– Вот и ты, – говорит она, заглядывая через плечо Майи как раз вовремя, чтобы увидеть задние фонари машины Фрэнка, когда он уезжает.
Восемнадцать
Майя расхаживала взад-вперед по кухне. Ее тело болело от долгой ходьбы по городу, однако ноги двигались так, словно пытались обогнать ее мысли, каждый нейрон и нервное окончание были на пределе. На плите взвизгнул чайник. Она заварила ромашковый чай, хотя на самом деле ей хотелось откупорить пинту джина, которую она купила в магазине по дороге из музея домой. Но она сказала себе, что не будет пить раньше пяти вечера. Металлическая ложка громко звенела в ее кружке, когда девушка размешивала мед.
Она почти забыла о странном ключе от его домика, который ей Фрэнк показывал, но рассказ о татуировке Кристины пробудил в Майе воспоминания о Balance Rock, и хотя она не была уверена, она чувствовала, что то был не единственный раз, когда она видела этот ключ.
Майя услышала, как на ее телефон пришло текстовое сообщение, и второпях пролила горячий чай себе на пальцы, когда бросилась в свою комнату, чтобы ответить на него. «Пожалуйста, пусть это будет Дэн, пожалуйста, пусть это будет Дэн». Он все еще не ответил на ее вчерашнее послание, но она старалась не волноваться.
Это оказалась мама: «Может, чили сегодня вечером?»
Бренда явно пыталась загладить свою вину – чили был любимым блюдом Майи, – но это в любом случае не компенсировало вчерашний вечер.
«Давай», – написала Майя в ответ. Она не ожидала извинений и сама не собиралась их приносить. Она была уверена, что права. Ключ. Домик. Поздний ночной звонок на стационарный телефон. Все они указывали на одну и ту же истину, которая лежала сразу за темными пятнами в ее собственной памяти.
Слабое место теории Стивена о больном сердце Кристины заключалась в том, что она не объясняла случившегося с Обри. Стивен никогда не встречался с Фрэнком. Он не до конца владел ситуацией. Майе было необходимо поговорить с кем-нибудь, кто знал его так же, как она и Кристина.
Она вспомнила о Руби.
Все, что ей было известно, что эта девушка однажды написала фломастером на компакт-диске признание в любви к Фрэнку. Майя в тот момент почувствовала укол ревности, но так и не выяснила, кто такая Руби, а четыре дня спустя Обри была мертва. Тогда Майя совсем забыла о незнакомке, однако теперь, когда в ее памяти всплыл компакт-диск с миксами песен «Когда мы не сможем быть вместе», она задалась вопросом, любила ли Руби Фрэнка настолько, чтобы догадаться о его секрете.
Батарея в телефоне оказалась разряжена, поэтому девушка опустилась на колени, чтобы подключить его, и в этот момент поймала свое отражение в окне. Она не осознавала, что скрежещет зубами. Губы у нее были бледные, глазницы походили на пещеры, а задний двор просвечивал сквозь ее отражение таким образом, что лужайка была аккурат у нее на груди, а деревья шелестели листвой у нее над головой.
Девятнадцать
Мысль, что у Фрэнка есть кто-то еще, лишает ее аппетита.
Она не чувствует ни вкуса базилика из их сада, который она помогала сажать своей маме, когда была маленькой, ни вкуса лимонада. Она не чувствует дуновения ветерка через открытую кухонную дверь и не слышит знакомого перезвона колокольчиков на крыльце, потому что на протяжении всего ужина Майя думает о Руби. Последние несколько часов, с тех пор как увидела диск с надписью, она не может думать ни о чем другом. Она уверена, что теперь понимает причину, по которой Фрэнк не поцеловал ее.
– Шейла спрашивает, не нужно ли тебе чего-нибудь для общежития, – говорит мама. Шейла – ее подруга, которая живет дальше по улице.
– Вроде нет.
– Точно? Может какие-нибудь штучки для душа? Контейнеры? – Майя качает головой. Мама хмурится. – Я думала, ты будешь воодушевлена больше. Жить в общежитии, посещать семинары по писательскому мастерству. Разве не об этом ты всегда мечтала?
– Ну да… – соглашается Майя, жуя спагетти в соусе песто.
Мама пристально смотрит на нее через стол.
– Знаешь, что я подумала? – говорит она. – Было бы неплохо пригласить Фрэнка на ужин. Я бы хотела с ним познакомиться.
– Не знаю… – Майя закручивает и раскручивает спагетти на тарелке.
– У тебя все в порядке?
– Не совсем. – Мама терпеливо ждет. – Мне кажется, у него может быть подружка там, в Худ-Ривер.
– Подружка?
– Либо так, либо… я ему просто не нравлюсь.
– Так вы… просто друзья?
Майя кивает, и замешательство мамы сменяется облегчением. Ей не нравится, что ее дочь проводит столько времени с незнакомцем. Однако она замечает, какой удрученной выглядит Майя.
– О, милая, – говорит она. – В любом случае, быть друзьями лучше. Дружеские отношения никогда не заканчиваются. – Майя вздыхает. – Только подумай, меньше чем через две недели ты будешь в университете. Ты так усердно трудилась ради этого. – Майя знает, что мама пытается помочь, но она не хочет думать о переезде. Она так долго и с таким нетерпением ждала этого момента, мечтая о своем будущем в колледже, но в последнее время начала этого бояться. – Ты познакомишься с огромным количеством новых людей, – продолжает мама. – Ты скоро совсем забудешь о нем.
