Сердце мое переполнялось чувствами, но душа укрепилась. И я вдруг уловил нисходящий ко мне ропот, глухой и неразборчивый; это крохотные фигурки людей в нижних амбразурах, отдавая мне честь, кричали, прощаясь или уговаривая вернуться. Так я стоял – крохотный человек перед рукотворной металлической горой, полной света и жизни. Понимая, что план мой в опасности, я не стал более задерживаться, только воздел Дискос рукоятью вверх, как подобало молодому человеку, отвечающему на приветствие миллионов.
Потом я коротко глянул вверх, чтобы находящийся в светлом пятне посреди черного неба в восьми великих милях над моей головой друг ощутил, что в тот миг я думал о нем, находящемся вне моего зрения. Должно быть, все видимые для моего зрения миллионы, следившие за мной из Верхних Городов, решили, что я прощаюсь именно с ними, и с чудовищной высоты до слуха моего донесся далекий шелест, словно бы легкий ветерок дунул в ночи.
А потом я опустил Дискос и повернулся. Ощутив грудью Воздушный Барьер, я переступил через круг – оказавшись теперь в Ночной Земле. После этого я не оглядывался, чтобы вид удаляющегося дома не нарушил крепости моего духа.
Я шел вперед, и колебания эфира вокруг меня говорили мне о том, что мой народ, моя родня, думает обо мне – молится и не отводит глаз. Люди словно бы действительно сопутствовали мне. Тут я понял, что подобное возбуждение эфира сообщит Силам Зла о том, что я оставил Пирамиду. Но как остановить их, даже имея на это власть? Запретить им, прогнать от амбразур, было немыслимо, даже если бы я вновь оказался дома и объяснил всем природу опасности, ведь соединившиеся воедино великие множества способны всколыхнуть весь эфир своей мыслью.
С самого начала я шел в Ночную Землю несколько наугад, не выбирая направления, стараясь только оставить внушительное расстояние за своей спиной, чтобы тем самым ослабить тяжесть, лежавшую на моем сердце. Однако по прошествии некоторого времени я поумерил прыть и начал осмысливать свое путешествие. Я уже сообразил, что мне следует с самого начала идти иначе, потому что за той частью Ночной Земли, где прошли юноши, могли пристально следить силы Зла.
Воплотив мысль в дело, я отправился не прямо на север, а на северо-запад, чтобы в конце концов оказаться за спиной Северо-Западного Стража и к северу от Равнины Голубого Огня, и только потом повернуть прямо на север, чтобы подальше обойти Обитель Безмолвия, страшившую меня сильнее всех прочих ужасов Ночного Края.
Предстоявшее мне путешествие сразу стало длиннее, но лучше не спеша добиться успеха, чем торопиться к собственной гибели, которая наверняка ожидала меня, если я забуду об осторожности.
Вы можете удивиться тому, что я столь решительно направился на север; однако я повиновался внутреннему знанию и тому, что было написано в старинных книгах, казавшихся мне вполне достоверными.
В ходе своих непрекращающихся поисков – не столь уж давно – я наткнулся на небольшую книжицу из металла, странную и старинную, пролежавшую в сокровенном месте Великой Библиотеки около десяти тысяч лет, – меньше или больше, я точно не знал.
Книга эта повествовала о делах, всем известных и скорее принадлежащих к области сказок; так в нашем веке относятся к мифам древних времен. Но я внимательно относился к подобным вопросам, полагая, что внешняя оболочка, как раз и вызывавшая недоверие, вполне может таить в себе ядрышко древней истины.
Словом, найденная мной книжица повествовала о том, как некогда, в невообразимом прошлом, мир был разорван великим землетрясением (которое для нас с вами, читатели, еще находится в запредельном будущем); трус земной разодрал поверхность Планеты на тысячи миль… так в нашем столетии мы читаем о Потопе.
Возникла великая пропасть, настолько глубокая, что глаз не мог увидеть ее дна; и океан хлынул в нее, и земля еще раз расселась с ревом, от которого задрожали все города мира; густой туман надолго окутал землю, а потом хлынул великий дождь.
Так говорилось и в некоторых Историях Древнего мира. На это указывали и записи самых старинных Анналов. Но, тем не менее, с точки зрения людей Могучей Пирамиды, сей предмет не был достоин внимательного размышления; катастрофа эта интересовала разве что ученых и детей, любивших страшные сказки, но никак не мудрецов народа и генералов.
Тем не менее, та книжица приводила много подробностей и как бы цитировала писания истинных свидетелей; непривычная серьезность повествования заставляла читателя считать, что он видит истину, а посему и повесть о катастрофе воспринималась иначе – не так, как обычно.
В конце книги шло повествование о временах последующих – быть может, отстоявших на сотню тысяч лет, а быть может, и на миллион от ужасного события.
В книге рассказывалось о великой долине, протянувшейся с запада на юго-восток, а потом поворачивавшей на север, ширина ее достигала тысячи миль в обе стороны. Лежала она на глубине в сотню миль, и Солнце стояло над ее западом, создавая красные сумерки по всей тысяче миль. А на дне лежали великие моря, и на берегах их в обилии бродили животные – странные и ужасные.
