Восхищение Девы весьма порадовало меня; я бы обманул вас, пытаясь сказать иначе. Подав мне жилет, Наани протянула ко мне руки.
И я обнял Деву с великой радостью и смирением, зная, что не достоин ее; ведь я был молод тогда и любил со всей искренностью и юным пылом. С великой радостью и доверием она поцеловала могучие мышцы на моей груди. А потом выскользнула из моих объятий и помогла мне одеться и застегнуть панцирь. После чего устроилась возле меня, потому что не хотела ничего другого. И я положил руку на ее плечи, радуясь отпущенному нам высокому мгновению.
Потом я снял обувь с ее крохотных ног, укоряя себя за то, что не сделал этого раньше.
Растерев ноги Девы мазью, я завязал ее башмаки, и мы взяли свое снаряжение. А потом спустились из пещеры с подобающей осторожностью, ибо вход в нее располагался очень высоко.
И мы отправились дальше, вниз по ущелью; не забывая про бдительность, но, все же стараясь идти побыстрей, чтобы как можно скорее удалиться от мрачных окрестностей Меньшего Редута.
Одолев за шесть часов значительное расстояние, мы остановились, чтобы поесть и попить, и я снова занялся ногами Девы, сперва омыл их в попавшейся нам скальной котловине, полной теплой воды, а потом старательно намазал целебной мазью и растер, чтобы она испытала должное облегчение. Завершив это дело, мы отправились дальше, но теперь шли увереннее; вспоминая свой прежний путь, я понимал, что до обиталища слизней осталось семь или шесть часов пути.
Нам следовало отдохнуть, прежде чем предпринимать переход сквозь полную скверны и мерзости теснину; ведь он должен был занять полных двенадцать часов, и мы не могли позволить себе отдыха, пока не окажемся в безопасности. Словом, нам нужны были все силы, и я хотел, чтобы ноги Девы как следует отдохнули.
Дева радовалась огням, то и дело попадавшимся нам, и несколько приободрилась душой, потому что Силы Зла остались как будто бы позади, а я не стал волновать ее рассказом о предстоящей опасности.
Словом, мы шли вперед, стараясь, чтобы Силы Зла и здешние мерзкие твари не получили возможности застать нас врасплох; вокруг горели огни, курились струи пара, согревавшие воздух, нередко припахивавший серой, но не настолько, чтобы обеспокоить нас. Огонь плясал и бормотал в жерлах и ямах, тени скал трепетали на мрачных каменных стенах, исчезавших над нашими головами в глубинах вечной ночи.
А потом мы снова шли – без всяких приключений – шесть долгих часов, после сделали остановку, ели и пили; после трапезы я объяснил Деве, что сегодняшний переход будет коротким, чтобы мы смогли выспаться и приготовиться к жуткому путешествию через темную часть ущелья, изобиловавшую чудовищными слизнями.
После недолгих поисков мы обнаружили удобное место для сна, и я сразу понял, где мы находимся, потому что передо мной была та самая пещера, где я заночевал, благополучно миновав обиталище слизней. Возле нее тек ручей, в котором я омывался, неподалеку горело огненное жерло.
И мы были весьма рады этому, потому что каждая подробность моего путешествия к ней очень интересовала Деву, тем более что это место могло снова послужить для нашего сна и отдыха. Пещера подходила нам во всех отношениях; правда, я бы скорее предпочел, чтобы она располагалась повыше от дна ущелья. Однако вход нетрудно было перегородить камнями, дабы избежать нападения во время сна или хотя бы проснуться от стука.
Словом Наани с интересом забралась в маленькую пещерку, там было очень светло от огненного жерла, которое располагалось неподалеку, но прежде чем она оказалась внутри, я, конечно, уже проверил, не спряталась ли там какая-нибудь ползучая тварь.
Деву весьма волновала мысль о том, что именно здесь я провел ночь по пути к ней. И я понимаю ее чувства – как и каждый, кто разбирается в подобных материях.
Потом мы спустились к горячему источнику, заполнявшему впадину под скалой возле огненного жерла. Увидев, что там нет ни змей, ни крысоподобных существ, я посадил Деву в удобное место на краю водоема, снял с ее ног обувь, омыл их, а потом растер мазью, приглядывая при этом за ущельем.
После мы вернулись в пещеру и стали собирать там камни – каждый в меру собственной силы. Набрав достаточное количество, мы соорудили неровную и грубую стенку и укрылись за ней. Стенка сия перегораживала вход в пещеру, в которой сразу сделалось темнее и уютнее. Подножие стены я сооружал самым внимательным образом: стараясь сделать это так, чтобы никакая ползучая тварь не могла пролезть к нам.
А потом Наани положила мне ранец и кисет в качестве подушки, а сама воспользовалась своей рваной одеждой.
Я заметил, что она оставила водяной порошок и таблетки возле себя, чтобы иметь возможность проснуться первой и приготовить нам пищу. Все, что было приятно ей, радовало и меня, и я не стал показывать, что заметил ее хитрость.
Потом она велела мне лечь, положила Дискос возле моей руки, с опаской и со страхом прикоснувшись к ужасающему оружию, нашему надежному защитнику, прикрыла меня плащом, ласково поцеловала в губы, а потом устроилась рядом – так, чтобы прикасаться ко мне.
