Человек в окошке сгреб драгоценности и криво улыбнулся:
— Ладно, идите! Но от бога Мюллера вам не убежать! Он будет гнаться за вами от звезды к звезде…
— Отправьте меня на ту, что находится дальше всех, на самую последнюю…
— Последние наши станции — на звездах-гномах в созвездии 3-Б. Там не так уж плохо… Солнечная система там очень похожа на нашу, только в карманном издании… Солнышко в миллион раз меньше нашего. А планетки, которые танцуют вокруг него, — точная копия нашей Земли. На ЗБ-1 живут человечки, как две капли воды похожие на землян. Только ростом пониже… Каждый туземец легко помещается в дамской сумочке. Но они — еще гиганты по сравнению с крошками на соседнем шарике ЗБ-П. Такие же люди, как и мы, они не больше муравьев. А на ЗБ-Ш люди были обнаружены в пыли под микроскопом… Выбирайте себе любую из них…
— Давайте первую, если ничего другого не остается…
— Они послушные, интеллигентные куколки… вы там будете-жить словно в сказке.
— Но как мне скрыться, если он все же меня настигнет?
— Может, вас спасет кто-то с этой звезды лилипутов. Но со временем, когда вы с ними наиграетесь, они вам опротивят. Вот, пожалуйста, ваш билет.
— Итак, я стану принцессой гномов, — вздохнула она и исчезла за фиолетовыми складками портьеры.
Брок двинулся за ней, не отставая ни на шаг, сгорая от любопытства, так что у него даже запершило во рту.
XVII. Зал ожидания на пороге Вселенной — Бесполезные споры — „…всюду земля господня…” — Бархатный зал — Брок пытается спасти принцессу
Он оказался на другой стороне, но понял, что от разгадки тайны его отделяет длинный светлый коридор, который нужно пройти до конца, чтобы удовлетворить свое любопытство.
Белые лампочки излучают матовый свет, гулко раздаются шаги, возгласы перекрывают друг друга. Руки переселенцев оттягиваются чемоданами, которые с каждым шагом становятся все тяжелее. Наконец и этот путь пройден. Долгое, бесконечное ожидание. И вот медленно и неотвратимо, как крышка гроба, открываются тяжеловесные железные ворота. Гудящая толпа людей, которые буквально падают от усталости, поспешно бросается к зияющему отверстию. Последней в него проскальзывает принцесса, а за ней Петр Брок. Ворота за ними неумолимо и мягко закрываются.
Просторный зал заполнился людьми. Все как по команде сели на свои чемоданы.
— Я представлял себе это несколько иначе… — заметил художник, разочарованно оглядывая голые стены, словно отыскивая на них картины.
— Хоть бы скамейки поставили… — вздохнул миссионер, усевшийся на свои хрупкие вещи. — У меня там дароносица, чаши и кресты, завернутые в церковные облачения. Они могут сломаться, — сообщил он детективу.
А тот недоумевая посасывал трубку.
— Черт побери! И это зал ожидания на пороге Вселенной? Скорее напоминает приемную богадельни!
— Вот так всегда получается, — язвительно заметил напудренный юноша, — когда не выделяют тех, кто богат. Я всегда путешествовал только первым классом — и на подводных, и на обычных, и на космических кораблях. Я могу себе это позволить…
Он нервно передернул плечами и стряхнул пыль с рукава своего серого фрака, который задела старушка, пробиравшаяся в другой конец зала.
— И куда ты, старая, лезешь?
Беззубая старуха гордо вскинула седую голову. Ее волосы, спереди расчесанные на пробор, напоминали панцирные надкрылья летящего жука. На затылке у нее смешно топорщилась маленькая шапочка, завязанная под подбородком черной лентой.
— Я графиня Кокочин! — гордо заявила она и навела на дерзкого юношу золотой лорнет.
— О, простите, ваша светлость, я не предполагал… — преувеличенно низко поклонился молодой человек, с насмешливой вежливостью снимая белый цилиндр.
— Моя старость доставляет мне столько хлопот, — сказала, успокаиваясь, графиня.
— И куда вы изволите направляться?
— Я? На Л-70!
— Черт возьми! Звезда любви…
Старуха кокетливо стукнула его лорнетом.
— Ах, вы проказник! Звезда молодости, а не любви… Я лечу за молодостью. Далеко это?
— Двадцать мюлеренов… Не знаю, доживете ли вы до конца путешествия? — со злорадством сказал Лас Абела, бывший миллионер.
— Но ведь мне сказали, что путешествие продлится лишь трое суток…
— Может быть, — согласился Лас Абела, — но не забывайте, что в других Галактиках время другое и люди стареют не так, как под нашим солнцем…
— Везде мир господен! — включился в разговор миссионер, — если на то будет его воля, вы умрете с крестом! Я везу его с собой. У меня есть и священное масло для последнего помазания. Так что не беспокойтесь, — добавил он.
— А я вас в гробу надушу… — сказал парикмахер и нажал на грушу пульверизатора. Терпкий, экзотический запах защекотал пересохшие носоглотки.
— И меня, и меня, — закричала розовая куколка, которой вдруг страшно захотелось надушиться на руках у своего возлюбленного поэта.