Нетрудно усмотреть в подобном описании романтические бредни, тем не менее, если обратиться разумом к естественному истоку, нетрудно понять его смысл. В сердце своем я знал, что в навсегда ушедшей вечности, когда свет над миром еще не угас, в пору сумерек мира, действительно случилось великое и ужасное землетрясение.
Конвульсия расколола мир по огромной кривой – по слабому месту в коре, – и разверзшаяся пропасть поглотила целый Великий Океан, превратившийся в пар и взорвавший землю в своем порыве.
Ну, а после действительно были туман, дождь и смятение по всему миру; повествование весьма походило на истину, и к нему не следовало относиться легкомысленно.
А потом, уже в самом конце книги, рассказывалось об авторе, писавшем в веки, весьма удаленные от катастрофы, когда солнце уже приблизилось к смерти своей, когда поверхность Земли притихла и охладела и нехорошо стало жить на ней. Прошедшие тысячелетия успокоили великую пропасть, превратившуюся в глубочайшую долину со своими морями, горами и холмами, существовали там всевозможные леса; были и земли здоровые и добрые, и края, отданные огню и пару, укрытые серными облаками, полными отравы для человека.
В сих далеких глубинах обитали великие звери, которых нельзя было увидеть сверху без сильнейшей подзорной трубы. И какими дикие твари были при начале мира, такими сделались и перед концом его; потому что силы природы согрели Долину, сделав ее похожей на первобытный мир, породивший доисторических чудищ, хотя новые обстоятельства наложили печать на населявшие его существа.
Книга повествовала и обо всем этом, но немногословно и запутанно, хотя все предшествующие истины были изложены ясным языком.
Судя по всему, выходило, что многие века легкой жизни привели к тому, что Человек пал к великой слабости Сердца и Духа. Но окружавший его мир сделался холодным и недружелюбным, потому что солнце медленно угасало.
Впрочем, тогда на земле существовала Раса, крепкая и способная сражаться за свою жизнь; люди эти постигли, что разделившая мир надвое великая Долина сулит им тепло и жизнь, и поэтому рискнули спуститься с удивительной высоты. Спуск на дно растянулся на много веков, и в своем пути вниз люди находили безопасные места, где сооружали себе дома, жили, рождали детей и растили их, сделав привычными к великим подъемам и тяжелой работе на Дороге, служившей единственной целью этого народа, который книга всегда называла Создателями Дороги.
Словом, они спускались вниз долгие годы и века; немало поколений окончило свою жизнь, так и не достигнув Великой Долины, расположенной в недрах мира.
Но в конце концов цель была достигнута, и народ этот стал весьма крепок, потому что людям приходилось вступать в бой с чудовищами; победив, они построили себе города. За великие годы, прожитые в Великой Долине, они продолжили дорогу от города к городу и довели ее до Изгиба Долины. Там они нашли Великую Тьму и Мрак, потому что лучи солнца не могли проникнуть за великий Угол. Тем не менее, они не бросили свое дело и повели дорогу на север, мимо странных огней и жерл, из которых било вверх пламя.
Однако власть Чудовищ и Сил Зла была настолько велика в стране Тьмы, что Создателям Дороги пришлось повернуть назад к багровому свету, которым наполняло Долину запада невысокое солнце.
Возвратившись в свои города, люди эти прожили там, наверно, сотню тысячелетий, сделались мудрыми и искусными во всех делах; но Мудрецы их обратились к общению и экспериментам с силами, отвратительными и вредоносными для жизни. Так поступили они по неведению, считая себя чрезвычайно мудрыми; они думали лишь об опытах, способных принести еще более великие знания. Так они своими руками открыли дорогу Злу, породив тем самым многое горе, о коем им же пришлось пожалеть, но, увы, слишком поздно.
Потом прошла сотня тысячелетий – а может, и больше, – и наступили сумерки мира. Солнце почти угасло, свет его сделался предельно тусклым. Многими людьми из Городов Долины овладело странное одичание, и невероятные вещи творили они, позорные для всякого существа, что живет под светом. Люди скитались, вступали в сношения со странными тварями; наконец, многие города подверглись нападению чудовищ, пришедших с запада; тогда разразился Пандемониум.
Век тот можно назвать порой Скорби и Битв, веком ожесточения Душ и Сердец, всего, что было создано из доброго Материала; но он воспитал решительное поколение, и в Мир пришел Вождь, который собрал не покорившихся Тьме, и все они вышли на великую Битву против Зла, против всех вредивших им сил. Добро одолело: Враг бежал во все стороны.
Потом тот Человек собрал весь свой народ вместе и объяснил людям, что раз Тьма уже почти овладела миром и Силы Мерзкого Зла вырвались на свободу, положение людей станет еще более ужасным, когда придет истинный Мрак.
Он предложил построить Великое Убежище, люди согласились с ним, и о! воздвигли Великий Дом. Но сооружение это оказалось не вполне подходящим, и Вождь увел свой народ скитаться; наконец, явившись к Углу, они воздвигли возле него Великую и Могучую Пирамиду.