«И когда же я смогу познакомиться с этим загадочным мужчиной?» – спросила Обри по телефону вечером, накануне того дня, когда Фрэнк устроил Майе прогулку на катере. Девушки договорились в тот вечер потусоваться, но Майя отменила встречу, что было ей не свойственно. Обычно она не подводила, но Фрэнк купил билеты в кино, сделав ей сюрприз, и она не смогла ему отказать.
Так когда же познакомить Обри с Фрэнком? Этот вопрос заставил Майю задуматься. У нее сложилось впечатление, что Фрэнк предпочитает проводить время наедине с ней, хотя на самом деле он никогда этого не говорил. Только услышав вопрос Обри, Майя осознала свое собственное нежелание представлять их друг другу. Ей было неприятно признаваться даже самой себе, что причина заключается в том, что, когда Обри входит в комнату, все головы поворачиваются в ее сторону, как цветы к солнцу. И Майя задумалась, что, возможно, именно она – а не Фрэнк – предпочитает проводить время только вдвоем.
– Алло? – говорит Обри.
Майя напоминает себе, что ей нельзя опаздывать сегодня вечером. В последнее время она была не очень хорошим другом, поэтому чувствует себя плохо, но не так плохо, как из-за Руби. Будет полезно поговорить с Обри: она хорошо разбирается в людях. Если кто-то и может истолковать его неоднозначные знаки внимания – подарки, романтические, но в то же время странно платонические прогулки, компакт-диск с любовной надписью, – то только она.
В восемь мама Майи уходит в ночную смену. У нее сложный график: дни напряженной работы чередуются с днями отдыха. Обычно у нее одна ночная смена в неделю, и тогда Майя спит в доме Обри. Она делает это не потому, что боится оставаться одна – это не так! – или потому, что это успокаивает маму, хотя это так и есть, а потому, что ей нравится бездельничать с Обри в ее комнате, разговаривать и слушать музыку или смотреть фильмы, курить травку, когда она у них есть, или тайком пить пиво из запасов ее отчима. Когда Майя упаковывает свою зубную щетку, ночную рубашку и сменное нижнее белье, ей приходит в голову, что сегодняшний вечер может быть последним подобным перед переездом в Бостон.
Она пообещала Обри, что будет у нее дома в девять, но мама уехала немного раньше, поэтому Майя решает отправится к подруге на велосипеде уже в восемь. Она надевает шлем и собирается выйти из дома, когда раздается стук в дверь. Уже стемнело, поэтому она встает на цыпочки и заглядывает в глазок. По ее лицу расплывается улыбка. Это как разряд электричества. За дверью – он.
Фрэнк улыбается в ответ, глядя прямо через глазок, словно видит ее. Она открывает дверь, сияя.
– Мне нужно было купить несколько таблеток от кашля для моего отца, так что я был поблизости… – Он бросает взгляд на велосипедный шлем, который она забыла надеть. – Ты собиралась уходить?
– Я как раз направлялась к Обри…
– Точно! Совсем забыл…
– Я могу задержаться минут на сорок. Хочешь войти? – Она открывает дверь пошире.
– Я не хочу, чтобы ты опоздала.
– Все нормально.
Он опускает взгляд на полиэтиленовый пакет в своей руке.
– Конечно, – говорит он. Он у нее в первый раз. Она ведет его к дивану, замечая только после того, как он прошел по ковру, что на его ботинках грязь. Ей придется прибраться до того, как вернется домой мама, но Майя не винит его за это – она должна была предупредить о правиле «дома-никакой-обуви». На нем те же белая футболка и темные джинсы, что и сегодня днем, и когда он садится рядом с ней, она чувствует запах солнца, земли и пота, который бывает от тяжелой работы. Должно быть, он трудился над своим домиком.
Он кладет руку на спинку дивана так, что почти обнимает ее, и она хочет откинуться на нее, но мешает мысль о Руби.
– Что новенького? – небрежно спрашивает он. Какое бы подавленное настроение ни было у него раньше, оно исчезло. Он улыбается.
– Да так… – пожимает Майя плечами, не глядя на него.
Его брови приподнимаются от ее тона. Она взвешивает, стоит ли расспросить его о компакт-диске, и решает не делать этого.
– Эй, – тихо говорит он. – С тобой все в порядке? – Она должна просто сказать ему о своих чувствах. Кровь приливает к ее лицу. Он берет ее за руки, нежно поворачивает к себе. Смотрит ей в глаза. – Поговори со мной.
– Мне действительно нравится проводить с тобой время, Фрэнк. Мне нравишься… ты. Возможно, больше, чем друг.
– Боже, как приятно слышать это от тебя!
– Правда?
Он выглядит так, будто вот-вот рассмеется, но в его глазах тепло.
– Только не говори мне, что ты не знала.
– Не знала что?
– Я имею в виду… я провожу все это время с тобой, потому что хочу быть только с тобой.
Ее глаза расширяются, а сердце сжимается. Она тает. Она готова ходить по комнате колесом.