Наконец дыхание ее дало мне понять, что Наани уснула, глубоко довольная нынешним ночлегом и спокойная – оттого, что я был рядом с ней.
После я и сам погрузился в сон на восемь добрых часов, а проснувшись, услышал шипение воды: Наани – как и хотела – проснулась прежде меня и уже готовила нам еду. Заметив, что я шевельнулся, она подошла ко мне и трижды поцеловала в губы.
Встав, я разобрал половину построенной вчера стены и выглянул наружу.
Ничего страшного в ущелье не обнаружилось. Только одна из псевдокрыс с весьма довольным выражением на морде нежилась по другую сторону огненного жерла.
А потом мы ели и пили, после Дева растерла меня, потому что тело мое окоченело во время сна, но на этот раз она не стала меня обнимать и, закончив с делом, коротко поцеловала в плечо и велела мне одеваться.
Но когда панцирь оказался на мне, она пришла ко мне, взяла ласково за руку и поцеловала со всем пылом, словно бы растворяясь во мне. И занялась снаряжением, ограничившись одним поцелуем. Всем сердцем своим я ощущал ее любовь, с истинным смирением понимая, какая мне оказана честь.
Собравшись, мы оставили снаряжение в пещере, и я повел Наани к теплому бассейну, находившемуся возле огненного жерла; Дева вскрикнула, заметив крысу, почивавшую на противоположной стороне огненного жерла; но я объяснил ей, что существо это не опасно нам и что скорее является нашим добрым другом; как вы помните, на пути к Малому Редуту, я видел подобное ей создание за охотой на змей. Пока мы были заняты разговором, я омыл крошечные ступни Наани, вытер их платком и поцеловал, так нежны и красивы были эти отдохнувшие ноги. После мы вернулись в пещеру. Дева уложила горшочек с мазью обратно в ранец, застегнула его и надела на мои плечи вместе с кисетом; Дискос же был на моем бедре, потому что я никуда не ходил без него. А она взяла свой маленький узелок, потому что мы поступали разумно и справедливо, ведь подобная ноша не могла быть в тягость Наани, а я должен был всегда держать руки свободными.
И мы направились вниз по ущелью; нам предстоял пятнадцатичасовой переход; три часа нужно было идти до обиталища слизней, и к огням нижней части ущелья мы могли выйти только через двенадцать часов. Так говорил опыт моего путешествия наверх.
На сей раз я описал Деве всю предстоявшую нам часть пути, не скрывая ожидавших нас опасностей, но и не преувеличивая их. Милая и доверчивая девочка ответила мне, что ничего не боится, потому что я буду рядом и позабочусь о ней; сказала еще, что тревожится только за меня и не сомневается, что я сражу любое чудовище. И я поцеловал ее за великую любовь и доверие.
На середине третьего часа пути воздух в ущелье начал отягощаться и напитываться парами, от которых иногда в горле першило, спуск уводил нас все глубже и глубже, огненных жерл становилось все меньше, дым разъедал глаза.
К концу четвертого часа нас окружила густая и мерзкая мгла, трудно было даже понять, куда нужно идти, нередко тьма становилась полной, и лишь изредка тусклые огни жерл освещали малую часть мрачного и ужасного Ущелья.
Мы шли в безмолвии, и Дева держалась за моей спиной, но я то и дело останавливался, проверяя, и она что-то шептала мне, а однажды даже прикоснулась к руке; сняв на мгновение панцирную перчатку, я пожал тонкие пальцы, чтобы придать Деве отваги. Но ужас царил и в моем собственном сердце, превышая все, что я пережил по пути наверх; трепеща, я представлял себе все возможные опасности, способные навсегда разлучить нас. Поймите и вы, что я пережил там, попытайтесь поставить себя на мое место перед лицом столь великих испытаний.
Когда мы провели уже два часа в темной части ущелья, я ощутил памятную мне жуткую вонь. Тут великий страх одолел меня: я понял, что мы или идем среди чудовищ или одно из них приближается к нам.
И я шепнул Деве, чтобы она остановилась; мы притихли на мгновение, а запах становился все сильнее, терзая ноздри; я чувствовал, как Наани содрогается от страха и отвращения, но наконец вонь понемногу начала ослабевать. Однако трудно было сказать, миновал ли нас чудовищный слизень: огненных жерл поблизости не было, и вокруг царила великая тьма.
Звеневшая в густом и влажном воздухе зловещая капель лишь усиливала жуткое ощущение… как и странная растительность на камнях и нередко попадавшиеся налеты мерзкой и влажной слизи; повсюду царило зловоние, так что страх и отвращение не оставляли нас.
Серный запах, неотступно терзавший наши легкие, тонул в густом трупном смраде… Мы часто останавливались, чтобы прислушаться, и с великой осторожностью обходили тусклые огненные жерла и ямы, чтобы не выдать себя на свету.
Наконец возле глубокой ямы, на дне которой рдел красный огонь, я протянул руку назад и, остановив Наани, показал ей взглядом на правую сторону ущелья. И Дева застыла на месте: создание это, казавшееся влажным в отблесках пламени, воистину было чудовищным; оно крутило головою туда и сюда, обыскивая тьму и тени, не производя, как и положено слизню при движении, даже звука и ничего как бы не замечая. Однако я опасался, что оно могло почуять нас, и страх мой нетрудно понять.