мать Адалин растерянно переводит взгляд то на мужа, то на детей.
Он не рассказал ей, внезапно понимает Адалин. Вряд ли Энтони сделал это из благих побуждений, скорее, он считал, что его жена недостойна того, чтобы делиться с ней этой информацией.
– Ты что-то хотела обсудить?