В эту минуту над отдыхающими эмигрантами возникла бескозырка, затем лицо, изъеденное глубокими оспинами, и матроска, украшенная желтыми полумесяцами на черном небе. Брок сразу его узнал — это был тот пьяный, который на кольцевой улице Вест-Вестера распевал похабную песню.
— Подъем, господа, за мной, — закричал матрос, прикуривая от факела. Глубокий разрез открывал на его груди вытатуированный космический корабль, плывущий среди звезд. Его руки были покрыты не очень удачными изображениями чудовищных неземных растений.
Открылась маленькая дверь, ведущая в темноту, и все повалили за ним. Началась давка. Узкий коридор бесстрастно проглатывал одного путешественника за другим. Он был влажным и длинным, словно пищевод гигантской змеи, вел то вверх, то вниз. Все шли гуськом, нагнув головы, локтями касаясь влажных стен. Где-то далеко чадил факел матроса.
Наконец впереди показалось светлое отверстие, вселившее надежду. Факел скрылся за каким-то выступом, а его желтоватый свет вырвал из темноты движущуюся колонну тел. Когда принцесса, за которой по пятам шел Брок, последней пересекла светлый прямоугольник, сзади захлопнулась дверь.
Бархатисто-черный круглый зал, освещаемый сверху раскаленным шаром. Отовсюду слышатся крики ужаса, плач, над головами заламываются руки.
— Измена, измена, мы все здесь погибнем!
Вначале Брок ничего не мог понять. Но вдруг он почувствовал странный сладковато-приторный запах, от которого начала кружиться голова. Перед глазами у него расцвел неземной красоты цветок с кровавыми листьями и черным соцветием. Брок затаил дыхание, и цветок исчез. Брок увидел, что все показывают вверх на металлическую трубку в стене, из которой шел быстро растворяющийся в воздухе белый пар. Началась паника.
Первой мыслью Брока было спасти принцессу. Он бросился к стене, где, как ему казалось, была дверь, захлопнувшаяся за его спиной. Но двери как не бывало.
К тому же принцесса потерялась в этом сумасшедшем водовороте. Все вокруг стонут, кричат, плачут, стараясь заткнуть чем-нибудь рты и носы.
Бывший фабрикант с отчаянием обегает зал круг за кругом, словно медведь в клетке.
Миссионер Ричард Альва, охваченный мистическим ужасом, стоит на коленях посреди зала, бьется головой о пол и выкрикивает ругательства, проклинает своего бога и насмехается над ним.
Поэт с дочерью миллионера слились в объятии и, забыв стыд перед лицом смерти, отдаются друг другу в первый и последний раз с бешеной страстью, чтобы погибнуть в момент наивысшего наслаждения.
Художник с мечтательными глазами умирает, плача.
Парикмахер рвет свою нафабренную бороду.
Пресыщенный юноша полной грудью вдыхает губительный запах.
Газ постепенно становится все более концентрированным, каждый в конце концов вынужден выдохнуть сдерживаемый воздух и глоток за глотком напиться смерти.
Люди валятся друг на друга, их тела оседают на черном мраморе. Наконец, в середине зала Брок нашел свою принцессу. Когда он подбежал к ней, она уже падала. Он подхватил ее и мягко опустил на камень. В ее глазах мелькнуло удивление.
— Принцесса! Принцесса! — закричал Брок, прижавшись губами к ее вискам, — ради бога задержите дыхание!
Но сам он из-за этого выкрика лишился последнего глотка живительного воздуха. Он выпрямился, уже не в состоянии сдерживаться, и вторично глотнул убийственный газ. Голова у него закружилась, в ушах зашумел лес, а перед глазами снова вырос кровавый цветок. Это конец, конец!
Итак, в борьбе с Агасфером Мюллером он потерпел поражение. Он проиграл раньше, чем вступил в борьбу. Даже не увидел его и — проиграл. Лес шумит все тише и тише. Черный-цветок быстро вырастает, увеличивается, раскрывается и поглощает его… Ноги подкашиваются… человек, когда умирает, падает… Петр Брок провалился. Магниевый шар в его глазах погас. Была тьма, и уже не было даже тьмы… Ничего не было.
XVIII. Сон — Старик с доброй улыбкой — Судьба переселенцев — Паршивый материал — „Еще одного дворника”
И все-таки лампочка мигает и мигает. Трехэтажный помост теряется где-то в темноте. К его доскам прилепились серые куколки-балахоны. Кажется, что они высохли, ибо их оболочка сморщилась и опала. И все же внутри шевелится что-то издающее запах — либо рождающееся, либо уже разлагающееся…. Здесь их немало. Время от времени они вздрагивают, как бы доказывая, что жизнь в них еще теплится, что, может быть, однажды ночью из них вылупятся мрачные бархатные бабочки «мертвая голова»…
Но что это? Желтая лампочка, светящаяся лунным светом, неожиданно вспыхнула ярким магниевым пламенем. Петр Брок открыл глаза.
Что произошло?
Сон исчез.
Над головой вновь горит фиолетовый огонь, но дно бархатной чаши стало гладким. В одном месте круглая стена словно треснула — сквозь узкое отверстие пробивается свет, и что-то в нем движется… Брок бесшумно пробрался сквозь это отверстие и оказался в стальной камере без мебели с заклепками на стенах. На потолке — прозрачный человеческий череп. Из глазниц, из носового отверстия бьют лучи света.